— Мы, капиталисты, рабочих не боимся, но нас пугает сочетание рабочей силы и правительства. Ваша система предполагает доминирование рабочей силы — как при Батисте. Вы хотите контролировать рабочих — и хотите контролировать частное предпринимательство. Так вы помощи не получите. Если вы хотите, чтобы я вам помогал, вам придется разрешить выборы и предоставить рабочим свободу, которой они добиваются. Тогда вы увидите, как процветает наша страна.
Бош уверял, что стоило ему произнести слово «свобода», как Кастро «умчался прочь, как стрела», и до конца поездки они не обменялись ни словом. Эрнесто Бетанкур, который сидел рядом с Бошем и, разумеется, слышал весь разговор, впоследствии подтверждал, что так и было.
В нарушение дипломатического протокола Кастро не обратился в Государственный департамент до того, как подать прошение о получении американской визы. Президент Эйзенхауэр намеренно унизил его — уехал из города играть в гольф. Исполняющий обязанности Госсекретаря Кристиан Хертер, однако, устроил ленч в честь Кастро и пригласил на него несколько десятков человек. Во время застольной беседы Кастро объявил, что ратует за демократию, а не за коммунизм, что намерен провести свободные выборы, что открыт для американских инвестиций. Пепин Бош слушал его и сомневался в искренности его слов. После неприятного разговора на борту самолета Бош решил, что не хочет дальше сопровождать Кастро, и сказал другим членам делегации, что нездоров и намерен вернуться на Кубу. Однако сначала он отправился в Нью-Йорк повидать служащих «Бакарди Импортс», где, как Бош впоследствии говорил, пожаловался своему старинному другу Бартоло Эстраде, президенту компании, что пока Кастро будет у власти, у Кубы и у «Бакарди» будет масса трудностей.
Высокий бородатый вождь повстанцев в мятой полувоенной форме произвел во время своего тура по США самое благоприятное впечатление — особенно на студентов, с которыми встречался в Нью-Йорке, Гарварде и Принстоне. Необузданный, страстный, Фидель будоражил слушателей красноречивыми описаниями перемен, которые ждут Кубу. Страна не удовлетворится «теоретической демократией», говорил он, — нет, она твердо намерена установить «подлинную демократию», с правом работать, читать, писать, с правом говорить и организовывать. Тех, кто боялся, что Куба скатится в радикализм, Фидель успокоил обещаниями, что частная собственность будет защищена, а национализированы будут разве что предприятия общественного пользования. Казалось, Кастро одинаково критикует и коммунизм, и капитализм и стоит за общественнополитическую модель, «которая не забывает о правах человека, [которой не нужны] ни хлеб без свободы, ни свобода без хлеба, ни диктатура одного человека, одного клана, одной касты».
Пепин Бош к этому времени уже убедился в том, что Кастро скажет все что угодно, лишь бы это соответствовало его ближайшим политическим целям, но тщательно следил за собой и не говорил об этом публично. В беседе с кубинскими журналистами после встречи в Вашингтоне Бош выразил уверенность в том, что американские инвесторы обязательно придут на Кубу, и подчеркнул, что вдохновил их на это именно Кастро.
«Можно со всей откровенностью сказать, — заявил он газете «Диарио де ла Марина», — что доктор Фидель Кастро знает, как завладеть воображением и завоевать симпатии и простого народа, и власть имущих в американской столице. Его публичные выступления принимались очень хорошо, и мы можем быть удовлетворены и не сомневаться в том, что этот визит лишь укрепит узы дружбы между нашими странами». Министр общественных проектов в правительстве Фиделя Кастро Маноло Рай попросил Боша на общественных началах исполнять обязанности директора строительства гидроэлектростанции на реке Ханабанилья, и вскоре по возвращении из Вашингтона Бош вместе с Раем поехали туда с инспекцией. Бош был счастлив узнать, что правительство Кастро увеличило бюджет на строительство, которое шло уже три года, на 50 процентов и тем самым сделало завершение строительства первоочередной задачей, поэтому, когда Бош инспектировал плотину, это привлекло значительное внимание прессы.
Между тем программа реформ, которую проводил Кастро на Кубе, становилась все популярнее. В марте правительство утвердило снижение тарифов на аренду жилья и коммунальные услуги, что, конечно, было очень выгодно городскому пролетариату.
Расовая дискриминация была отменена, и тысячи отелей, ресторанов, ночных клубов и курортов впервые открыли свои двери для чернокожих кубинцев. В мае правительство обнародовало закон об аграрной реформе, согласно которому ни юридическим, ни физическим лицам нельзя было владеть больше чем 995 акрами земли (хотя делалось исключение для лучших скотоводческих ранчо и самых производительных сахарных и рисовых плантаций). Все земельные владения свыше этой цифры подлежали экспроприации и передавались безземельным семьям, однако прежние владельцы получали компенсацию в виде государственных облигаций. Некоторые состоятельные кубинцы и правые политические комментаторы ворчали, что новый закон — это шаг к социализму, однако в целом общество приняло реформу с примечательным единодушием.
Ведущая консервативная газета на Кубе — гаванская «Диарио де ла Марина» — одобрила схему перераспределения земли и опубликовала серию статей с фотографиями о том, в каких ужасных условиях живут многие работники на фермах. Компания «Ром «Бакарди»» выразила поддержку программе, подарив пять тракторов комитету по проведению аграрной реформы, который действовал сообща с профсоюзами «Бакарди».
Руфо Лопес-Фрескет и его команда молодых идеалистов-экономистов из министерства финансов разрабатывали новый налоговый кодекс. В результате их усилий весной 1959 года был издан закон, который отдавал предпочтение кубинским фирмам перед иностранными, производственным предприятиям перед сахарными, малому бизнесу перед крупным. Кодекс был прогрессивным — самыми большими налогами облагались старинные землевладельческие фамилии и наследственное имущество. Чтобы экономическое развитие шло более сбалансированно, провинции получили преимущество перед Гаваной. Были повышены ставки личного подоходного налога (хотя по стандартам США они оставались весьма умеренными) и ужесточено наказание за уклонение от налогов. Руфо Лопес-Фрескет говорил, что налоговый кодекс написан как для того, чтобы перераспределить имеющиеся богатства, так и для того, чтобы вдохновить на создание новых богатств — философский подход, совпадающий с курсом, которого придерживался Пепин Бош на десять лет раньше, в бытность министром финансов.
