Ознакомительная версия.
Батюшка, всё ещё глядяший в «окно», сказал:
— Неправильный праздник. Игралище Антихристово. А вон и он сам…
На снегу под прожектором стоял человек в чёрном комбезе, чёрном пилотском шлеме и, кажется, без оружия.
— «Монолитчик»… — растерянно сказал Колчак.
Найти психически нормального сталкера невозможно. Любой с хорошими прибабахами, иначе его тут бы не было. Но клан (вернее, секта) «Монолит» состоял из каких-то совсем уж немыслимых изуверов. И вольные, и военные сталкеры при встречах с ними всегда стреляли первыми, если успевали… Живыми «монолитчики» не сдавались, да никто особенно и не старался брать их живыми…
— Я сейчас поднимусь на крышу и полью его из пулемёта, — сказал Киндер.
— А если во «владе» хвалёная твоя криосмазка замёрзла? — сказал Матадор. — Не верю я рекламе… Не знают они наших морозов…
— Тогда гранатой, — не растерялся Киндер.
— Послушайте, — сказал Печкин. — А зачем вообще его убивать?
— А зачем баб трахают? — сказал Матадор. — Естественный процесс…
— Кто-нибудь с ними контактировал?
— Того нэ трэба, — сказал Мыло. — Нэ трэба розмовляты з цим байстручиною. Бо воны морок наводють…
— Мало они тебя в Дроньках гоняли? — сказал Матадор Печкину. — Если бы не Маугли, ты бы попал к ним в плен. И принесли бы тебя в жертву Монолиту по всем правилам: восемь часов непрерывной агонии…
— А чем мы рискуем? — сказал Печкин. — Нас много. И не шахид же он, в конце концов…
— Профессиональное любопытство, — сказал Матадор. — Интервью с религиозным фанатиком…
— Надо попросить Топтыгина выйти и отрезать гаду чибышок, — сказал бармен Арчибальд. — Вместе с головой…
— Мне даром, — сказал Топтыгин. — Палемка бриткая…
— Хрен вам, — сказал Батюшка и перекрестился, вспомнив голову бандита Гороха на своём столе. — Благословляю на сокрушение зла традиционным путём обычного отстрела!
Пришелец тем временем спокойно стоял у входной двери — не стучался, не кричал, только вздел руки вверх. То ли сдавался, то ли взывал к милосердию…
— Пусть стоит, пока не замёрзнет, — сказал Матадор. — Как думаешь, милиция?
Майор оторвался от мудрого борща и сказал:
— Под оставление. В опасности. Подпадаем. Совершённое группой лиц. С заранее обдуманными. С особой жестокостью. Предлагаю впустить. Произведу лично. Задержание и арест. Потом передам военным. Всё по закону.
— Да мы ведь сами живём не по закону, — сказал Матадор. — Мёрзни, мёрзни, волчий хвост…
— Не даст он нам ни поесть спокойно, ни выпить, — сказал Печкин. — Маячить будет живым укором…
— Ты прав, — нехотя согласился Матадор. — А ведь как без него хорошо было! Даже шахид, и то славный попался — никакой с ним заботушки. Вон как хорошо спит, пузыри пускает… Колчак! Отворяй гаду, чего там… Только ствол в руке держи!
— Сам и отворяй, — сказал Колчак, появившись из-за внутренней двери. — Может, за ним ещё десяток убийц вломятся… И стрелять в тамбуре — сам понимаешь…
— Тогда я мачете из твоего сейфа возьму, — сказал Матадор и поднялся. — Мачете хоть наточен?
— Маугли сам точил, — сказал Колчак.
— Я подстрахую, — сказал Киндер.
— Семецкого страхуй, спортсмен…
С этими словами седой сталкер прошел к двери, а Колчак закрыл её. Минуты две стояла напряжённая тишина.
— Он без оружия, — раздался голос Матадора. — Не агрессивен. В случае чего выпушу ему кишки…
Вышибала открутил кремальеру. Дверь отворилась. «Монолитчик» вошёл в зал.
— Ноль вам, — сказал он совершенно бесцветным голосом — настолько бесцветным, что не мог принадлежать он ни мужчине, ни женщине, ни старику, ни ребёнку.
Это был голос вообще. Голос как понятие.
И Печкин сразу сообразил, что именно так разговаривает Белый. Да пришелец и лицом походил на Белого — насколько могут быть похожими лица, лишённые индивидуальности.
И вдруг стало Печкину так тревожно, словно открыл он консервную банку, а там изготовился к удару скорпион в томате.
— Что значит — ноль? — сказал он.
— Ноль значит, что нет мира, но нет и войны, — сказал «монолитчик».
Матадор вышел из-за его спины, сходил за креслом, поставил его на середину зала и жестом предложил пришельцу сесть. Всё это время чёрная фигура находилась под прицелом бармена, Киндера и Майора.
— Зачем пришёл? — сказал Матадор.
Пришелец снял шлем. Казалось, он нисколько не замёрз, даже румянец не затронул щёк, да и невозможно было на этом лице представить румянец. Как «пацифик», нарисованный на стене Министерства обороны.
— Я пришёл не к вам, — сказал «монолитчик». — Ни к кому из вас. Мне нужен мой другой.
— Ну так ты опоздал, — сказал Матадор. — Другие все в разъездах. Мёртвый сезон.
— Нельзя шутить такими словами, — сказал пришелец.
— Ах да, ты же из «Монолита», — сказал Матадор. — И какие настроения сейчас в «Монолите»? Что велел сказать Верховный жрец или как там он у вас называется?
— Я не принёс вам вести, — сказал пришелец. — И я не из «Монолита».
— Ну да, — сказал Матадор. — Ты не из «Монолита», ты только форму напялил…
— Одежду я взял там, — сказал пришелец. — Снаружи. Владелец долго не хотел её отдавать. Я дал хорошую цену, и он согласился.
— И запрыгал по снегу нагишом, — сказал Матадор. — Допустим, мы поверили. Дальше что?
— Дальше ждать, — сказал пришелец. — Ждать, когда будет мой другой.
— Да ты прямо Чингачгук какой-то, — сказал Печкин. — Так не пойдёт. Скажи хоть, как к тебе обращаться.
— Вам не нужно ко мне обращаться, — сказал незнакомец. Голова у него была выбрита наголо. — Ко мне обратится мой другой. Я подожду.
И закрыл глаза. На кресле в другом конце зала точно так же спал алжирский бакалавр-самоубийца.
— Жрать хочешь? — сказал Матадор.
Ответа не было. Незнакомец уснул.
— Понты гнал, — сказал Киндер и спрятал наган. — Типа мороз ему не страшен… Вон как его сморило.
— Нет, — сказал Матадор. — На нём снега не было. Ни снежиночки. Видите — даже с обуви не натекло. А ведь простоял он там…
— Отак сама Зона жартуе, — сказал Мыло. Он уже закончил ремонтировать пояс шахида и прикидывал его на себя. — То не людына. Його вбыты трэба поскорийше…
— Посла не душат, посредника не убивают, — сказал пришелец, не открывая глаз.
— Вот, Печкин, и таинственный незнакомец тебе в роман, — сказал Матадор. — В финале окажется, что он — побочный сын Большого, в детстве украденный цыганами…
— У Большого не стыришь, — сказал Киндер. — Он сам у любого цыгана коня уведёт…
Ознакомительная версия.
