опять-таки в революцию, за новую жизнь, за будущее:
На сход, на всенародный, грозный, бурный сход
Иди, ограбленный, закованный народ!
Все, кто рядом и далече, —
На совет, на вече,
На великий сход.
Пусть рассудит и сурово
Пусть решительное слово
Скажет сам народ!
Необыкновенной духовной мощью отмечено стихотворение-призыв «Своему народу», написанное Купалой 29 октября 1918 года:
Восстань, народ, и грозно, как бывало,
Взгляни на землю, где который год
Хозяйничает нелюдей навала,
И хаты рушит, и твой скарб гребет!..
Страстный, исполненный гнева и боли призыв поэта к народу звучал как нельзя вовремя: «навала нелюдей» действительно «рушила хаты» и разворовывала богатства края; а кто эти «нелюди», было ясно каждому: солдаты кайзера Вильгельма.
Более половины Белоруссии в 1918 году находилось под кайзеровским игом. Защищать Батьковщину было от кого. Потому и был в 1918 году белорусский народ в поезжанах, чтобы выездить себе судьбу, долю, выбиться из всех вьюг-завирух на дорогу, на шлях!
Всего белорусских беженцев насчитывалось не 300 тысяч, как писал Б. И. Эпимах-Шипилло в лозаннском «Мемориале» в 1916 году, а согласно подсчетам сегодняшних историков 3,2 миллиона человек. И вот 17–21 июля 1918 года по инициативе Белнацкома в Москве созывается Всесоюзный съезд белорусских беженцев. Свыше 200 делегатов собралось на него, а 19 июля съездом избрана делегация, которую принял Председатель Совета Народных Комиссаров В. И. Ленин. К Ленину попали поезжане, к Ленину! «Товарищ Ленин, — писала «Денница» 26 июля 1918 года, — очень интересовался белорусским вопросом, время от времени спрашивал руководителя делегации о разных сторонах жизни белорусского народа… Ленин спросил также, на каком языке идет съезд». Съезд шел на языке Купалы. Обо всей Белоруссии — о ее прошлом и настоящем говорили беженцы Ленину, о ее литературе, культуре.
И вот по прошествии какого-то времени Купалу в Смоленске, в доме № 5 по Малой Богословской улице, посетили те, кто был у Ленина: Тишка Гартный, Тодор Кулеша [35].
Сидя за самоваром, поэт говорил:
— Все пока в страшнейшем упадке. Но ничего, народ, пожив без царя и панов, как поется в песне, все обретет… Дух у селянина бодрый, у него чешутся руки по вольному труду на земле.
Наконец Купала спрашивает:
— Какие же у вас новости? С чем едете на родину?
— Едем строить свободную Беларусь! — в один голос ответили гости.
Когда же Купала узнал, что создается Белорусская Советская Социалистическая Республика, что об этом на днях будет опубликован манифест правительства республики, он обрадовался чрезвычайно.
— Вот это радостная новость! — воскликнул поэт. — Владя! — позвал он жену, занятую делами в другой комнате. — Слышишь, какая новость!
— Слышу, слышу! — ответила Владислава Францевна. — И рада ей, как и ты!
Купала не мог сидеть спокойно, стал ходить по комнате. Лицо его порозовело, оживилось.
— Вот до какой радости дожил наш веками угнетаемый белорусский народ! Погодите, мир удивится, как мы теперь зашагаем вперед… Живет, живет наша Беларусь! — с восторгом говорил он.
В тот вечер Купала не написал бы смятенных, тревожных слов. Он увидел беспочвенность опасений; он понял, убедился: плечо Революции — плечо Ленина, плечо свободы. Плечо, подставленное в помощь его Беларуси.
Но в трудном 1918 году были у Янки Купалы и светлые минуты, когда, казалось, само будущее входило в его дом на тихой Малой Богословской. Они всегда были желанными гостями, эти два рослых парня — братья Максим и Гаврила Горецкие. Максим поначалу какое-то время учился в Смоленском археологическом институте, но затем ему, агенту жилищного отдела горсовета по изысканию у буржуев квартир, а после сотруднику газеты «Звезда», времени на лекции не стало хватать. Гаврила Иванович Горецкий — ныне академик АН БССР — был тогда стенографистом Смоленского областного Совнархоза. А времени у обоих не хватало еще и по той причине, что братья готовили первый «Русско-белорусский словарь», который они издали 31 апреля 1918 года. Эти словоохотливые, всегда пребывавшие в завидно хорошем расположении духа посланцы будущего, как называл их про себя Купала, мыслью и стилем наследовали Скорине, когда писали в предисловии к своему словарю: «Врожденная любовь, уважение к родному языку… — требовали, чтобы каждое словечко обиходное рассмаковали, да осмыслили как должно, да и выписали на бумаге старательно…»
Они любили родное слово — Максим и Гаврила, любили Купалу и Коласа; на их произведениях братья, собственно, и выросли как интеллигенты, как литераторы.
Максима Горецкого Купала знал, еще будучи редактором «Нашей нивы», — публиковал его рассказы, похвально отозвался о первой его книге «Озимь», вышедшей в 1914 году. Не забывал и когда началась
