в минуты кризиса сплочённость была непоколебимой.
До того как мы вечером куда-нибудь уходили – все вместе или каждый сам по себе, – мы собирались часто все вместе у нас, чтобы выпить немного перед выходом: сыновья тёти Марикиты – Альваро Урцайц, блестяще выглядевший в своей морской форме, и его брат Мариано, ставший вскоре морским атташе в Лондоне, и девушки Санта-Круз.
Мария Луиза Санта-Круз, моложе меня на несколько лет, была музыкальна, хрупка и немного медлительна; мы вместе ходили за покупками или гуляли с собаками недалеко от обуглившихся обломков дворца Альбы; при этом мы обсуждали её любовные дела. Она была самой красивой в семье и была похожа на мою свекровь. Выходить ли ей замуж за Питулиса Кихано? Она не могла на это решиться. Павел говорил по этому поводу: «Так как ты носишь его медали, его рубашки, его вязаные жакеты и его отличительный значок, то ты можешь с таким же успехом сейчас же выходить за него замуж!».
Её сестра Касильда, называемая Касси, была полна идей и планов, которые, однако, относились не к собственному будущему. При незаурядности её натуры, уме и обаянии было бы слишком жаль, если бы она удовлетворилась лишь скучной домашней обыденностью. В будущем она развилась и стала одной из интереснейших и любимых личностей в дипломатических кругах.
Когда мы ночью возвращались домой, с гор Сьерры доносился запах Хары – смеси лаванды и тимьяна. Для того чтобы нам открыли ворота, мы хлопали в ладоши, подзывая таким образом Флорентино, sereno – ночного сторожа. Вскоре мы слышали его веселый возглас «Voy» [10], эхом раздающийся по пустынным улицам. Укутанный в одеяла, он спешил к нам, переваливаясь с боку на бок, болтая ключами и стуча по земле длинной палкой.
Когда большая дверь открывалась, выкарабкивались безобидные чёрные жуки, кукарачи, и не спеша отправлялись в путь.
Флорентино не отказывался на сон грядущий выпить глоток вина со своими возвращающимися навеселе питомцами. Однажды ночью он свалился при этом в соседнем баре «Мингвес» на пол, не иначе как чтобы мирно проспаться там. Двоюродный брат Павла – Альваро, будучи морским офицером, оставался твёрд на ногах даже и после очень бурной ночи, он забирал шапку, палку и связку ключей Флорентино и до самого утра исполнял его обязанности ночного сторожа. Когда заходили за ним на завтрак, то обнаруживали его лежащим в постели в полном костюме ночного сторожа sereno; сонно он бормотал: «Voy».
Флорентино стал также частью нашей почти деревенской жизни; потом он ещё более сорока лет постукивал своей палкой по улице Сан-Бернардино с неизменно розово-свежим лицом и приветливой улыбкой.
Хотя Вторая мировая война была в полном разгаре и за немецкими армиями оставался след неслыханных страданий людей, здесь, в Мадриде, меня глубоко потрясли разрушения и бедность. У входа в каждый дом стояли нищие, поэтому мы всегда имели наготове в карманах мелочь, чтобы положить её в протянутые руки. Сооружалиськухни и распределялись обеды – чаще всего по личной инициативе. После первых же решительных шагов гражданской войны такие чувства, как месть, казалось, исчезли, словно пыл ненависти навсегда угас в пепелище разрухи. Но никогда больше не могло забыться, что внезапно никому нельзя больше доверять и негде найти прибежища.
Так как внешняя помощь отсутствовала, должны были пройти годы, пока могли быть устранены последствия войны и найдено новое равновесие. Страна истосковалась прежде всего по миру. Как признание Гитлеру, которого Франко считал способным на любое безумие, и как доказательство своего решительного антикоммунизма – их единственной общности – в ближайшем будущем на русский фронт должна была быть послана дивизия добровольцев.
Когда в 1936 году в Испании разразилась гражданская война, Павел без промедления переехал границу в Данчаринеа у Ирана, разыскал своих двоюродных братьев и записался добровольцем для различных поручений. Он смог стать очень полезным в разных делах: его использовали как курьера, связного, водителя или солдата на различных фронтах сражений.
Ему тогда было всего лишь девятнадцать лет. И вот он захотел показать мне места, где он бывал, – их было много, так как всегда, когда военные действия прекращались в одном месте, он пробивался к другому двоюродному брату или другу, которые нуждались в нём.
Рассказ о своих переживаниях тех лет он закончил словами: «Нельзя делать одновременно две вещи. Республиканское правительство дало каждому мужчине в руки оружие, и каждый был настолько занят тем, чтобы уложить своих личных врагов, что у него вообще не осталось никакого времени для уничтожения военного противника. Уже по одной этой причине республиканские части – кроме тренированных интернациональных бригад – в конце войны уступали национальным силам».
«Nosotros», «ellos» – «мы» и «они» – оба этих слова, печатными буквами написанные на доске, следовали за зигзагообразным ходом военной линии до Мадрида, за кровавыми столкновениями между красными и националами – как они себя сами называли – и соответственно между республиканскими правительственными войсками и националистами – как их называли за границей. Эти колышки, воткнутые позднее, окончательно разделили фронты и превратили их в братоубийственную бойню. Для многих из них лично последствия раскола Испании зависели от случая, в зависимости от того, как проходили местные восстания, успешно или нет, но для кого-то этот раскол являлся разрезом по нации, по провинциям, по общественным слоям и даже по семьям.
Для друзей Павла и многочисленных родственников по всей Испании это участие в войне на национальной стороне, которую тогда возглавлял генерал Мола, означало естественный вклад в борьбу за сохранение двух основных ценностей – религии и моральных основ.
Каждый присоединялся к этой борьбе, даже девушки, которые часто брали на себя смелые задания, летая в составе бригад Красного Креста на передовые линии. Вскоре обнаружилась нехватка в перевязочных материалах, лекарствах, носилках и транспортных средствах: всё надо было предпринять, придумать что-то, извернуться и выйти из положения победителем.
Разруха, голод и слёзы, как зараза, нависли над страной под её равнодушным солнцем, но воодушевление своей личной убежденностью позволило все же им добиться в конце концов победы, так как они верили, что защищают высшие ценности.
Ребёнком Павел играл с детьми короля, которые были лишь немного старше его, с инфантами и с дон Хуаном, будущим графом Барселоны, в королевском парке.
Он показал мне здесь на месте шаг за шагом, на какой линии мадридский фронт залёг на два года, и наступление националистов остановилось, так как прибывшие части повернули назад, чтобы освободить Алькасар в городе Толедо. Тито, который тогда боролся в составе красных интернациональных бригад, расположил свой главный
