.. .покой - стоячая вода, затянутая тухловатой тиной...
Суть натуры «родителя» Ефима Сегала - поэта Ал. Соболева - в другом:
Да, мой путь не легок, не покат он, крут, тернист, другими не исхожен.
Не ищу я кем-то и когда-то Плотно утрамбованных дорожек.
Показного не терплю геройства.
Против ветра мне шагать по нраву.
Вечное, большое беспокойство мне дороже почестей и славы.
Поэт еще в ранней юности для себя и себе подобных, в частности и для Ефима Сегала, прочитал известную фразу М. Горького «Рожденный ползать - летать не может» на свой лад: «Рожденный летать - ползать не будет». И вложил ее в уста и характер Ефима Сегала. И если именно эти слова принять за точку отсчета поступков Ефима Сегала, то не составит труда понять, почему он с возмущением и отвращением отвергает предложение «доброжелателей» из стана партийной номенклатуры «утихомириться», «не лезть на рожон». Их довод железный: «ласковый теленок двух маток сосет». Пусть он подумает о себе, о своем здоровье. Ведь с его умом и способностями надо всего-то слегка согнуть спину - и прощай нужда, бытовые трудности, заботы... Да, но вместе с этим - о, такое Ефим отлично понимает! - прощай для него право ощущать, с гордостью осознавать себя Человеком с большой буквы, тем, кто
...от Бога не убог, хозяином быть должен сущим своей страны.
А не для ног подстилкой тварям, власть имущим.
Не может, не должен быть «пластилиновым» герой романа Ал. Соболева, сочинившего резкие, гневные строки. Его нравственный двойник, человек несгибаемой воли, воплощение врожденного мужества. Роман «Ефим Сегал, контуженый сержант» - гимн человеку, носителю этих замечательных качеств. Честь и хвала гражданину, жертвующему ради счастья людей личным благополучием.
Кто знает, не является ли слово «контуженый» в названии романа завуалированным укором в адрес тех, кто, не неся бремя инвалидности, безропотно согнулся в позе раба, смирился с постыдным уделом?
Хочу развеять еще одно сомнение, нечто вроде недоговоренности, умышленно или случайно допущенной автором при создании образа Ефима Сегала. Временами может показаться, что его настойчивость, неуемность в борьбе за правду граничит с потерей осторожности, что он хватает через край. Думать так - ошибка: его упорство, неустанные попытки одержать верх над Злом и Пороком долго подпитываются верой, верой в то, что где-то «наверху» непременно отыщутся его единомышленники, ведь есть же, пусть на самой вершине партийной власти, настоящие люди, которые его поймут и обязательно поддержат. И если Сегал, как правило, рискует, ни в грош не ставя личные интересы, то это всего лишь вехи на мучительно трудном пути прозрения, к которому он в конце концов и приходит. Дело не в отваге «контуженого», а в способности каждого человека при любых обстоятельствах сохранить собственное достоинство.
Ал. Соболев закончил работу над романом в конце 1977 г. Опасаюсь быть назойливой, но напомню: автор «Бухенвальд-ского набата» к этому времени был забыт. Спустя два года знаменитая песня будет названа «песней-эпохой». (Уточнение для понимания творческой обстановки.)
События, с которыми автор знакомит читателей романа, позволяют вернуться в год последний, военный, и в несколько послевоенных. Ал. Соболев собирался поведать о многом происходящем в стране, вплоть до «серебряной свадьбы» четы Сегалов во время их долгого и согласного «свадебного путешествия», путешествия, в нарушение принятого представления, растянутого на много лет.
Одновременно с окончанием романа и словно завершая, но уже в поэтической форме, свою задумку, создает Ал. Соболев стихотворение «Русь». Издатели согласились сделать это поэтическое размышление-откровение автора своеобразным финалом романа «Ефим Сегал, контуженый сержант».
Итак, в каком виде предстала бы Русь советская, коммунистическая на ненаписанных страницах романа в середине 70-х годов, когда люди СССР вкушали бы прелести жизни при развитом социализме?
С болью и горечью глядя на свое Отечество, поэт начинает:
Не берусь исцелить тебя, Русь, не берусь, я и думать об этом не смею.
Будь хоть я тыщу крат Гиппократ, будь хоть я Моисеем - все равно не берусь!
Утонула в кровище, захлебнулась в винище, задохнулась от фальши и лжи...
А под соколов ясных рядится твое воронье.
А под знаменем красным жируют жулье да ворье.
Тянут лапу за взяткой чиновник, судья, прокурор...
Как ты терпишь, Россия, паденье свое и позор?!
Возражают поэту коммунистические цари, похваляясь преобразованиями в стране:
... .Русь отсталой была,
Русь сохою жила, а при нас стала вся
электрической, металлической, чудо-космической.
Полемизируя с комцарями, мастерами феерических слов, поэт спрашивает:
.. .Ну, а где Человек?
Ну, а где Человек,
россиянин свободный, с достоинством?
...Кто поможет, скажи, во спасенье души, чтоб ты стала здоровой Россиею, чтоб ты стала свободной Россиею?
.. .и откуда прибудет спасение?..
Чу, мне слышится грозное пение:
Мы наточим топоры, топоры, их припрячем до поры, до поры, до поры, до времени, а потом - по темени!.. Ии-эх!
Кто поет?.. Это - правда иль слуха обман?
А России душа умирает от ран!..
Раздумье поэта в последних строках стихотворения или прямой призыв к восстанию? Что же касается технических достижений страны, то это - дань общечеловеческому прогрессу, дань историческому развитию человечества независимо от главенствующей в СССР системы. Египетские пирамиды возведены, как известно, рабами.
Роман «Ефим Сегал, контуженый сержант» увидел свет в 1999 г., спустя 22 года после его написания, 13 лет спустя после смерти Ал. Соболева, и я еще раз призываю склониться перед силой духа, мужеством поэта Ал. Соболева, которому всю жизнь пришлось работать «в стол», «в стол», «в стол»...
Ату, его, ату!.. И все время под аккомпанемент звучащего в мире «Бухенвальдского набата»...
«Что ж, настрадался не напрасно, не зря, не попусту живу». Он заслужил право на эти слова.
ФАКТ КОММУНИСТИЧЕСКОГО РАБСТВА
Ал. Соболев возмущен, ему больно за бесправие советских людей, за отсутствие у них протеста против своих поработителей. Они привыкли... Они смирились... Порой, как уже было сказано, демонстрируют довольство. А поэт твердит о «всенародном бездумье», он в отчаянии, видя «тупую правящую рать, народ безвольный, алкогольный». Да не будет выглядеть он хулителем, злобным клеветником. И доказать лишний раз его честность до щепетильности, строжайшую правдивость в творчестве поможет рассказ об одном из лучших его публицистических стихотворений, которому он дал тревожное название «В село Светлогорье доставили гроб». И первые строки проясняют, о чем он поведет речь:
