решили тоже побороться за этот миллион? – спросил его журналист
L’Auto.
– Совершенно верно, – ответил Вайффенбах. – Delahaye непременно выйдет на старт. Мы ведь и так работали над решением поставленной задачи. [446]
Так и началась беспрецедентная «гонка за миллионом франков». Как с энтузиазмом писал о ней один историк автоспорта: «Ей суждено было взбудоражить воображение французской публики как ни одно другое событие в мире автогонок, когда-либо имевшее место до или после нее: ведь это была драма общенационального масштаба, затрагивавшая самые глубокие из человеческих инстинктов и эмоций – спортивную страсть, восхищение искусностью и сноровкой, любовь к родной стране, – и все это в одном бурлящем котле, подогреваемом жарким пламенем самой магической из мотиваций – жаждой денег». [447]
А вскоре после этого, в середине января 1937 года Рене по просьбе Люси отправился морем в Гамбург, чтобы выехать оттуда на свое дебютное выступление за Écurie Bleue в соревновании по совершенно незнакомому ему доселе виду автоспорта, а именно – к месту старта Ралли Монте-Карло. Партнером Рене по экипажу одной из их Delahaye 135 стал Лори. [448]
Поначалу Рене отпирался: он же гонщик, какой из него раллист? Тут и там совершенно разные навыки требуются. Это же все равно, что выставить бегуна на средние дистанции на марафон. Но, поразмыслив, он решил, что затея эта сулит ему массу веселья. Поддерживать среднюю скорость движения по маршруту не ниже 40 км/ч на дистанции 3700 км до Монте-Карло? Да это вовсе не вопрос для него, привычного к лавированию в потоке гоночных машин, мчащихся по куда более узким трассам на вчетверо большей скорости. А так он еще и придорожными пейзажами полюбуется, и радость от общения с Лори, любящим машины и гонки даже больше него самого, получит. [449]
В Гамбурге Рене сел за руль Delahaye 135 с брезентовым верхом, и они с Лори двинулись в путь длиною 1600 км к норвежскому порту Ставангер, откуда им предстояло взять старт. Рене хотел на этом предстартовом отрезке как следует прочувствовать поведение машины на дорожном полотне. Добравшись до датской границы, они, однако, уткнулись в снежную бурю такой силы, что вынуждены были возвращаться в Гамбург, поскольку, как сообщалось, по всей Скандинавии дороги замело до полной непроходимости. Со второй попытки они маршрут Гамбург – Ставангер преодолели успешно, но только морем, на борту грузового парохода «Венера». Там на полпути к западному побережью Норвегии Рене, скрючившегося в водительском кресле, укачало до того, что он побелел лицом, а в животе у него забурлило хуже, чем за бортом. Снаружи завывала ледяная вьюга, мощные пенистые волны сотрясали и болтали их пароходик. Все это Северное море, в целом, выглядело так, будто у него разыгрался зверский аппетит, и оно вот-вот всех поглотит и растворит бесследно в своих черных пучинах. Суда вдоль всего побережья Норвегии шли на дно, разбивались или опрокидывались одно за другим. Им даже пришлось спасать и принимать на борт пассажиров и экипаж одного из терпящих бедствие кораблей.
Лори Шелл, сам обладая телосложением матерого морского волка и легко перенося нещадную качку, решил как-то приободрить Рене и заверил его, что на суше их ждут такие испытания, по сравнению с которыми этот шторм покажется сущим пустяком. По прибытии в Ставангер выяснилось, что времени до старта осталось в обрез. И, хотя оба больше суток не спали и не ели, 26 января в 13:00 Рене в подбитом мехом черном кожаном плаще выехал на стартовое поле. К тому времени все – от устроителей до местных зрителей и тридцати экипажей – уже лучились добрым настроением и энтузиазмом в свете проглянувшего из-за рассеявшихся туч солнца.
За первый час Рене в разминочном темпе преодолел 65 км. Ему нравилось и легкость компактной Delahaye, и то, что малая мощность ее двигателя с лихвой компенсируется приемистостью, и цепкость тормозов, и чуткость рулевого управления. Отменная по всем ощущениям машина.
Затем дорога превратилась в ледяной каток, продуваемый порывистым боковым ветром. Рене сбросил скорость, однако выяснилось, что 135-ю упорно ведет в боковое скольжение. Сам он раньше с подобным не сталкивался, поскольку ни на обласканном солнцем Лазурном берегу, где он учился вождению, ни на гоночных трассах и автодромах опыта езды по льду не наберешься.
Они с Лори обули шины в цепи, но дальше дорога делалась все хуже и хуже. На первом трехсоткилометровом отрезке маршрута до контрольного пункта в Кристиансанне по поросшему соснами норвежскому взморью они обошли с десяток машин соперников, застрявших в придорожных сугробах. Большинство из них выбились из графика и получили кучу штрафных очков, а два экипажа и вовсе решили сняться с Ралли.
Смеркаться начало рано, а Рене как раз только пошел в атаку на затяжной подъем до высокого перевала. До белых костяшек сдавливая обод руля, он изо всех сил сражался за то, чтобы удержать Delahaye на трассе. О долев-таки перевал, он хотел было вздохнуть с облегчением, но не тут-то было: слаломный спуск по обледеневшему серпантину оказался еще коварнее подъема, но он и с ним в итоге справился без приключений. В Кристиансанн они успели вовремя, хотя и за считанные минуты до истечения контрольного времени. А вот одиннадцать экипажей соперников опоздали и потеряли зачетные баллы.
После короткого отдыха они вернулись на трассу, которая теперь походила на проруб ленный в слежавшемся снегу коридор. Стены его вздымались выше крыши их Delahaye и были настолько плотными, что потеря управления по последствиям была бы ничем не лучше аварии в бетонированном тоннеле. Тут Рене наконец по-настоящему зауважал Люси за ее раллийные достижения.
Через сотню километров после Кристиансана у них лопнула и намоталась на тормозной барабан колесная цепь. Рене удалось остановить 135-ую на обочине впритирку к снежной стене, и они с Лори бросились устранять проблему. Пока они в ночи, да на арктическом холоде расшатывали и выколупывали эту цепь, не только руки, но и лица у обоих заледенели до полной потери чувствительности. Десять минут прошло. Полчаса прошло. Пока они сражались с неподатливой цепью, соперники их один за другим объезжали по узкой дороге – хорошо хоть, что аккуратно. Они мерзли, а время таяло, в конце концов удалось перекусить цепь клещами.
Был потерян почти час, а и они ринулись наверстывать его на оставшихся до Осло 240 км. Машина устойчиво неслась по колее, наезженной в раскатанном утрамбованном снегу ушедшими вперед соперниками. Но стоило сойти с этих «рельсов», как они их сами назвали, как корма начинала выписывать акробатические этюды.
Прибыв на контрольный пункт с шестиминутным опозданием,
