несомненно, нацелена на победу. Рене нравилась как ее дерзость, так и страстная решимость устроить во Франции на базе Delahaye нечто подобное тому, что Феррари проделал в Италии с помощью Alfa Romeo. «Мне это тогда показалось слишком уж амбициозным, – писал он позже. – Но в ее устах это звучало вполне разумно».
Тем не менее, Рене побаивался, что купился на мечту, и к тому же нереалистичную. Ведь в Delahaye строили машину формулы Гран-при практически с нуля. Любая затея такого рода сопряжена с зубодробительными трудностями – вплоть до требующих полного пересмотра всей концепции. Соответственно, проектирование рискует затянуться на неопределенный срок. Затем встают еще вопросы организации гонок и работы команды техников и обслуги. Нойбауэр доказал на примере Mercedes, насколько важную роль играет их слаженность и оперативность на пит-стопах. У Люси же опыта участия в Гран-при – ноль.
Недели тянулись нескончаемо долго, и все более тягостные сомнения снедали Рене: не поторопился ли он с уходом из Talbot? Ведь Тони Лаго вполне мог к новому сезону довести свою T150 до ума. Или, может, стоило ему все-таки попытать еще раз счастья у Бугатти? Вот ведь Жан-Пьер Вимилль худо-бедно стал на их машинах лучшим французским гонщиком минувшего сезона, хотя, увы и ах, даже в первую десятку по итогам года не попал. Но не Рене было с ним теперь сравниваться. Сам-то он и вовсе прошлый сезон в серии Гран-при пропустил…
Впрочем, все эти его сомнения и терзания теперь никакого практического значения не имели: выбора у Рене не было. Вернуться в Гран-при ему было суждено не иначе как отчаянным прыжком в неизвестность вместе с Люси Шелл. Да ведь если ее затея и выгорит, ему самому еще нужно будет доказать, что он не утратил права называться гонщиком экстра-класса. И Рене принял твердое и окончательное решение во что бы то ни стало попытаться это сделать. [444]
И 10 декабря 1936 года, за считанные дни до официального объявления AIACR регламента новой формулы, весь мир автоспорта наконец узнал о решении Рене на совместной пресс-конференции Шарля Вайффенбаха и Люси Шелл, где они официально объявили о формировании команды Écurie Bleue.
Отныне «Синяя конюшня» будет представлять Delahaye на всех гоночных состязаниях: начиная с 1937 года – спортивных автомобилей, а с 1938 года – и Гран-при, – сообщил журналистам Вайффенбах. Возглавит все это дело на правах «главной» Люси Шелл, продолжил он, а «гонщиком номер один» у них будет Рене Дрейфус. «История автогонок – суть история коммерции, промышленности и самой жизни в их неразрывной связи», – сказал он в заключение. [445]
О конструкции их новой машины мсье Шарль, однако, рассказал крайне скупо и уклончиво. Предстоит еще очень многое сделать, прежде чем можно будет говорить о ее полной готовности к первому сезону по новой формуле, но у них впереди еще больше года, и он уверен, что они справятся. Однако вскоре, в самый канун нового года французское правительство преподнесло всем такой сюрприз, что лично Вайффенбах распорядился резко ускорить подготовку для Люси и ее гоночной машины.
На кону – «Приз в миллион франков». Миллион! Красивая, круглая цифра с шестью нулями живо пробудила всеобщий интерес и облетела заголовки газет. 31 декабря 1936 года министр общественных работ Альбер Беду́с, ушлый политик-социалист, публично объявил, что за счет сбора пошлины в десять франков за каждые выданные водительские права и пожертвований спонсоров, заинтересованных в развитии французского автопрома, удалось собрать призовой фонд в размере 1,48 млн франков. Заявленная Бедусом цель – вдохновить французских автомобилестроителей на создание гоночной машины новой формулы Гран-при, которая вернет отечественному автоспорту былую славу.
Распорядительная комиссия этого фонда объявила о проведении конкурса на получение субсидии или, как сегодня сказали бы, гранта среди всех желающих французских автопроизводителей. На самом деле после взвешивания всяческих «за» и «против» (и подковерной политической борьбы) было решено провести два раздельных конкурса. Победитель первого получит 400 000 франков: им станет тот, кто быстрее всех проедет шестнадцать кругов (200 км) со стартом с места по дорожной трассе при автодроме Монлери в период с 1 января по 31 марта 1937. Дополнительные условия: (1) машина победителя должна соответствовать стандартам новой формулы; и (2) средняя скорость прохождения дистанции должна быть не ниже 146,5 км/ч.
Вторая цифра была взята не с потолка, а отражала требование превзойти на 2 % рекорд средней скорости прохождения трассы, установленный на Гран-при Франции 1934 года Луи Широном. Похоже, это нелепое процентное требование стало результатом компромисса, достигнутого в какой-то мутной бюрократической возне, тем более что не только «серебряные стрелы», но даже и новые Alfa Romeo тот давний рекорд побили бы с легкостью.
Дальше больше: участникам разрешалось превышать на 10 % установленные формулой предельно допустимые объемы двигателя (3,0/4,5 л без наддува/с наддувом). Многие чесали головы в раздумьях: что бы мог значить этот допуск? Устроители объясняли его тем, что времени до конца марта – всего один календарный квартал, потому и дается это послабление, чтобы конструкторы лихорадочно не переделывали двигатели чуть большего объема под стандарт новой формулы. Однако, учитывая тот факт, что объем двигателя с наддувом вполне себе готовой к выходу на старт Bugatti T59 составлял ровно 3,3 л (т. е. 3,0 л плюс 10 %), всем было ясно, что условия первого конкурса изначально заточены под нее и служат маскировкой откровенного четырехсоттысячного подарка фирме из Мольсайма. Никто другой из французских автомобилестроителей гоночного авто с точно такими же предельными характеристиками выставить в срок не успеет.
Победителю второго конкурса, однако, было обещано в 2,5 раза больше денег – ровно миллион франков. При этом правила там были равными для всех – те же 16 кругов по длинной трассе в Монлери, но без ограничений по двигателю, – да и крайний срок был установлен вполне разумный: 31 августа 1937 года.
Через считанные дни после анонса шапки в круг бросили Talbot и SEFAC. «Гонка за миллион франков – дело стоящее, – заявил журналистам Тони Лаго. – Попытаю удачу непременно». Этторе Бугатти в свою очередь дипломатично сообщил, что ему «понадобится некоторое время на приведение машины в соответствие» с условиями первого тура конкурса. Относительно второго, миллионного состязания он высказался куда менее уклончиво: «Могу сказать со всей определенностью: этот бой я приму. Я к нему подготовлюсь и приложу все усилия для победы».
Что до Delahaye, то мсье Шарлю категорически не нравилось требование минимально допустимой средней скорости в дополнение к лучшему результату. Кроме того, и срок до конца августа он считал слишком жестким.
– Тем не менее вы все-таки
