Опять Судьба! При этом о ней все говорят с затаенным страхом и считают, что я как-то могу на нее воздействовать…
Может, та дама во сне и была Судьбой? Нет, не похоже. Такие вспышки ярости в отношении мужчин бывают у тех дамочек, которые выросли в убеждении, что «всем мужикам только одного и надо». Такие дамочки торгуют собой оптом и в розницу, порой даже очень успешно. Считают себя очень умными, но всегда чувствуют недооцененными. Истеричность, беспричинная обидчивость, ненависть ко всем мужчинам вместе взятым и к каждому в отдельности — и при этом неспособность решать свои проблемы иначе, кроме как используя мужчин… В общем, обычная стерва-истеричка из тех, что толпами ходят к Борьке Рубинштейну. В принципе, я их даже понимаю. Очень неприятно чувствовать себя не личностью, а товаром.
Но с моим пониманием Судьбы эта красотка никак не вязалась. Фортуна может быть ветреной, Судьба — жестокой или доброй. Но в продажности ее не упрекнуть. Купить удачу невозможно. Разве что придется платить равноценной монетой.
Впрочем, медитировать по поводу того, что же за тетка шарахается по туману, мне было некогда. Принесенная Маней змея — это прекрасный завтрак для нас обоих. Я разделал тушку. Несколько кусков зажарил на костре, а остатки отдал гиено-волку. Маня с удовольствием сгрыз мясо.
— Вкусно? — спросил я Маню, поднимаясь. — Вот бы каждый день такие подарки от Судьбы получать.
Однако что-то в окружающем пространстве изменилось. Исчезло блаженное ощущение безопасности. Вроде бы дорога оставалась такой же, как и была. Разве что местность постепенно понижалась — ближе к горам, за чередой невысоких увалов, должна открыться котловина с озером. Вроде бы Красные Псы, владеющие этими землями, — союзники Седых Волков, так что местные пастухи не должны относиться ко мне враждебно. Однако весь день меня не покидало ощущение тревоги.
В полдень, увидев недалеко от дороги березовый колок, я решил передохнуть. Слишком жарко для комфортного путешествия. Но, отпуская Маню, я шепнул ему:
— Разомнись, но не убегай далеко!
Волк понимающе кивнул. Его тоже что-то тревожило.
Здесь, ближе к озеру, деревья попадались чаще, так что дорога не просматривалась на несколько километров вперед. Недалеко от приютившей меня рощицы она резко поворачивала за холм, а дальше пряталась то ли за кустами, то ли за молодыми деревьями. Расстояние не позволяло разобрать, что же там растет. Но эта полоска зелени почему-то привлекала мое внимание. Однако, решив, что все равно ничего не разгляжу, я занялся костром.
Они появились из-за холма внезапно. Два зверя, чуть мельче Мани, темно-рыжей масти, и семь орков. Они не понравились мне уже издалека. Какие-то неправильные орки. И псы у них неправильные…
Когда маленький отряд приблизился, я понял, в чем дело.
Во-первых, одеты орки в такие лохмотья, что сложно определить, как эти тряпки назывались до того, как пришли в полную негодность. Но при этом отдельные детали туалета — новые, богато расшитые узорами. У одного — шапка в бисерной россыпи, у другого из-под замызганного халата торчат голенища крепких сапог. Псы тоже выглядели весьма уныло. Один хромал, у второго — рана на шее, над запекшейся кровью кружит облако мух. Пес дергает головой, нервничает, из-за него все время вынужден останавливаться погонщик. Но ни один из этих уродов не подумал, что нужно хотя бы перевязать рану.
Я видел, как обихаживают волков в нашем поселке. Уважающий себя орк сам не поест, а своего зверя покормит. Если же тот случайно поранится, будет досаждать женщинам с просьбами дать то мази, то клейких листьев. Оно и понятно: ездовые звери дороги, много сил и мяса тратится на то, чтобы вырастить и воспитать щенка. Потому-то князь никак не решался избавиться от моего отморозка Мани. А если бы Гырбаш увидел у кого-нибудь «транспортное средство» в таком состоянии, как эти, отхлестал бы хозяина плеткой, не разбирая, из какого тот клана и кем у себя числится…
Удивительно — про Красных Псов в городке говорили хорошо. Дескать, небольшой клан, но гордый, традиции блюдут, в беде соседям помогают. Значит…
Я поднялся, всматриваясь в приближающихся путников.
Значит, эти оборванцы — не Красные Псы. Хотя звери у них похожи на тех, на которых приезжали в городок соседи.
В общем, меня даже не удивило, когда один из орков показал рукой в мою сторону:
— Ха! А вот и этот… нужный… кажись, тот.
И так он это произнес, что мне стало не по себе. Очень захотелось куда-нибудь подальше. Но бежать — бессмысленно. У четверых из семи в руках луки. Рощица крохотная, а в степи я буду как мишень в тире. Поэтому я свистнул погромче и с напускным спокойствием стал ждать орков.
Теперь все зависит от того, как далеко удрал Маня. Услышать он меня наверняка услышал, но вот как быстро подоспеет?
А орки между тем медленно приближались. Двое грамотно начали обходить меня, чтобы оказаться за спиной и отрезать путь к бегству. У этих и еще у троих на поясе сабли. У вожака, занявшего позицию по центру, еще и щит, и шлем. Двое, которые с псами, вооружены лишь дубинками. Эти остались сзади.
Время словно замедлилось. Мысли проносились в голове со сверхсветовой скоростью…
Я прикидывал мои шансы не получить по морде. Я один против семерых, и Маня один против двоих. Псы хоть и мелкие по сравнению с ним, но тоже те еще зверюги. По рассказам орков, в бою главная сила не наездник, а такая вот клыкастая образина. Хорошо хоть на этих рыжих нет утыканных шипами щитков — ударяя грудью, волк или пес сшибает с ног даже быка, а шипы наносят глубокие раны…
И тут у меня возникла идея, как изменить расклад сил. Псы явно не горели желанием бросаться в бой за жизнь своих хозяев. Да и хозяева ли это? Почему никто не едет верхом, только тюки на зверей навесили? А потому что боятся, что эти милые собачки их скинут. Кажется, единственное, что не дает им наброситься на погонщиков, — магия обряда подчинения. Проведенного, кстати, не так давно. Оба пса — почти щенки… ничейные еще. Обычно со щенками проводят обряд подчинения и лишь потом — обряд единения с наездником. Взрослый волк рвет того, на кого укажет наездник, и четко определяет, где свои, а где враги…
Не знаю, что мне помогло — то ли то, что я привык разговаривать с Маней, угадывая его мысли, то ли врачебный опыт, то ли начали проявляться какие-то колдовские способности, но я читал в головах зверей, словно там было написано русскими буквами. Наложенные обрядом оковы боролись с мутившей разум злостью… Что ж, песики, погодите… Конечно, у орков такие шутки считаются преступлением, но я как-то не хочу оставаться без вещей и с битой физиономией…
