зиму, пока шла обкатка и отладка W25.
За пять кругов до финиша лидировал Варци из Auto Union, опережая идущего вторым Руди на две минуты. Руди понимал, что итальянец выжимает из машины больше, чем можно. Надо просто выждать время. И действительно, через два круга у Варци от беспощадной жары и запредельных нагрузок расслоилась шина, вынудив его заехать на экстренный пит-стоп. На трассу итальянец вернулся на несколько корпусов впереди Руди, который, улучив момент ускорился для обгона и ушел в отрыв.
По прямой вдоль моря на последнем круге Руди летел к финишу уже в гордом одиночестве. Заглушив двигатель, он сдернул с лица очки. Нойбауэр, отбив победную чечетку, вытащил Руди из кокпита W25, и пара механиков тут же подняли его на руки и понесли к подиуму сквозь толпу желающих похлопать триумфатора по плечу или пожать ему руку. [283]
Победа!
«Солнце, море, люди… свет, благодать и дружелюбие, – я вернулся, – писал Руди позже. – Да, это было величайшее чудо. Я вернулся и способен был сражаться не хуже всех прочих, <…> и тень ушла». [284]
Воспроизводя пресс-релизы Daimler-Benz чуть ли не дословно, немецкие газеты вовсю воспевали победу. Их машины продемонстрировали «абсолютное превосходство» на «одной из сложнейших в мире трасс» и «безупречно побили» всех соперников. Что до «ветерана» Руди, то «он восстановился и находится в отличной форме», о чем и свидетельствует его победа, одержанная благодаря «невероятной смелости и упорству», а также «точнейшему выбору тактики». [285]
Через месяц Руди вернулся на Нюрбургринг для участия в назначенной на 16 июня гонке Айфель. Там за три круга до финиша у него прямо перед трибунами отобрал лидерство Бернд Роземайер из Auto Union. Этот рекрутированный из мотоциклетного спорта двадцатипятилетний рослый красавец-блондин с киловаттной улыбкой, по-петушиному самоуверенный и бесстрашный боец, казалось, родился для вождения.
Первый сезон в составе Auto Union и всего вторая в его жизни гонка серии Гран-при, а Роземайер уже в лидерах на сложнейшей трассе за рулем P-Wagen – машины трудной в управлении, особенно в крутых поворотах, где из-за заднего расположения двигателя и, как следствия, смещенного к корме центра масс ее ведет в юз при малейшем огрехе.
Руди сел на хвост выскочке как приклеенный и стал изучать его манеру вождения и особенности прохождения им этой трассы, пока не обнаружил слабину: на выходе из «ласточкиного хвоста» – последней петли перед длинной прямой при въезде на автодром – Роземайер раньше времени включает пятую передачу. На последнем круге Руди дождался этого момента и, оставаясь на четвертой, утопил педаль газа в пол на выходе из поворота. Роземайер пытался его заблокировать, но тщетно. С победно поднятым кулаком Руди пересек финишную черту первым. [286]
Заехав на пит-лейн, Руди даже встал на сиденье, чтобы возвысить голову над обступившей его машину толпой. Море «зигующих» рук приветствовали победителя. Оправдывая ожидания, Руди отсалютовал в ответ, давая массам понять, что победа принадлежит славе Третьего Рейха, хотя в душе, конечно, он ее почитал своей и только своей. [287]
На состоявшемся после гонки банкете в отеле Eifelerhof Руди поначалу молча взирал на то, как все торопятся поздравить «новобранца» с «почином» в больших гонках. Роземайер был ровно того рода типажом, появления которого на трассах более всего опасался Руди. Чтобы немного сбить с него самодовольную спесь, ветеран-победитель лично подошел к столику Роземайера и произнес, поигрывая вынутой из коктейля трубочкой: «Молодец, мальчик, так держать! Но на будущее: не довольствуйся тем, что просто едешь по кругу. Включай голову, прежде чем переключать передачу. На вот, поупражняйся». – И Руди протянул спавшему с лица Роземайеру соломинку от коктейля, нажив себе смертельного врага на всю жизнь. [288]
К вершинам гоночной славы вернулся далеко не прежний, веселый и беззаботный, а новый – куда более злой, угрюмый и безжалостный Руди. И к тому же еще и более тщеславный и заносчивый. Как раз тогда один журналист съязвил, что для разговора с чемпионом Германии нужна стремянка. [289]
На протяжении всего лета 1935 года Рене и Шушу Дрейфус провели в разъездах, в основном на собственном сером кабриолете Alfa Romeo. Жена теперь была у Рене еще и за хронометриста, обучившись этому нехитрому искусству у Бэби Хоффман, с которой они подружились, что и не удивительно, поскольку Бэби столь же неотлучно сопровождала повсюду друга и партнера Рене по команде Луи Широна. Две пары составили сплоченную компанию – такую же, какую являли собой Луи с Бэби и супруги Караччола до катастрофы 1933 года в Монако и последующей гибели Шарли. [290]
Они часто и обедали вместе, хотя праздновать за столом им было особо нечего, поскольку взлетевшие метеорами «серебряные стрелы» практически на оставляли им шансов на победы на трассах. Даже их многоопытному партнеру по Scuderia Ferrari “Il Maestro” Нуволари нечего было противопоставить пилотам Mercedes и Auto Union. В Монако Рене так и не догнал W25 Луиджи Фаджоли. А после гонки «разбойник из Абруцци» небрежно швырнул врученный ему, как победителю, букет желтых роз себе за спину через плечо, всем своим видом давая понять, что победы для него теперь дело плевое. [291]
Вынужденно удовольствовавшись там вторым местом, Рене наивно заявил в интервью, что рассчитывает на скорый реванш. Однако и в Триполи, и на АФУСе эскадроны летучих серебряных стрел во главе с Руди смели всех подчистую, завоевывая все три места на подиуме.
К Гран-при Франции его организаторы из ACF приготовили гонщикам сюрприз в виде дополнительных шикан на автодроме Монлери, которыми рассчитывали снизить общий темп гонки и дать мастерам вождения шанс посостязаться с мощью немецких двигателей. Все напрасно. Победил снова Руди. Вторым финишировал фон Браухич. А обе Alfa Romeo сошли из-за поломок трансмиссии задолго до середины дистанции [292].
Однако и Франции был уготован очередной разгром: ни единого француза и не единой машины французского производства до финиша не добралось [293]. Позже в одной газете появилась карикатура: пока механики Mercedes стремительно меняют колеса, Руди Караччола в позе Наполеона взирает на кладбище французских автомобилей. Шарль Фару подвел итог этого Гран-при, объявив его «величайшим позором французского автомобилестроения». [294] А уже упоминавшийся Жорж Фрэшар призывал со страниц L’Intransigent’s извлечь, наконец, «болезненный урок» из сокрушительного поражения от Германии. «Когда-нибудь во Франции поймут наконец, что давно пора на это как-то реагировать?!» – гневно вопрошал он. [295]
В ACF, однако, заняли страусиную позицию и заявили о том, что в 1936 году от Гран-при Франции
