[1] Белинский Фридрих Дементьевич, действительный статский советник, одновременно директор и Мариинской женской гимназии и Череповецкого реального училища.
Глава четырнадцатая
Яшка Кукольник
Подозреваю, что соседи считают меня ненормальным человеком. Печку топлю не спозаранку, а вечером. Впрочем, сам себя накручиваю. У некоторых горожан тоже по вечерам дым валит, потому то кроме русской, в домах имеются и печи поменьше, именуемые либо плитой, либо подтопком, либо голландкой. Как раз для того, чтобы согреть дом на ночь.
С утра мне возиться лень, зато заявившись со службы в холодную избу, сразу же топлю печь и весь вечер и ночь наслаждаюсь теплом. Могу себе это позволить, потому что не готовлю.
Но надо бы отыскать прислугу. Не хочу. Представляю, как в моей квартире появится посторонний человек, который станет рыться в моих вещах, валяться в моей постели. Пока был в Новгороде, слегка шокировало, что в мою комнату входят, переправляют мою постель, убирают.
Были бы здесь водопровод, газовая плита, горя бы не знал. А воду с дровами носить — не барское дело. Но где ее отыскать, прислугу? Спрашивал сослуживцев — пожимают плечами, обещают подумать, поспрашивать. У наших судейских тоже прислуга не у всех. По деревням, проехаться, что ли? Или по базару пройтись? Точно, поброжу-как я по базару, поспрашиваю. Авось, понаехавшие пейзане, вернувшись в деревню и забросят удочку. Но это в воскресенье, раньше не получится.
Спиртовка шипит, скоро водичка закипит, можно кофе засыпать.
Стук в дверь. От неожиданности, едва не просыпал коричневый порошок мимо кастрюльки.
И кто там стучит? Времени-то еще и восьми нет. Не иначе, что-то случилось. Подождут две минуты. Сначала кофе, потом открою.
Опять стучат. Как был — в халате поверх жилета, так и пошел.
— Доброго утречка вам.
Около дверей стоит незнакомый мужик. Не понять — крестьянского обличья или городского? Полушубок, круглая шапка, вроде кубанки, валенки, обшитые кожей. Если крестьянин, то не из бедных. Или мелкий лавочник.
— Приветствую, — хмуро отозвался я. — Чего хотел?
— А хотели мы барин вещички у вас забрать, — с улыбкой сказал мужик.
— Вещички? Что-то я не припомню, чтобы ты мне свои вещи на сохранение оставлял, — хмыкнул я, раздумывая — как там мой кофе?
Мужик улыбнулся еще шире.
— Так не свои, а хозяйки вашей, которая нонеча замуж выходит, — сообщил он. — Одежку там всякую, посуду. Петр Генрихович сказал — мол, езжай в Череповец, отыщешь дом вдовы Селивановой, у ее жильца все возьмешь.
А, все ясно. Литтенбрант послал мужика, чтобы привезти вещи Натальи Никифоровны. Видимо, сам забегался, весь в хлопотах. Как-никак, и свадьба у человека на носу.
— Ну, тогда в дом проходи, — посторонился я, запуская мужика в сени.
Так, а какие вещи-то надо отправить? Хоть бы записку черкнули. Наталья Никифоровна, видимо, тоже заработалась. Откуда я знаю, что нужно?
Мы вошли в избу. Дядька, узрев соболью шубу, лежавшую поверх моих сундуков и чемоданов, ткнул в нее пальцем.
— Вот, шубейку эту велено захватить, да из одежды — бельишко там, платья с юбками. Все, что в доме лежит.
Шубейку забрать? Хм… Что-то я нюх потерял. Ладненько, будут тебе хозяйкины вещи.
— Раз велено, значит захватишь, — не стал я возражать. — Слушай, ты один приехал, или с напарником? Вещей-то много, таскать замучаешься. Комодов только восемь штук, буфет, две кровати.
— С напарником, — сообщил мужик, уже потянувший руки к «шубейке». — Сосед мой, в санях сидит. Если надобно — позову. Только в сани-то все не войдет. Лучше такое взять, что места много не занимает, да поценнее.
— Значит, мебель ты вывозить не станешь? — поинтересовался я, скрывая улыбку.
— Не-а, куда нам мебель? Разве что пару сундуков могу взять. Три, в крайнем случае.
— Прости, сундуков нет, все барахло в узлах. Там только постельного белья на два приданных хватит.
— В узлах, так оно и лучше, — обрадовался мужик. — И таскать легче, и места меньше займет. Да жеребцу легче.
— Тогда иди за напарником, я сейчас во двор выйду. Вот, только, ключ от сарая возьму.
— А чего узлы в сарае лежат? — насторожился мужик. — Отсырели, небось?
— За одну ночь ничего не сделается, — отмахнулся я, — Вот, шубу дома оставил — дорогая она.
— А сколь дорогая? Рублей сто?
— Хм… Такая шуба все двести стоит, если не триста.
— У! — не удержался мужик от возгласа.
— Вот-вот… — хмыкнул я. Потом пояснил. — Я письмо от хозяйки получил, та попросила вещи собратьи в Нелазское все отправить. Еще вчера все собрал, в узлы связал и в сарай отнес — чтобы по дому не бегать, а под рукой было, если грузить. Собирался сам сегодня отправить, или Петра Генриховича дождаться, но вишь, ты приехал. В общем, либо забирай, либо проваливай. Некогда мне с тобой лясы точить, на службу пора. А барахло я с кем-нибудь отправлю.
— Не, сейчас все изладим, мигом все вынесем, — замотал мужик башкой, а загребущая лапа опять потянулась к шубейке.
Перехватив руку, укоризненно сказал:
— Куда ты ее потащил? Тут же соболь, дурачина! Узел на шубу поставишь, мех попортишь. Вот, как узлы вынесете, то шубу сверху положишь. Понял?
— Понял. Только бы, укрыть ее чем-нибудь. За такую шубу и ограбить могут, — озадаченно сказал мужик.
— Это уж сам думай, — сказал я, выпроваживая гостя из дома.
Скинув халат, в котором встречал «посланника» Литтенбранта, оделся, накинул шинель. Где там, ключи-то? Ага, в буфете, в пивной кружке без ручки. Вот этот — от двери в хозяйскую половину, а эти два? Который-то от
