чего раньше не наблюдалось. Свиньи превратились из бродячих, драчливых лесных собирателей в покорных, валяющихся в собственной моче, вынужденных вступать в непривычно тесный контакт с другими особями, чтобы сожрать еду за несколько минут – хотя когда-то они были постоянно озадачены поиском корма, – и у них нет выбора, кроме как чередовать сон и агрессию, кусая друг друга за хвосты. Изменилось даже сексуальное поведение: одни животные стали гораздо более похотливы, другие почти потеряли интерес к продолжению рода; быки, которых кормят пищей с высоким содержанием белка, снимают напряжение мастурбацией. Некоторые породы вывели с целью сохранить качества юного животного на всю жизнь. С XVIII века, когда вошел в моду инбридинг [12], многие из них стали более единообразными и стереотипными, чем раньше. Обычно люди начинали общаться с животными ради удовольствия только тогда, когда те становились коммерчески бесполезными. Но лишь недавно люди начали задаваться вопросом, является ли преднамеренное разведение гротескных и болезненных пород собак способом проявления привязанности к ним.
Именно так люди поняли, что есть власть: способность заставить других вести себя так, как тебе нужно. Раньше это вызывало огромное уважение. Опыт приручения показал, что живые существа под давлением способны на самое разное поведение и проявляют самый разный темперамент и что их можно заставить способствовать собственному порабощению, когда они привязываются даже к тем хозяевам, кто плохо с ними обращается. Мало кто замечал, как часто рабовладелец находится в полной власти своей жертвы. Вскоре люди начали пытаться приручить друг друга, размножаясь ради подчинения и доминирования. Научившись одомашнивать растения, они первыми пали жертвой своего изобретения. Как только они занялись пахотой и накоплением урожая, ткачеством и приготовлением пищи в горшках, как только стали специализироваться в разных ремеслах, они оказались вынуждены работать на меньшинство, стремящееся монополизировать блага жизни, на землевладельцев, организовавших ирригацию, на жрецов, которые обеспечивали дождь, и воинов, защищавших от опасных соседей. Первая религия, о которой есть записи (шумерская), утверждала, что люди созданы специально для того, чтобы избавить богов от необходимости работать ради выживания, а если они ослушаются, то будут наказаны наводнениями, засухами и голодом. Вскоре на роль богов стали претендовать короли, а жрецы требовали все более высокую цену за утешение, получая от верующих все больше и больше земли. Дворяне и военные отряды запугивали тех, кто обрабатывал землю, сохраняя им жизнь только за часть продукции, навязывая перемирие в обмен на помощь в грабеже чужих земель. Элита аккумулировала власть, что позволило ей жить в роскоши и стимулировать расцвет искусств, но цивилизация была для многих не более чем рэкетом ради защиты. В рамках этой системы уважение доставалось в основном тем, кто жил за счет других. Уважения никогда не было достаточно, потому что оно культивировалось только в небольших количествах.
У римлян несколько сотен тысяч человек, руководивших одним из самых успешных рэкетов, смогли позволить себе бросить работу и получать бесплатное питание от правительства, оплачиваемое данью, взимаемой с иностранных «защищенных» территорий, вошедших в их империю. Однако себестоимость рэкета всегда со временем росла, поскольку все больше людей получали свою долю прибыли, административный аппарат увеличивался, а армии обходились все дороже, поскольку граждане обычно предпочитают платить наемникам за ведение войны в их интересах. Чем больше процветает цивилизация, тем больше иностранцев, жаждущих наживы, она привлекает и тем больше ей приходится тратиться на защиту или подкуп. Она изобретает все более сложные механизмы, чтобы выжить. В конечном счете они становятся слишком сложными, и цивилизация перестает функционировать.
Лишь в 1802 году к изучению господства и подчинения среди всех живых существ стали подходить основательно. В тот самый момент, когда Наполеон плодил герцогов и баронов и восстанавливал иерархию власти, слепой швейцарский натуралист Франсуа Юбер описал, что у шмелей тоже есть своя строгая иерархия. В 1922 году, когда Муссолини стал премьер-министром, Шельдеруп-Эббе показал, что даже голодающие куры всегда позволяли своей предводительнице («альфа-курице») есть первой и не осмеливались вмешиваться, пока она не наестся; если же ее убирали, куры все равно не ели, а ждали, пока насытится «бета», и так далее. Иерархия кур оказалась такой же жесткой, как в армии, и, когда их уводили на несколько недель, а затем возвращали в к остальным, каждая немедленно занимала свою прежнюю позицию. Наградой было то, что группа жила в мире, не дралась из-за еды и производила больше яиц. Расплатой была несправедливость. Те, кто находился в нижней части иерархии, не только получали меньше еды, но и приносили меньше потомства, страдали от стресса, физически деградировали, а в моменты опасности – когда заканчивалась еда, когда популяция становилась слишком многочисленной – превращались в козлов отпущения и подвергались жестоким нападениям. Те же принципы наблюдались и у других существ: дети доминантных кроликов, волков, крыс тоже имели тенденцию становиться доминантами, у бабуинов формировались аристократические династии. Природа словно говорила, что равенство невозможно и только сильный может рассчитывать на уважение.
Однако в 1980-х годах обнаружилось, что агрессия, раньше считавшаяся основной характеристикой животных, не является тем, чем кажется. Способность помириться после ссоры – это навык, который воспитывается с неменьшей тщательностью. Когда доминантных и подчиненных шимпанзе впервые стали наблюдать как отдельных особей, а не только как вид, оказалось, что они постоянно вступают в ожесточенные конфронтации, но не проходит и 40 минут, как половина из них и даже больше снова начинают целовать и гладить своих бывших врагов. Иногда вокруг них собиралась толпа, чтобы посмотреть на примирение и аплодировать поцелую. Это не означало, что они не были агрессивны, поскольку без агрессии не было бы примирения, или что все они помирились одинаково. Самцы мирятся после драки в два раза чаще самок, как будто власть самцов зависит от заключения союзов, которые никогда не бывают постоянными. Сегодняшний друг завтра может стать врагом, и обмен помощью по принципу «око за око» не предполагает никаких обещаний на будущее. То, чем занимаются шимпанзе, выразил словами президент Бразилии Танкредо Невес: «У меня никогда не было друга, с которым я не смог бы расстаться, и врага, к которому я не смог бы подойти близко».
Самки шимпанзе, напротив, гораздо меньше озабочены статусом, не выказывают почтения друг другу. Они не ведут себя как солдаты, отдающие честь офицерам, в отличие от самцов. Их коалиции состоят из небольшого круга семьи и друзей, которых они выбирают эмоционально, а не исходя из их позиции в иерархии. Они четче различают друзей и неприятелей, часто имеют одного-двух абсолютных врагов, о примирении с которыми не может быть и речи.
Взаимосвязь между любовью и агрессией наблюдалась у шимпанзе и в обычае почти никогда не наказывать своих детей. В результате они не поддерживают с ними и тесных связей, в отличие от макак-резус, которые гораздо более агрессивны и суровы с детьми, но связь с ними устанавливают на всю жизнь. Зато самки шимпанзе прекрасно умеют мирить самцов: например, одна из них может после драки свести соперников вместе, сев между ними так, чтобы им не приходилось смотреть друг на друга, и позволяя обоим ухаживать за собой, а затем ускользнуть, и тогда они начинают ухаживать друг за другом. Иногда она оглядывается через плечо – проверить, все ли в порядке, и, если нет, она возвращается и кладет руку одного из них на другого. Самки стимулируют привязанность, а самцы заключают перемирие, находя общие интересы или притворяясь, будто находят их. Например, они берут какой-то предмет и зовут всех посмотреть. Все приходят и уходят, кроме прежнего врага, который притворяется покоренным. В итоге они касаются друг друга, начинают ухаживать друг за другом и снова становятся друзьями или, скорее, временными товарищами – до следующей драки.
Но эти открытия касаются шимпанзе, а не людей. Совсем недавно выяснилось, что, когда шимпанзе болеют, они едят листья, обладающие противовоспалительным эффектом, а когда хотят сократить свои семьи, употребляют другие виды листьев с противозачаточными, эстрогеноподобными свойствами. Однако они остаются шимпанзе. Эти новые знания ясно показывают, что люди неверно истолковали то, что унаследовали от животных. Они уже
