— Снова нас ищут? — предположил младший лейтенант, стрелок-бомбардир.
— Когда солнце еще не поднялось? Сомневаюсь… Слышишь, стих двигатель.
— Да он и так на малом газу работал, пилот явно не хочет, чтобы его услышали.
— Возможно, — согласился капитан и предположил: — Или он место для посадки ищет. Поляну с малинником помнишь?
— Думаете, садиться собрался?
— Стих, — прислушался капитан. — Похоже, сел. По звуку что-то небольшое. Вроде У-2 или «Шторьха».
— Похоже.
— Давай буди Ефимова, пробежимся до поляны. Посмотрим, кого это к нам принесло.
Разбудив всех летчиков, даже того, у которого нога была в импровизированной шине — именно поэтому они и находились в этом лесу, и оставив с раненым борт-стрелка, с пистолетами в руках побежали к поляне. До нее было недалеко.
— «Шторьх», — тихо сказал капитан, улегшись за одним из деревьев.
— Санитарный вариант, — согласился с ним штурман, капитан Ефимов.
Советские летчики наблюдали, как пилот немецкого самолета, будучи сам в типичном немецком летном костюме, доставал из грузового отсека канистры и, качая ручным насосом, весело насвистывал, заправляя баки. Вот он закончил и убрал канистры обратно, после чего обошел самолет и засвистел, выкрикивая, к изумлению летчиков, по-русски:
— Смелый, куда ты убежал? Ко мне, проказник…
Из кустов выкатился мелкий темный меховой комочек с ярким красным языком в центре и, подпрыгивая, побежал к пилоту.
— Наш, что ли? — удивился Ефимов.
— Похоже, — согласился командир.
В это время пилот, поиграв со щенком, вдруг замер и громко спросил:
— А что это лес так странно себя ведет, как будто на опушке люди спрятались?
На глазах изумленных летчиков он вдруг упал в траву и буквально растворился, хотя та, надо сказать, была не особо высокой. Щенок закрутился вокруг, потом побежал к самолету.
— Куда он делся? — удивленно спросил Колясьев.
— Может, выйдем, попробуем пообщаться? Если не наш, самолет нам точно пригодится.
Тут капитан почувствовал, что его пнули в ногу. Крутанувшись, он обнаружил незнакомца, очень юного паренька, за спиной, с интересом их разглядывающим. В руках у того был «вальтер».
— Вы-то тут что делает? Где фронт, а где мы.
— Ты кто? — прямо спросил Колясьев.
— Младший лейтенант госбезопасности Иванов, осназ НКВД, — спокойно пояснил тот, лениво козырнув. — Но называйте меня Лешим, это мой позывной, да и привык я к нему.
— Слушай, Леший, ты что тут делаешь?
— А вот это уже не ваше дело. Сами-то как тут оказались? — спросил паренек и тут же начал вслух предполагать: — Если бы бежали из плена, не имели бы при себе снаряжение, тем более планшеты и оружие, значит, были сбиты. Но не у Берлина же?
— Как раз у Берлина, — вставая с земли, пояснил Колясьев. — Мы уже в третьем налете участвовали, вот во время него нас и сбили три дня назад.
— Глупо на убой посылать было. Если только для пропаганды, тогда может быть, — на миг задумался паренек и тут же спросил: — А когда начали летать, почему я не слышал?
— Одиннадцать дней назад первый вылет был.
— А, ну тогда понятно, в то время мне действительно не до новостей было… Подождите, если три дня как вас сбили, почему вы тогда тут, а не пробираетесь к нашим? А поиски? Вас же должны искать?.. Блин, так и на мою стоянку могут наткнуться.
— Не могут. Нас дальше сбили, потом непогода… Всю ночь шли и тут укрылись. Они думали, что мы вниз по реке ушли, а мы вверх поднялись, возвращаясь к Берлину. Штурману осколок в ногу попал, в ране находится, и вытащить не можем, орет. Рана гноиться начала. Не транспортабельный он, еле донесли. Десять километров по очереди на закорках тащили.
— Ну, вы, блин, даете, — почесал парнишка висок стволом пистолета и, как будто только сейчас увидев его у себя в руках, убрал его за пояс.
— Сейчас аптечку из самолета возьму и сходим, посмотрим вашего раненого, может, чем помогу… Смелый, ко мне! Ко мне, я сказал!
— Что скажешь? — спросил Ефимов, поглядывая вслед парнишке, который, на ходу подзывая щенка, возвращался к самолету.
— Похоже, не врет явно и из наших он. Лицо что-то мне его знакомо, надо уточнить. Может, встречались где…
Когда паренек вернулся, в руках у него был тряпичный узел, а на плече висела санитарная сумка с красным крестом. Щенок бежал рядом.
— Тут еда, немного, но думаю, вы и этому будете рады. Идем, посмотрим на вашего раненого.
— А самолет? — спросил Ефимов.
— Да куда он денется? — отмахнулся тот. — Потом под деревья откачу и замаскирую.
— Один?
— А что такого? Если хвостом мотать туда-сюда и тянуть, то назад катится, вперед вот трудно, я бы даже сказал невозможно. Одному. Если людей больше, то не трудно.
Объяснение было несколько сумбурным, но летчики его поняли. В лагере паренек, осмотрев рану и неопределенно похмыкав, достал из сумки герметичный пакет и, вскрыв его, извлек шприц. Ввел в него какую-то прозрачную жидкость и стал готовить место для укола.
— Это что? — остановил руку Лешего Колясьев.
— Морфий, иначе ваш парень может помереть от болевого шока. Я не медик, но вижу, ранение серьезное. Тем более элементы комбеза и формы в ране, отчего и загноение идет. Вовремя успели, гангрена еще не началась.
Паренек сделал укол и убрал шприц обратно в пакет и сумку. А потом стал расспрашивать подробности их прыжка, и как уходили от возможной погони. Изредка он трогал рану, а когда штурман перестал реагировать на эти касания, одним движением ухватив крепкими пальцами торчащий осколок, выдернул его, тут же закрыв рану тампоном. После чего стал чистить ее от мусора. Наконец он перевязал рану и, устало вытерев пот на лбу, сказал:
— В первый раз такую операцию провожу.
— Спасибо тебе. От всего сердца спасибо, — посмотрев на розовеющее лицо штурмана, который был без сознания, сказал капитан.
— Да сочтемся, свои же люди.
— Слушай, вот лицо мне твое знакомо, а не могу припомнить, где встречались.
Паренек тоже посмотрел в лицо капитана и задумался на пару секунд. После чего к нему явно пришло озарение, и он щелкнул пальцами:
— Вспомнил. В марте в Кремле на награждении. Вам там орден Ленина вручили, мне Знамя.
— Точно, у тебя Звезда Героя была. Я еще удивился, за что ты ее получил.
— Генерала в плен взяли. Моя группа. В октябре сорок первого — может, слышали?
— Еще бы, — охнул капитан. — Об этом случае все слышали. Так это ты был?
— Мои бойцы, я так, краем поучаствовал. Командовал только. За это мне и командиру группы захвата Звезды дали, остальным тоже не пожалели.
