garibaldino [302]
, как их тогда называли на итальянском гонщицком жаргоне, – сабли наголо и вперед за победой любой ценой; настолько заводной и безбашенный, что среди публики ходили упорные слухи, что он то ли одержим тягой к смерти, то ли, как Паганини, заключил сделку с Дьяволом». [303]
Вот и 28 июля на Гран-при Германии выбывшему из строя из-за гриппа Рене оставалось лишь вприглядку брать мастер-класс воли к победе у «Летучего мантуанца». В своей фирменной лимонно-желтой безрукавке, синих штанах с подвязками на щиколотках и трехцветном шарфе на шее Нуволари запрыгнул в машину. Его неизменный талисман – золотая черепашка – свешивался наружу на цепочке из-под сорочки. Скорее дэнди, чем маньяк, если приглядеться к фотографиям повнимательнее.
Но, стоило стартовому светофору [304] переключиться с красного на желтый, а затем на зеленый, как он тут же преобразился до неузнаваемости. Итальянский чемпион ринулся вперед по скользкому после дождя полотну Нюрбургринга, дабы сразу же высвободить свою P3 из коробочки серебристых машин, в окружении которых стартовал. Первый после стартовой прямой разворот он прошел впритирку, будто срезав угол алой косой, пока другие с опаской заходили в него широко и медленно, – и с криком “Corri!” [305] включив третью, нажал на газ и умчался на первый круг. Завершил его Тацио вторым, в двенадцати секундах позади Руди Караччолы [306].
По мере прохождения гонщиками длинных кругов «Ринга» становилось ясно, что реальную конкуренцию гонщикам Mercedes и Auto Union из почти двадцати соперников в этот день один лишь Нуволари и составляет [307]. Тем временем прояснилось, и трасса просохла. Чтобы и дальше противостоять «серебряным стрелам» с их превосходством в скорости, Нуволари теперь пришлось вспомнить легенду о том, что он «гонщик без тормозов» и начать ей соответствовать.
Не раз обходил он их в слепых поворотах, а на прямых ему оставалось лишь наблюдать в боковом зеркале заднего вида, как они его стремительно настигают. На вьющейся вверх-вниз по поросшей соснами долине трассе Нуволари ощущал себя матадором в окружении целого стада свирепых быков.
К середине гонки Тацио все-таки захватил лидерство, но тут пришла пора дозаправок. Однако вслед за ним тут же заехали на пит-стоп и Роземайер, фон Браухич и Караччола. Заинтригованные зрители лишь гадали, в каком порядке четверо лидеров гонки вернутся на трассу. Первым через 47 секунд в гонку вернулся Mercedes фон Браухича. Через полминуты после него – Роземайер и Караччола. А Нуволари все стоял.
Вокруг его P3 скакали возбужденные механики Ferrari. Оказывается, у них сломался топливный насос, и бензин в машину Тацио пришлось заливать вручную из канистр. Выскочивший из машины Нуволари бешено жестикулировал и ругался последними словами, подгоняя заправщиков, но… На трассу он в итоге вернулся лишь через две минуты с четвертью, откатившись на далекую шестую позицию. [308]
После этого он рвал в клочья траву, срезая острые углы через газоны, и сметал бортами соломенные тюки ограждений, наверстывая упущенные драгоценные секунды, раз за разом проходил повороты самым рискованным боковым дрифтом, а о тормозах, казалось, действительно, вовсе забыл. Итальянский журналист Джованни Лурани описывал его вождение в тот день как «вдохновенное, бесстрашное, бесподобное». За три круга до финиша Нуволари шел вторым, но отставал от лидировавшего фон Браухича почти на минуту – непреодолимый отрыв, как всем казалось. На двадцатом круге Тацио отыграл, зубами выгрыз одиннадцать секунд, но на следующем и предпоследнем, увы, – всего четыре. Однако столь сильна была энергетика этого его «беспардонного танца смерти», писал Лурани, что Браухич счел за благо не останавливаться на замену изношенной резины, и теперь Нуволари пришпоривал свою загнанную Alfa Romeo. Все ближе, ближе… совсем близко. [309]
Громкоговорители оповещали зрителей о ходе гонке на дальнем от автодрома участке Северной петли. В подковообразном повороте «Карусель» первым был еще фон Браухич. «Вплотную за ним идет Нуволари», – сообщил комментатор. А за десять километров до финиша наступила развязка: задняя шина у самонадеянного немецкого гонщика разлетелась лоскутами, и по автодрому объявили: «Нуволари его обошел!» – и почти 400 000 немецких болельщиков погрузились в недоуменное и угрюмое молчание. А через три минуты под клетчатым флагом промчался итальянский победитель гонки. [310]
Корпсфюрер Хюнлайн скомкал и вышвырнул из своего гнезда на крыше судейской заготовку хвалебной речи во славу очередной победы нацистского автоспорта. Все там были настолько уверены в триумфе Германии на домашнем Гран-при, что персонал Нюрбургринга вынужден был задержать начало церемонии награждения, поскольку никто не озаботился загодя запасись флагом Италии для поднятия над подиумом [311]. Немецкие газеты, естественно, списали поражение на «невезение», [312] но горькой правды это не отменяло, и все все поняли правильно. Как писали в одной британской передовице, Нуволари наглядно продемонстрировал «еще раз, что победу приносит сила человеческого характера, а не машина». [313]
Победа старшего товарища стала важнейшим уроком для Рене, усвоившего отныне, что и ему ничто не мешает вернуться на прежний, высший уровень, – был бы должный настрой. Да и ура-патриотическим шоу в германском исполнении он пресытился настолько, что ему теперь очень хотелось и самому подпортить немцам настроение.
Той осенью Люси Шелл обкатывала свою блестящую, с иголочки Delahaye в окрестностях Брюнуа. Этот элегантный городок километрах в тридцати к юго-востоку от Парижа расположен на территории бывших королевских охотничьих угодий среди поросших лесами холмов. С начала XVIII века эти места облюбовали богатейшие столичные семьи, и возведенные ими особняки являли собой вычурные произведения монументального зодчества, призванные увековечить память об их успехах и/или знатном происхождении. Самые пышные усадьбы выстроились вдоль улицы Долинной над рекой Йер. На одной из них – № 26 “La Rairie” – и обосновалась Люси со своей семьей.
Сам факт появления у Люси новой машины никого там не мог удивить, – как и то, что ездит она с ураганной скоростью. Однако двухместный спортивный седан с откидным верхом поразил и многое повидавших обитателей Брюнуа. Это был пригнанный прямо с завода первый экземпляр Delahaye 135 – машины особенной во всех отношениях [314].
Под изящными изгибами кузова работы все того же carrossier Жозефа Фигони, который построил по-футуристически обтекаемый фюзеляж чуда аэродинамики, побившего на Монлери все рекорды скоростной дальности, прятался настоящий тигр, а не двигатель. Жан Франсуа довел до логического завершения свою моторостроительную разработку, позволившую Люси не раз вознестись на первые места за минувшие полтора года и занять третье место в Ралли Монте-Карло 1935 года. Новая версия этого двигателя объемом 3,5 литра, не уступая прежней в надежности, развивала значительно большую мощность. Не менее
