про Гаврилу, слободского плотника, что женился на француженке, которая его научила таким кунштюкам, что после развода он так и не мог обрести счастье, и повесился на осине.
— С нами крестная сила! — шепнул Толян.
— Да ничего страшного, — отвечал Вован. — Вот Ермил-почтальон у Мурада-барина как-то украл барана. Такого ужаса, что случился с Ермилом после, я и вовсе не припомню. Страшнее старого графа, что приходил на родительскую субботу.
Старого графа и вправду видели здесь — он шёл босой, похожий на старика с плаката «Помоги голодающим Поволжья», и проповедовал крестьянам не бросать общинно-колхозную землю, искал разрыв-траву, да жаловался, что могила давит, хоть и нет на ней креста.
Но пиво сморило подростков, а меня — усталость. Очнувшись, я почувствовал, как свежая струя пробежала по моему лицу. Утро зачиналось, забелелось на востоке. Деревенские спали как убитые вокруг тлеющего костра; один лишь Вован приподнялся до половины и пристально поглядел на меня, но я показал ему кулак и отправился восвояси.
Мне не терпелось записать это всё в свой мескалиновый дневник, да и убитые птицы в моём ягдташе начинали подванивать.
Извините, если кого обидел.
11 сентября 2007
Наутро я покидал имение.
Зарядил дождь, и у меня приключилась мужская мигрень. К тому же чертовка-ключница до крови расцарапала мне спину. В прошлые времена русского викторианства крестьяне такого себе не позволяли.
Крестьяне вышли меня провожать и мычали что-то неразборчивое, ломая шапки. Прохор грузил в подводу банки с огурцами.
Я думал о том, как мы будем жить — я и Россия. Как мы проживем длинный-длинный ряд дней, долгих вечеров; будем терпеливо сносить испытания, какие пошлет нам судьба; будем трудиться для других не зная покоя, а когда наступит наш час, я покорно уйду и уже оттуда увижу, хороши ли будут те розы, что моя страна положит мне в гроб.
Но мы вместе страдали, мы плакали, нам было горько, и оттого Бог сжалится над нами, и мы увидим жизнь светлую, прекрасную, гламурную, мы обрадуемся и на теперешние наши несчастья оглянемся с умилением, с улыбкой — и отдохнем. Верьте!..
Я почувствовал, что уже не бормочу, а говорю в полный голос, и крестьяне, услышав мои слова, упали на колени.
Отринув прошлое, я стукнул возницу в спину тростью и крикнул на прощание:
— Мы отдохнем!
Извините, если кого обидел.
11 сентября 2007
История про следы наших выступлений
Я всё-таки вернусь к чудесной книжке «Символ власти», которую продолжил разглядывать, вернувшись из Ясной поляны.
Это именно там акварель Герасимова «И. В. Сталин выступает на XVII съезде ВКП(б)» превратилась в рисунок «Председатель Совета Министров СССР И. В. Сталин. Неизвестный художник XX век».
Остряки поставили меня на место:
— Ты чё!? Это, поди копия сделанная неизвестным художником для сельского клуба. Ручки чистенькие, как у чувака со справкой честно покупателя на угнанной машине.
При этом у меня состоялся примечательный диалог с коллегой авторов, наверняка весьма достойным человеком, как я полагаю (дело не в самом диалоге, а в том, что в его ходе я понял, что эта книга — идеальный предмет для викторин). Даже нет, для стимуляции логического мышления и прочей дедукции.
Вот (я клянусь, что наугад!) раскрываем в этой книге статью об Великобритании и видим ворох изображений королевы Виктории, среди которой есть её портрет кисти неизвестного художника (впрочем там все неизвестные художники — за исключением портрета Victoria and her mother in 1834 (litho) который в книге помечен просто «гравюра»).
Ну так вот вам для сравнения портреты:
Queen Victoria by Angeli, 1875 — с сайта QUEEN VICTORIA: IMAGES OF HER WORLD
Queen Victoria
by Lady Julia Abercromby, after Heinrich von Angeli
watercolour, 1883 (1875)
С Генриха фон Ангели ( Heinrich von Angeli (1840–1925)) писали много копий (он вообще довольно знаменит) — большая часть их поименована. Сами понимаете, дело, конечно, не в том, что ткнуть авторов словаря носом в то, как надо писать подписи, что хорошо бы писать (если уж хуй знает где подобрали файл, то можно написать «копия неизвестного художника с картины…» и т. д). Решили сделать дурной справочник — тут уж ничего не поможет.
Но это удивительное подспорье для игры в угадайку, которое способствует нашему с вами самообразованию. Например, мы (приложив совсем немного узнали, кто автор портрета-исходника, а теперь можем узнать, через какое плечо на самом деле носили орденскую ленту — и отчего в изображении инверсия? Я ведь человек простой — смотрю в бутромеевскую книгу и вижу, что рядом два портрета (Ну, оба неизвестные художники написали, разумеется. На одном у королевы Виктории синяя лента через левое плечо, а на другом — через правое. Чё за дела? Где правда? И т. д. Или вот представьте себе угадайку по альбому с абсолютно правдивыми и честными подписями: «"Чёрная геометрическая фигура" Неизвестный художник XX век.», «"Мохнатые существа в лесу, на наклонной сосне" Неизвестный художник XIX век.», «"Девочка с лежащими перед ней на столе круглыми плодами" Неизвестный художник, XIX век.», «"Женщина, держащая странного зверька, кролика или горностая", Неизвестный художник XV век».
Ну и дальше — гугление на скорость.
Извините, если кого обидел.
12 сентября 2007
Золотов П. Записки миномётчика. Боевой путь советского офицера. 1942–1945. — М.: Центрполиграф, 2007. — 255 с. (На линии фронта. Правда о войне). 6000 экз. ISBN 978-5-9524-3106-5
Открытием последних недель для меня стала мемуарная книга Павла Васильевича Золотова. Он прожил долгую (по меркам XX века) жизнь, и особенно долгую для его поколения — он родился в 1914 году.
Служил в Красной армии до войны, был учителем физики на Вологодчине, во время войны попал сначала в пехотное училище, а затем в миномётный полк.
Войну закончил начальником топографической службы этого полка, а через две недели арестовали и получил Павел Васильевич свои восемь лет за то, по сути, что напился и ругал Советскую власть. Судьба, по событиям вполне солженицынская — с той только разницей, что реабилитировали Золотова посмертно, в 1989 году.
Так вот, в 1979 Золотов написал книгу, в которой за пределами описания остаётся его послевоенная и, по большей части довоенная жизнь, а две
