продолжалось очень быстро. В двадцатых числах марта 40 Армия, форсировав перед тем Южный Буг, подошла к городу Хотин на Днестре. Допрос пленного майора из 88 пехотного полка 15 дивизии немцев свидетельствовал о том, что у них нарушена связь штабов со своими частями и соседями с флангов. Не имели они точных данных и о наших войсках. Майор попал в плен в городе Тульчине ночью близ дома командира дивизии. Выйдя от него, он протопал немного по грязи и увидел какие-то тени. Подумал, что это толпятся солдаты. Ему показалось, будто он слышит женский голос. Майор подошел к ним с намерением разогнать и направил в лица луч карманного фонарика. В следующее мгновение его скрутили и увели. Он просто напоролся на нашу разведку. Наши разведчики тоже не знали, где они находятся и взяли майора, потому что он им попался. Майор ничего толком не знал, удивлялся и казался очень сокрушенным. Я показал ему нашу разведывательную карту, он с интересом ее разглядывал, отдавал должное ее точности и полноте. Не помню, в каком точно месте я допрашивал майора. Помню одно: уехали не только все наши, но и комендатура. Мне пришлось путешествовать в обществе майора. Разумеется, со мной ехал ездовой и боец из охраны, так что я не беспокоился за пленного.
Из Гайсина я проехал в небольшой город Брацлав числа 18–19 марта. Было светлое прохладное утро. Чуть морозило по-мартовски. Подъехали к Южному Бугу – неширокой, но глубокой реке. Мост был взорван, через реку ходил паром. Переправа оказалась довольно сложным делом. На берегу скопились машины и пушки, их перевозили в первую очередь. Я увидел здесь начальника инженерных войск 40 Армии генерал-майора Петрова. Он наводил порядок на переправе. Наконец перебрались на правый берег и мы прибыли в Брацлав, но его я просто не заметил: не нашлось времени. Отсюда мы переехали в город Шаргород. Прежде, чем рассказать о нем, расскажу о случившемся с подполковником Браверманом.
В Гайсине он получил приказ от Сваричевского отправиться в одну из дивизий. Транспорта не было, верхом подполковник ехать не захотел: «фюрер» почему-то отказал ему в хорошей лошади. Разгневанный подполковник пошел пешком. Вскоре его догнал Сваричевский на «виллисе» и крикнул: «Браверман! Почему ты так медленно идешь?» – и поехал дальше. Это было явным хамством, от которого «фюрер» так до конца и не излечился. Браверман совсем разозлился, отыскал какую-то саперную часть и добыл там подводу. Так он и поехал, напевая что-то из «Корневильских колоколов». Вдруг от телеги отлетело колесо. Старый ездовой и подполковник надели его снова, но втулка куда-то делась. Солдатик, недолго думая, вынул из патронташа патрон, втолкнул его вместо втулки и для надежности стукнул камнем по капсюлю. Раздался выстрел, и пуля задела шею и ухо Бравермана, склонившегося над колесом. Браверман, которого, казалось, боялась смерть, был ранен. К счастью, рана оказалась пустяковой. Забинтованный подполковник выглядел забавно, т. к. все знали о подробностях его ранения. Но это, конечно, пустяк в сравнении с тем, что случилось несколькими днями позже.
Наши войска освободили Винницу. В ее окрестностях, в деревушке жили до войны старые родители Бравермана. Подполковник взял отпуск на несколько дней и кинулся туда. Нашел пепелище. Некуда было зайти, не с кем было разговаривать. Стариков Браверман убили немцы. Подполковник вернулся в разведотдел. На него было страшно смотреть. Из больших серых глаз бежали слезы. Я слушал вместе со всеми его страшный рассказ, а в углу приткнулся немецкий майор, которого я только что привез. Браверман говорил мне: «Кац, спроси его, почему они убивают стариков?!» Я перевел немцу вопрос, коротко рассказав суть дела. Немец стоял, растерянно моргал глазами, молчал, а Браверман повторял: «Почему они убивают стариков?»
За Бугом начинались места, где хозяйничала румынская администрация. В небольшой городок Шаргород и его округу согнали местных и румынских евреев, устроили страшное гетто, где люди умирали тысячами от голода и болезней. Летом 1941 года толпы румынских евреев (простые люди, ученые, мужчины, женщины, старики, дети), построенные в колонны, брели по степям, изнывая от зноя. Их погнали через днестровские броды. Румынские пограничники полоснули им вслед из пулеметов. Многие упали под пулями, многие утонули. Оставшиеся в живых несли раненых. В одной из этих толп шла Женя. От нее я и узнал эту историю.
И вот в Шаргород вступили наши войске. Ликующие люди встречали их, как триумфаторов, кричали от радости, обнимали бойцов. Полковник Сваричевский и я лихо ехали на ладной бричке, запряженной тройкой отличных лошадей. Восседали мы на как-то приспособленном автомобильном сидении. Мы много слышали о Шаргороде. На улицах увидели множество людей. Они хлопали в ладоши, кричали что-то, ребятишки бежали за бричкой. Полковник Сваричевский крикнул ездовому Бурылеву «Стой!» Я получил приказание освободить место на автомобильном сидении, хитро вмонтированном в бричку. Полковник выбрал глазами в толпе какую-то девушку и пригласил ее проехаться. Она застеснялась, но люди зашумели, усадили ее рядом с безусловно красивым полковником, затянутым ремнями поверх шинели, в серой высокой папахе. Тройка рванулась, люди зааплодировали. Я пошел по булыжной мостовой. Со мной здоровались, я то и дело прикладывал руку к шапке. Не успел я взять в зубы папиросу, кто-то уже предложил прикурить. Я вытащил коробку и стал угощать. Папиросы расхватали в одно мгновение: люди брали их на память. Кто-то сказал: «Кто и когда нам давал закурить?» Какой-то человек подошел ко мне вплотную и раздвинул отвороты шинели на груди. Он воскликнул: «Посмотрите! Это почти мальчик, а у него орден». Другой попросил: «Товарищ, я живу здесь рядом. Прошу, зайдите». Он плохо говорил по-русски. Я ответил, что с радостью бы, но времени нет. Пройдя дальше, я увидел шумную толпу. Подошел. Оказалось, что плотным кольцом окружен майор из политотдела Биргер. Он стоял рядом с конем и вертел в руках уздечку. Увидев меня, крикнул: «Кац, иди сюда. Я не понимаю ни по-немецки, ни по-еврейски. Выручай». И он рассказал: «Я ехал верхом. Я спешу. Я опаздываю. Но меня задержали. Один из них (и он кивнул на окружающих) остановил меня и сказал: «Вы похожи на еврея. Вы еврей?» Я ответил: «Да…» «А кто вы по званию?» «Майор». «Еврей и майор?» Биргер сначала ничего не понял, да и не успел понять. Его стянули с коня и принялись качать. С трудом мы выбрались из ликующей толпы. Мне пришлось попереводить вопросы к Биргеру и его ответы. Наконец я добрался до разведотдела, прошагав через весь Шаргород. Но я не жалел. Я был рад, что полковник прокатил
