Daimler-Benz является ее единственным заслуженным получателем. [166] «Поскольку на протяжении всей славной истории компании, – писал Киссель в заключение, – наша марка раз за разом вносила значительную лепту в снискание Германией лавров всеобщего уважения на крупнейших международных соревнованиях, мы и в дальнейшем готовы посвящать весь свой опыт и знания продолжению победных традиций и почтем за честь, если нам будет доверено представлять цвета флага Германии на аренах спортивных состязаний будущего» [167].
Ответ себя долго ждать не заставил: Рейх выделит миллион марок. Но разделит эту сумму ровно пополам между Daimler-Benz и Auto Union. Да, и главное: смотрящим за целевым расходованием средств, выделенных на участие в Гран-при, назначается корпсфюрер Хюнлайн.
Так, получив лишь половину от запрашиваемого ими на создание по-настоящему конкурентоспособной команды, руководители Daimler-Benz оказались поставлены перед фактом, что у концерна нет иного выбора кроме как принять выделенные полмиллиона и сделать все возможное, чтобы выставить всепобеждающую машину в новой формуле и оправдать доверие рейхсканцлера. Оно того стоило.
Киссель распорядился, чтобы правление срочно приступало к набору гонщиков в команду на новый сезон, чтобы было кого выставить на состязания на еще не созданных машинах. Манфред фон Браухич был, понятно, всегда готов. Переговоры с ветераном команды Mercedes Гансом Штуком затянулись (и в итоге закончились его решением принять предложение конкурентов из Auto Union). Под вопросом оставалось и участие Руди Караччолы. До конца сезона 1933 года он обязан был выступать за собственную частную команду, но Альфред Нойбауэр хотя бы взял с него обещание не подписывать контракт на следующий сезон без консультации с Mercedes. Архиважным для команды было, чтобы в следующем году в гонки новой формулы ее повел к победе лучший пилот Германии. [168]
В четверг 20 апреля 1933 года Руди нарезал стремительные круги по улицам Монако на белой Alfa Romeo с синей вертикальной полосой на борту. Следом за ним мчался Луи Широн на такой же машине, но только синей с белой полосой (цвета символизировали их франко-германское партнерство). И на обеих машинах красовалась эмблема недавно созданной ими команды Scuderia CC, названой так по первым буквам их фамилий, которая представляла собой те же отзеркаленные инициалы двух гонщиков – ƆC. [169]
Между прочим, по осени Луи гостил у Руди и Шарли в их шале Арозе в швейцарских Альпах, прибыв туда вместе со своей подругой Элис «Бэби» Хоффман. Детка эта была чистокровной американкой и дочерью головокружительно богатых родителей и даже успела побывать замужем за Альфредом Хоффманом, наследником совладельца швейцарского гиганта фармацевтической промышленности Hofmann – La Roche, прежде чем запала сначала на автоспорт, а затем и лично на Луи. Бэби свободно говорила на пяти языках и, по описанию одного современника, в ней живо присутствовало все самое характерное для каждого из них – «французское очарование, немецкая настойчивость, американская деловитость, шведская сексуальность и итальянский темперамент». [170]
Две пары и раньше проводили вместе много времени. Шарли как-то пошутила при других гостях по поводу фотографии Бэби в рамке на камине, что это «безответная любовь Руди» [171]. Несмотря на успешно сложившийся для друзей сезон, оба в итоге остались без команд: Луи из-за личной ссоры с Бугатти, а Руди из-за того, что хозяева Alfa Romeo решили распустить заводскую команду. «Знаешь ли, Руди, – сказал тогда Старый лис, – с какой такой стати нам вечно выигрывать призы для других? По-моему, умнее будет открыть собственную фирму». [172] Так и появилась на свет “Scuderia CC” – именная команда двух величайших гонщиков в истории Гран-при. [173]
На двадцать четвертом кругу Руди и Луи в очередной раз помчались мимо боксов, а Бэби и Шарли снова зафиксировали их время прохождения круга трассы Монако. Ведь на этот раз первые в истории Гран-при позиции на стартовой решетке будут определяться по времени лучшего круга каждого гонщика в трехдневных тренировочных заездах. В первый день Руди и Луи за временем особо не гнались, а более всего были заняты тем, чтобы освоиться с новыми Alfa Romeo и испытать их в деле. Луи за руль машины этой марки вообще сел впервые, но под нагромождением черных туч в небе оба тем утром показали лучшее среди всех время круга – 2:03. Тацио Нуволари и его соотечественник и заклятый соперник Акилле Варци оказались медленнее их на секунду, а Рене Дрейфус на целых три.
К последнему утреннему заезду небо прояснилось, но над заливом повис туман. На серпантинном спуске к набережной Руди по-прежнему шел первым, а Луи висел у него на хвосте. Поразительно, как быстро француз освоил итальянскую машину, подумалось Руди. Они дуплетом промчались сквозь тоннель. Выскочив обратно на солнце, Руди прошел зигзаг шиканы и ускорился по прямой к левому повороту на Табачном углу. Тут выяснилось, что Луи куда-то пропал из зеркала заднего вида.
Руди чуть притормозил, всматриваясь в отражение в поисках отставшего партнера, – и вдруг его «Альфу» юзом понесло влево. Правый передний тормоз отказал, мелькнуло у него в голове, а машина на скорости за сто летела в каменный парапет ограждения набережной. [174]
Бег времени замедлился до еле ползущего. Быстро переключаясь на пониженные, Руди успел сообразить, что лучше уж в стену у Табачного угла, чем в воду на верную смерть – и вывернул руль вправо, уходя от парапета и судорожно пытаясь поймать дорогу.
Но скорость была слишком высока.
Машина пошла враскачку влево-вправо.
Все ближе каменные ступени лестницы.
В последний момент Руди прервал скольжение, но слишком поздно. В поворот он не вписался.
Alfa Romeo сперва врезалась в стену правым передним колесом, а затем и всем правым бортом. Белый металлический кузов размозжило о камень. Отброшенное обратно на проезжую часть искореженное авто, повиляв еще с десяток метров, наконец замерло.
Руди был ошеломлен и поначалу подумал, что с ним все в порядке. Он не чувствовал боли ни в раскроенном виске, ни в раздробленном правом бедре. Ему хотелось одного – высвободиться из плена вдруг сковавшей его тело машины. Как это часто бывает, шок придал ему сил, и он начал выкарабкиваться с водительского места.
Вниз по лестнице от верхней полосы к нему уже бежали какие-то люди. «Обошлось, – думал Руди. – Отделался разбитой машиной». Сзади завизжали тормоза, и из подоспевшей второй «Альфы» выскочил Луи Широн.
Руди сделал было шаг навстречу товарищу по команде, и вот тут-то его и настиг взрыв чудовищной боли. Правая нога подломилась, и лишь благодаря подхватившему его товарищу он не успел рухнуть на мостовую. [175]
А
