незнакомцы. Бетрис стояла рядом, отирая катящиеся по щекам слезы. Кто-то ухватил Кэсерила за плечи. Паж держал сложенную в несколько раз салфетку, готовясь наложить ее на рану. Кто-то разматывал бинты, собираясь перевязать раненого.
Кэсерил колебался. Если Бетрис здесь, поблизости должна быть и Изелль.
– Изелль! Бергон!
– Я здесь, лорд Кэс! – раздался знакомый голос.
Явно запыхавшаяся Изелль встала перед ним. Глаза принцессы были полны невыразимой грусти и сочувствия. Во время бегства она сбросила с себя верхние торжественные наряды. Правда, как обстояли дела с черной аурой, он наверняка сказать не мог – способность к внутреннему видению медленно покидала Кэсерила, и он не был уверен в том, что видит.
– Бергон сейчас с моим дядей, – продолжила она. – Помогает его людям очистить город от врагов.
Голос ее был тверд, хотя по щекам текли слезы.
– Черного облака более нет, – сказал он, хотя и не вполне уверенно. – От его власти свободны и вы, и Бергон. И вообще все, над кем висело проклятие.
– Но как это случилось?
– Расскажу, если получится.
– О, Кэсерил!
Он улыбнулся, услышав знакомые интонации, с которыми она произнесла его имя.
– В таком случае, – продолжила принцесса, – я вам приказываю жить!
Перед Кэсерилом встал на колени ди Тагилль.
Кэсерил кивнул:
– Тяните!
– Только аккуратно! – вмешалась Изелль. – Чтобы не сделать еще хуже.
– Конечно, моя госпожа! – отозвался ди Тагилль и, прикусив губу, взялся за рукоять меча.
– Аккуратно, – повторил Кэсерил, – только побыстрее, пожалуйста!
Лезвие меча покинуло его тело, а вслед за ним из раны вырвался поток горячей влаги. Кэсерил надеялся, что сейчас же умрет, но только покачнулся, когда паж с силой приложил к ране и принялся удерживать салфетку. Кэсерил скользнул глазами вниз – наверняка кровь густым потоком уже залила его колени! Но ни крови, ни вообще хоть чего-то красного он не увидел. Прозрачная жидкость, чуть тронутая розовым. Много жидкости! Должно быть, меч пронзил мою опухоль. Хотя, вероятно, это была совсем не опухоль. Бастард каким-то образом заставил Роджераса выдать такой кошмарный диагноз, чтобы скрыть реальную суть образования, поселившегося в теле Кэсерила. А это было, скорее всего, нечто вроде плодного пузыря, в котором, как эмбрион в околоплодной жидкости, и купался демон, удерживая в своих когтях душу Дондо. Удивленный шепот поднялся вокруг Кэсерила, когда сгрудившиеся вокруг люди ощутили аромат небесных цветов, исходивший от жидкости, излившейся из раны.
Уже ничему не сопротивляясь, он упал в заботливые руки, подхватившие его тело, как будто лишенное костей, и только в последнем движении, перед тем как его понесли в спальню, умудрился подхватить лежавший возле ног камень. Люди, несшие его, были возбуждены и напуганы, он же – восхитительно спокоен и расслаблен. Как здорово! Теперь все будут за ним ухаживать! Заботиться! Исполнять малейшие его прихоти! Когда его положили на постель, он взял Бетрис за руку и не отпускал, пока забытье не поглотило его сознание.
Пробудили его стук и негромкие голоса у двери. Комната была погружена в полумрак, и огонек единственной свечи, боровшейся с простиравшейся за окном темнотой, сказал ему, что уже наступила ночь. Он услышал голос врача, который все это время сидел рядом с его постелью:
– Он спит, король, королева…
– Нет, я не сплю! – живо отозвался Кэсерил. – Входите!
Он уперся локтями, чтобы приподняться, но не рассчитал силы.
– Дайте еще света! – сказал он. – Больше! Я хочу вас видеть!
Большая группа людей вошла в его спальню, стараясь вести себя как можно тише, – военный парад, которому вдруг вздумалось продемонстрировать крайнюю степень стеснительности. Впереди были Изелль и Бергон, за ними стояли Бетрис, Палли, архиепископ тариунский, маленький судья (по совместительству святой), а следом – придворные, слуги… Внесли свечи, и все озарилось их умноженным светом. Чистые простыни – это горизонтальная координата рая, и, лежа на них, Кэсерил дружески улыбался вошедшим.
Бергон внимательно посмотрел на Кэсерила и несколько хрипловато прошептал, обращаясь к врачу:
– Как он?
– Утром в пузыре было довольно много крови, а к вечеру – гораздо меньше. Лихорадки нет. Я не рискнул давать ему больше пяти ложек чая, потому что не знаю, как обстоят дела с его раной. И не знаю, насколько ему больно.
Кэсерил решил, что ему лучше самому говорить за себя.
– Больно, но куда деваться! – сказал он.
Сделав слабую попытку перевернуться набок, поморщился и проговорил:
– Я бы хотел сесть. Приподняться, хоть чуть-чуть. Трудно разговаривать с вашими нависшими сверху носами.
Палли и Бергон принялись усаживать Кэсерила, подкладывая сзади и взбивая подушки.
– Спасибо! – сказала Изелль врачу, который поклонился и, поняв намек, отошел в сторону.
Кэсерил откинулся на подушки и облегченно вздохнул.
– Что нового? – спросил он. – Тариун в осаде? И перестаньте говорить шепотом, как на похоронах.
Стоя в ногах его постели, Изелль улыбнулась.
– Произошло много чего, – сказала она, и голос ее обрел обычную твердость. – Люди ди Джиронала, получив известие от его шпионов, пошли в наступление с двух сторон – из Тистана, где сидит его зять, и из Валенды. Вчера поздно ночью колонна, которая шла из Валенды, встретила нашу делегацию, которая везла наше письмо Орико, и задержала ее.
– Они живы? – обеспокоенно спросил Кэсерил.
– Была небольшая потасовка, но никого не убили. А потом долго спорили. Ну что ж, мы послали самых разумных, самых солидных людей, которые способны убеждать. Лучших посланников в Тариуне нам было не найти.
– Потом, уже днем, мы послали несколько групп переговорщиков, – продолжала Изелль. – Туда мы включили и людей ди Джиронала – из тех, кто видел битву во дворце и, самое главное, – тот чудесный огонь, который убил канцлера. Они плакали и стенали, но мы настояли, чтобы они поехали, и их рассказы были очень убедительны. Кэсерил, а что в действительности… Да, нам передали, что Орико умер.
Кэсерил вздохнул. Я знал это.
– Когда? – спросил он.
Архиепископ тариунский ответил:
– По этому поводу есть неясности. Новость о смерти короля сегодня днем привез курьер из Храма. Архиепископ Менденаль пишет, что король умер на следующую ночь после свадьбы принцессы… свадьбы королевы. Но люди ди Джиронала говорят, что он объявил им, будто Орико умер накануне свадьбы, и с тех пор он является полноправным регентом Шалиона. Думаю, он лгал. Хотя какое это теперь имеет значение?
Но если бы события приняли иной оборот, это имело бы значение, и немалое… Кэсерил, размышляя, нахмурился.
– В любом случае, – вступил в разговор Бергон, – когда люди ди Джиронала узнали, что выступают не против наследницы-бунтовщицы, а против своей законной королевы, их колонны
