Верховный суд без колебаний ратифицировал подобные уловки, несмотря на гарантии, даваемые принятыми в период Реконструкции поправками [137]. В итоге американские чернокожие, хотя и являлись де-юре гражданами, де-факто имели гражданство второго сорта.
И это опять-таки взяли на заметку европейцы, в особенности немцы. Собственно, гражданство второго сорта для чернокожих в Америке являлось источником вдохновения для ведущих немецких интеллектуалов за десятилетия до прихода нацистов к власти. Одним из них был Макс Вебер. «В американской демократии, – писал Вебер в газетной статье 1906 года, используя восклицательный знак, чтобы подчеркнуть эмоции, – равное избирательное право принадлежит лишь белым(!), поскольку негры и прочие расовые помеси [Mischlinge] де-факто не существуют для голосования» [138]. (Вебер считал данный факт типичным плодом протестантской этики в Америке [139].) Вебер вовсе не был единственным, кто интересовался данным аспектом американского расизма. Эдуард Майер, невероятно эрудированный историк, специализирующийся на Древнем мире, опубликовал книгу об Америке, где подробно объяснялись соответствующие практики: «Используются все средства, чтобы сделать право негров голосовать иллюзорным», – писал он, обозревая мощь изобретенных американцами юридических средств [140]. «Англоговорящие белые американцы, – замечал выдающийся социолог Роберт Михельс, – отрицают какое-либо равноправие для негров» [141]; он также подробно описывал юридические тонкости этого момента. Немецкие авторы начала XX века регулярно отмечали, что политические права американских чернокожих относились к числу «мертвых законов» [142]; несмотря на гарантии, даваемые поправками периода Реконструкции, эти политические права были «отменены» [143]; южные штаты превратили право черных голосовать в ничто, хотя никогда не заявляли об этом открыто [144].
Возможно, фактическое лишение чернокожих гражданских прав являлось самой примечательной стороной расистского закона о гражданстве второго сорта в Америке начала XX века, но далеко не единственной. Важную роль в создании американского гражданства второго сорта сыграл случай (во многом теперь забытый) пуэрториканцев и филиппинцев. Победа в испано-американской войне 1898 года принесла Соединенным Штатам колониальные владения в Пуэрто-Рико и на Филиппинах. Последствием этого стал небольшой кризис в американском конституционном законодательстве. Америка никогда не стремилась к имперской колониальной власти, которую накапливали европейские страны, и казалось, что Четырнадцатая поправка практически не оставляет места для создания класса подданных колоний. Когда Америка приобретала новые территории, предполагалось, что их жители автоматически становятся гражданами США. Тем не менее имелись широко распространенные настроения против предоставления жителям новых территорий полноправного гражданства. В частности, Филиппины, ставшие театром отвратительной американской войны, были родиной тихоокеанского народа, который американцы считали принадлежащим к низшей или по крайней мере в данный момент безнадежно отсталой расе. Посредством ряда решений, известных как «Дела об островах», Верховный суд согласился на создание де-юре разновидности гражданства второго сорта для вновь завоеванных территорий: Конституция, как постановил суд, разрешала считать подданных колоний всего лишь «неполноценными гражданами» [145].
Про «Дела об островах» рядовые американцы сегодня почти не помнят, но в конце XIX и начале XX века эти процессы являлись предметом серьезного интереса, и современные правоведы рассматривают их как ключевое событие в американском расовом законодательстве и создании «Американской империи» [146]. Не остались они и без внимания европейцев: борьба демократической Америки с предоставлением статуса подданных народам колоний представляла международный интерес в эпоху европейского империализма [147]. В частности, немцы начала XX века, включая ряд весьма выдающихся ученых, написали немало книг об американских колониальных законах за десятилетия до прихода нацистов к власти [148].
Возможно, самым примечательным из немецких исследователей американских законов о гражданстве второго сорта был Эрих Кауфманн, один из наиболее выдающихся немецко-еврейских юристов XX века. Кауфманна, блистательного преподавателя общественного и международного права, в 1920-е годы привлекло крайне правое политическое крыло Германии. Он присоединился к предшественникам фашистов в Веймаре, а после прихода к власти нацистов оставался в нацистской Германии до 1938 года. Пережив войну в эмиграции, он вернулся после 1945 года на преподавательскую работу (хотя американские власти описывали его как «непригодного для обучения немецкой молодежи ценностям демократии») [149]. Этот представитель зловещего мира межвоенного правого крыла, один из ряда ведущих еврейских интеллектуалов, чьи политические симпатии могли затянуть их «опасно близко в орбиту фашизма» [150], сделал американский колониальный опыт темой своей первой книги в 1908 году.
Книга Кауфманна во всех подробностях описывала, как Америка, поставленная перед исторической задачей «колониального расширения своих владений и суверенитета» [151], столкнулась с вопросом, «можно ли управлять нецивилизованным населением… в соответствии с нормами, гарантированными Конституцией для высших [hochstehenden] граждан» [152]. Кауфманн посвятил немало внимания описанию работы Верховного суда над «Делами об островах» и выразил свое глубокое уважение искусству американских судей и «реальной оценке и открытости» в американском прецедентном праве. Начало XX века было отмечено в Германии своего рода культом поклонения закону [153], и Кауфманн явно в этом участвовал:
На первый взгляд, образ, который предлагают нам «Дела об островах», выглядит достаточно пестрым и почти сбивающим с толку, особенно для тех, кто привык к германскому прецедентному праву. Однако при более глубоком изучении и беспристрастном размышлении мы вынуждены заключить, что данные решения изобилуют жизненностью и непосредственностью, содержа тщательный интеллектуальный и правовой анализ материала с самых разнообразных точек зрения, проницательное рассмотрение крайне важных вопросов, непредвзятые формулировки аргументов «за» и «против» и воззвание к стоящей за ними живой правовой интуиции американского народа, демонстрирующей высокие юридические и политические таланты, а также образованность народа Союза [154].
Как мы увидим далее, нацистские юристы всегда находили немало поводов восхищаться «жизненностью и непосредственностью» американского законодательного расизма и «живой правовой интуицией» американского народа, на котором тот основывался.
Кауфманн был не единственным видным комментатором американского колониального опыта и его правовых последствий. Двое знаменитых ученых, немец Хуго Мюнстерберг из Гарварда и германофил Эрнст Фройнд из университета Чикаго, опубликовали книги на немецком языке, в которых описывались американские авантюры в области колониальных завоеваний и права [155]. Фройнд, в частности, объяснял, каким образом США создали новую категорию «подданных без гражданских прав» [156]. Таким образом, по его словам, Америка изобрела новую форму законодательства, близкую к законам штатов начала XIX века, ограничивавшим в правах свободных чернокожих, и законам штатов конца XIX века, ограничивавшим в правах китайцев. Америка являлась первопроходцем в создании ряда ограничений для гражданства второго сорта, основанных на расе [157]. Имелся еще один комментарий: за несколько лет до Первой мировой войны один из ведущих немецких журналов, предвосхищая Нюрнбергские законы, сообщал, что пуэрториканцы и филиппинцы имели статус Schutzbürger zweiter Klasse, граждан второго сорта, подлежащих защите со стороны государства, но не обладавших полными политическими правами [158]. Америка с точки зрения данной
