на точке старта – там, где все началось, но может и закончиться. Премьер-министр ясно дал понять, что Биену придется несладко, если он в кратчайшие сроки не разберется с «Новым светом».
Несмотря на то что третий официальный отбор проходил хорошо, сопротивление тоже активизировалось. В ответ на выступления Эбигейл и чиновников негодяи выпускали подпольные листовки. Хоть речь в них и шла о невероятных угрозах, некоторые люди верили и поддавались панике.
А чего стоили призывы к миру с Лерийской Республикой – будто с ума посходили! Забыли, какие по ту сторону границы дикари. А ведь история с послом должна была чему-то их научить.
Повариха не пожалела концентрата, остро-соленый суп щипал язык, но как раз в меру. Еще бы чуть-чуть, и могло вышибить слезы из глаз. Томас поддался мрачным мыслям и не заметил, как к столику подошел мужчина.
– Каким ветром вас сюда занесло?
– Простите? – опомнился Томас.
– Сразу видно, что не местный. У нас спокойный район, не для чужаков.
– Я в гости.
– Надо же… И к кому?
– Вам-то какое дело?
– Я здесь всех знаю. Может, помогу, проведу до вашего товарища. Или сердечные дела? Не переживайте – шлюхи здешние мне отлично известны, – добавил мужчина. У него была густая длинная борода: такие почти никто сейчас не отращивал.
Биен не мог сказать, улыбался человек или ухмылялся, а может, злобно скалился. Глаза казались черными и стеклянными.
– Старина Девидсон, – небрежно бросил Томас. – Слыхали о нем?
– Давненько не видел, – ответил бородач. – Совсем запропал на заводе, в две смены вкалывает, бедолага. Денег нынче всем не хватает.
Если он действительно знал Девидсона и понимал, чем тот занимался, то сильно рисковал, откровенничая с явно нездешним господином в дорогом костюме. Наверное, бородачу нечего скрывать. Или же, наоборот, он сам вел какую-то игру.
– Мы с ним старые друзья, хотелось бы ему кое-что передать.
– Где же вас угораздило познакомиться? Не слишком похожи вы на рабочего человека.
– Нас свела одна девушка, – соврал Томас, вспоминая, как кулак рассекал самодовольную рожу Девидсона, а кожу покрывали кровоподтеки.
– Хм, девушка, значит, – протянул мужчина, пощипывая бороду.
– А вас как зовут?
– Я Хатчис. Меня каждый знает. Но о какой девушке вы толкуете, не соображу.
– Да не важно. Давняя история. Но, может, подскажете, где найти Девидсона? Или его родственников?
Биен заметил, как на поясе у Хатчиса блеснул револьвер. Из кухни вышла повариха, выглядела она грозно. Биен не удивился бы, если бы у нее под раковиной оказалось спрятано ружье. Но Томас приехал сюда не для того, чтобы драться. Он может направить группу захвата позже, а пока лучше сохранять инкогнито. Ему предстояло проверить еще одно здание. Убедиться, что никакая деталь не упущена.
– Спасибо за обед, – проговорил он. – И правда как дома. – Биен кинул на стол несколько монет и направился к выходу.
За ним наблюдал бородач. Советник назвал кучеру новый адрес. Странное совпадение. Из всей Империи именно этот город и район стали средоточием проблем.
Они быстро доехали до нужного дома. Пять этажей, узенький подъезд, квадратный внутренний двор. Томас поднялся на несколько лестничных пролетов и отворил дверь, заклеенную лентой, что означало «проход воспрещен». Шестеренки заскрипели, когда металл поддался и отъехал в сторону. На полу и мебели лежал толстый слой пыли. За стенкой шумели соседи, но тут – никого. Давно покинутое жилище. Томас не представлял, что надеется найти.
Рекрутеры и спецслужбы уже излазили все вдоль и поперек, но не обнаружили зацепок, куда делась одна из сестер Деви и ее отец.
Просто так из города не сбежишь. Обычному рабочему даже билет на поезд не купить. Да и вокзалы патрулировали рекрутеры. Прятаться долго беглецы бы явно не смогли.
Значит, кто-то помог им скрыться. Держал у себя в доме? Кормил за свой счет или вывез из города, рискуя жизнью? Невозможно исчезнуть бесследно. Где-то должна быть улика.
Томас направился прямо на кухню. Продукты давно сгнили, на столе разрослась плесень. Створки шкафов распахнуты настежь, утварь валялась по полу. Если он ничего не отыщет, можно дать указание освободить место и заселить какую-нибудь другую семью. Зачем добру пустовать?
Не спеша советник прошел в спальню родителей Деви. Кто-то оставил окно открытым, и подоконник облюбовали птицы. Повсюду валялись перья, в углу комода громоздилось огромное гнездо.
– Ну, хоть кому-то это место послужило домом, – вздохнул Томас.
Постельное белье сдернули с кровати, и теперь оно валялось рядом бесформенной, посеревшей кучей. Томас склонил голову набок, подумал, достал перочинный нож и вонзил в матрас. Что поделать, нужно проверить все до последнего: прежние ищейки могли что-то упустить. И действительно, внутри матраса кто-то спрятал бумаги: детские рисунки и записочки. На первый взгляд ничем не примечательные.
Но кто зашивает в матрас память о детях? «Папочка, жду тебя на углу». Или… «Папочка, когда мы встретимся, хочу поехать в парк».
Едва ли поблизости есть парк.
Томас собрал бумаги – пусть специалисты по шифрам разбираются. Затем осмотрел шкафы и направился в детскую, где все оставили вверх дном: вещи валялись на полу возле тумбочек, две раскладушки – перевернуты, игрушки разорваны в клочья. Биен не заметил ничего особенного, но взгляд зацепился за что-то блестящее на полке.
Цепочка с кулоном. Грубо выкованная из железа птица в профиль с одним крылом, а на внутренней стороне – замочек. Томас видел прежде подобные украшения: у подвески должна быть пара – такая же птаха, которую можно сложить с первой в единую двукрылую фигурку.
Обычно эти безделушки покупали сестрам или возлюбленным. Томас погладил крылышко.
– Ей бы понравилось, – прошептал он и сунул подвеску в карман, – но никогда бы в этом не призналась, упрямая…
Томас поспешил обратно к экипажу. Пока он успевал на вечерний поезд. По дороге в столицу следовало заехать еще кое-куда, но душа стремилась неизменно в одном направлении – в академию. Если улучить возможность хоть на полдня заскочить туда, он бы обязательно ею воспользовался.
Однако премьер-министр неустанно заваливал советника работой: повидаться не представлялось возможным.
К вечеру на город опустилась долгожданная прохлада. Вокзал, пустой и почти безлюдный, готовился ко сну, отправляя последний паровоз. Томас занял отдельное купе в поезде и достал записки, найденные в квартире Деви. Но никак не мог сосредоточиться. В голову лезли воспоминания о матери-кухарке, о несносной девчонке из прошлого, о бородаче и об авиатрисах. Но самые болезненные были об Эбигейл.
Томас скучал. Гнал эти мысли прочь, но они снова и снова настигали его. С самого начала Эбигейл являла собой лишь инструмент. Лицо, подходящее для того, чтобы представлять весь
