Они в большей степени авторы "Трех сестер", чем Чехов.
1 января 1956 г. Гордон Крэг пишет Книппер-Чеховой: "Часто вспоминаю Вас, театр Чайки, Станиславского и других. Какую чудесную жизнь Вы сумели создать из жизни".
Владимир Бондаренко
22 апреля 2002 0
17(440)
Date: 23-04-2002
Author: Владимир Бондаренко
ОСМЫСЛЕНИЕ РОССИИ
Это был праздник русского слова, праздник “со слезами на глазах”. Ибо на пятом вручении солженицынской литературной премии в Доме русского зарубежья, которое состоялось 18 апреля, многочисленным корреспондентам всех центральных газет и всех программ телевидения пришлось выслушать тревожные доводы блестящего русского ученого Александра Сергеевича Панарина о кризисном состоянии русского народа, о его борьбе с собственной же политической элитой, предавшей свой народ в угоду глобалистам и новым мировым хозяевам. Я присутствовал на всех церемониях вручения солженицынской премии и смело утверждаю : таких резких слов в адрес разрушителей России, таких пронзительных слов в защиту отчаявшегося народа в этом зале еще не звучало. Александр Панарин, со всем своим авторитетом ученого с мировым именем, встал на сторону своего "красно-коричневого", народа убедительно и просто объясняя причины его нынешнего "изгойства" в глазах ведущих западных стран. Не уверен, что его слово на вручении премии будет полностью опубликовано в ведущих либеральных газетах. Своим словом он превратил пышную лауреатскую тусовку, которую посетили многие ведущие политики и писатели либерального направления — от Владимира Лукина и Александра Музыкантского до Беллы Ахмадулиной и Владимира Маканина, в митинг протеста в защиту русского народа. Можно только благодарить Александра Исаевича Солженицына за присуждение премии убежденному русскому патриоту. К сожалению, самого писателя на церемонии вручения премии не было по нездоровью. Зачитали лишь его слова поддержки ученому. С краткими речами , доказывающими значимость его книг "Реванш истории" и "Искушение глобализмом" , выступили известные ученые, члены жюри премии — Людмила Сараскина и Валентин Непомнящий.
Если первую премию за развитие русской мысли получил философ Александр Панарин, то премию в области литературы "за творчество, в котором испытания российской жизни переданы с редкой нравственной чистотой и чувством трагизма, за последовательное мужество в поисках правды" получил прекрасный русский писатель, давний автор нашей газеты Леонид Иванович Бородин. Его слово лауреата было посвящено не столько объяснению своего творчества и своих позиций, это за него сделал член жюри премии литературный критик Павел Басинский, сколько уверенности в будущем русской литературы и радости от открытия многих молодых талантливых писателей, продолжающих традиции отечественной словесности. Александр Исаевич написал ему в краткой записке, которую зачитали при вручении премии: "Дорогой Леонид Иванович! Через жесткие условия двух лагерных сроков вы пронесли и закалили ваш литературный талант. Просторных путей вашему творчеству и благородной линии жизни! Ваш Александр Солженицын”. А мы пожелаем Леониду Бородину еще и укрепления здоровья. Ибо уж очень много хворей досталось ему за последний год.
А его читателей ждет вскоре интереснейшая и остро-полемическая книга воспоминаний и о лагерных годах, и о нынешней писательской жизни.
Да, это был праздник русского слова, что подтверждали и присутствовавшие на нем Валентин Курбатов, Александр Казинцев, Савелий Ямщиков, Олег Павлов, Михаил Петров, Борис Любимов, Светлана Селиванова, Капитолина Кокшенева и другие известные русские литераторы. Либеральной тусовке, кочующей с премии на премию, на этом празднике пришлось потесниться.
От всей души поздравляем блестящих деятелей русской культуры, философа Александра Панарина и писателя Леонида Бородина с присуждением авторитетнейшей литературной премии. Полностью выступления Панарина и Бородина, а также репортаж о вручении премии читайте в ближайшем номере "Дня литературы".
Елена Антонова
22 апреля 2002 0
17(440)
Date: 23-04-2002
Author: Елена Антонова
ПРОКОФЬЕВ-111 (Ко дню рождения великого композитора)
Родился Прокофьев 11 апреля (по старому стилю), в среду, в 5 часов дня. Следовательно, в этом году 23 апреля исполняется ровно 111 лет со дня его рождения. Круглых дат Сергей Сергеевич не любил, а к такой, думается, отнесся бы с великим уважением. Три единицы! Он никогда и ни от кого не скрывал, что стремится быть первым, правда, не за счет интриг или любой иной фальши, а только благодаря титаническому труду и данному от Бога таланту, который он многократно развил и приумножил.
В его жизни удивительно все, начиная с одной из первых его фраз, когда он, сидя на руках и глядя из окна на курятник (ему не было еще и года), внятно сказал: "Петусков с десяток будет", и кончая днем его ухода — 5 марта 1953 года, в который вся наша тогда огромная страна замерла от страха и скорби, потеряв своего вождя Иосифа Виссарионовича Сталина.
Сергей Сергеевич Прокофьев. Гениальный композитор, сохранивший незамутненность и остроту чувств чудо-ребенка. Непревзойденный новатор, первый среди композиторов XX века, чье имя — в ряду крупнейших музыкантов всех времен и народов, чьи открытия оказали мощное воздействие на мировое музыкальное творчество и навсегда занесены в сокровищницу музыкальной мысли, Прокофьев на сегодня — один из самых исполняемых сочинителей классической музыки. В нем удивительным образом слились как бы взаимно исключающие друг друга черты. Гений авангарда — и бережный хранитель традиций русской народной и классической музыки. Мятежный ниспровергатель старых канонов и форм, насмешливый и колючий скептик по отношению к рутине и псевдоромантизму — и противник умозрительных систем, искусственных приемов и догм, якобы ведущих к новизне. "Я всегда чувствовал потребность самостоятельного мышления и следования своим собственным идеям… Я никогда не хотел что-либо делать только потому, что этого требуют правила…Я не стесняюсь заявить, что, по существу, являюсь учеником своих собственных идей", — как всегда с предельной прямотой говорил он ("Musical Observer", октябрь 1918 г.). Неприятель любой позы, показных чувств и жеманной красивости, он смело использовал русские языческие примитивы, архаические лады и упрощенные ритмы, сочетая их с головокружительной динамикой, новым ладовым и тембровым звукосложением, лишь бы это было созвучно его идеям, тому, что он хотел выразить языком музыки. Его "варваризмы" казались настолько непривычными, так "царапали" слух, что поначалу заставляли демонстративно покидать его концерты даже искушенных, но слишком уж консервативно мыслящих музыкантов, не признававших его новаций, как это каждый раз случалось с ректором Петербургской консерватории Александром Константиновичем Глазуновым при исполнении "Скифской сюиты".
Правда, были прозорливцы, сразу и навсегда оценившие уровень таланта Прокофьева и потому снисходительно взиравшие на его довольно-таки рискованные экзерсисы, которые он предпринимал в поисках своего пути. Среди них — профессор Московской консерватории Сергей Иванович Танеев, первым разглядевший необычайную одаренность десятилетнего мальчика и потом до самой своей кончины в 1915 году пристально и с интересом следивший за ним. Вот что рассказал сам Прокофьев об одном инциденте, происшедшем между ними. Однажды (как всегда, Прокофьев документально точен и называет дату своего посещения Танеева — 20 ноября 1902 года), он вместе с Глиэром пришел к Танееву показать свои новые сочинения. "Сели играть симфонию в четыре руки: он и я, Танеев скромно в левой руке… Проиграв симфонию, Танеев сказал: "Браво, браво! Только вот гармонизация довольно простая. Все больше…хе-хе…первая да пятая да четвертая ступени!" Вот это маленькое "хе-хе" сыграло большую роль в моем музыкальном развитии. Оно запало вглубь, уязвило и пустило ростки… Микроб проник в организм и потребовал длительного инкубационного периода. Лишь через четыре года мои гармонические поиски обратили на себя внимание окружающих, а когда лет через восемь я сыграл Танееву одно из последних сочинений, он недовольно проговорил: "Что-то очень уж много фальшивых нот…" Я тогда напомнил ему относительно "хе-хе", и Танеев, не без юмора взявшись за голову, воскликнул: "Неужто это я толкнул Вас на такую скользкую дорогу!" Но, несмотря на определенное количество диссонантных нот, которые никогда полностью не исчезали из сочинений Прокофьева (оттого и свои детские "кусачие" пьески он называл "собачками"), его мелодические страницы потрясают своей напевностью и чистотой.
