– Думаю, да. Сошлюсь на недомогание, а сам посмотрю учетные книги из поместья. Осень – близится забой быков, и еще мне нужно определить квоты для издольщиков.
Когда они шли к крыльцу дома, Кармарлок властным движением обнял Риордана за плечи.
– Теперь тебе наши цвета без надобности. Купим тебе завтра готовое платье, и в нем ты вступишь в высший свет. Не зазнаешься, нет? Ладно, паренек, костюм и прочее будут утром, а на сегодня у нас другие планы.
– Что на сегодня?
– Сегодня мы с тобой напьемся.
Глава 10
Высший свет
Неуклонно близилась полночь. Они сидели с Кармарлоком за столом в его доме, в квартале жестянщиков. Жена Кармарлока меняла им блюда, а также кубки, поскольку ее муж уже разбил пару и готов был расколотить третий. Выпив, он преобразился. Его словно прорвало рассказами о кабацких драках ради пустяшных и никому не нужных почестей, о быте Школы, ее казнокрадстве, интригах чинуш, о дружбе и предательстве, юношеских мечтах, что вспарываются острыми мечами на Парапете Доблести, о славе, которая остается слезой на щеке безрукого инвалида. И все это топили потоки крови, которые проливались реками в речах Кармарлока. Молчаливый, спокойный, он словно переродился, вкусив яда, что был сокрыт в виноградной лозе. Риордан, который только для вида прихлебывал спиртное, смотрел на своего начальника с ужасом. В нем теперь словно клубилась неведомая темная энергия, которая рвалась наружу и требовала выхода.
– Все! Кончено здесь, – Кармарлок поднялся с места. – Идем в город.
– Куда?
– Неважно. Туда, где жизнь бьет ключом и даже такой мертвец, как я, сможет ожить на ночь, немного к ней прильнувши. Жена, подай мне кафтан и плащ!
Супруга Кармарлока, еще красивая женщина, очарование которой было сожжено бурным нравом супруга, молча подала ему одеяние. Но когда тот был в дверях, она не выдержала:
– Зачем ты уходишь? Куда бежишь от нас? Хочешь, я схожу в погреб, принесу вина и порежу на стол мясо и рыбу. Брани меня, если пожелаешь, пей, сколько угодно, но не уходи. От кого ты бежишь каждый вечер, муж мой?
Пошатываясь в дверях и шаря мутным взглядом, Кармарлок ответил:
– Это ради облегчения, тягостного, как пьяная рвота. Стоить мне выпить – и внутри поднимается темная жижа моей злобы. Она идет горлом, того и гляди – забрызгает все кругом, и чтобы она не плеснула на тебя и детей, я ухожу. Ухожу и растрачиваю ее вне. Держать ее внутри немыслимо, она может вздуть живот и разорвать меня вмиг, тогда демон выйдет наружу. Поэтому я выпускаю ее постепенно. Вино помогает мне. Идем, Риордан.
Когда они выходили в струящуюся тьмой ночь, Риордан повернулся назад и беспомощно посмотрел на жену Кармарлока. Та прошептала одними губами:
– Бессильная исповедь пьяницы.
Риордан проснулся поздно. Саднил сбитый правый кулак, на соседней постели храпел Кармарлок. Тяжкая была ночь. В ней с Овергора слетела аура благопристойности. Ночь пахла не лепестками розарий, она смердела кислым перегаром и запахом пота падших женщин. Они заходили в дешевые кабаки, где Кармарлок был за своего, пили с сомнительными личностями, знавшими лучшие времена, наливали кубки жадным до бесплатной выпивки проходимцам. Ему пришлось отлеплять от начальника расползавшиеся тела шлюх, алчных, словно слепни, вставать между ним и такими же безумными от вина людьми, разбить в кровь лицо сутенера, что пытался предъявить счет за одному ему ведомые убытки. Иногда приходя в себя в течение ночи, Кармарлок кричал:
– Ты со мной, Риордан?
И слышал в ответ:
– Я тебя не брошу.
Он проснулся, поглядел на опухшее лицо того, кто прошел по Парапету Доблести раньше и даже не размышлял, а чувствовал. Лопнула последняя нить, что соединяла Риордана с прежним миром. Она не прервалась на плацу Школы, она не истончилась в казематах глейпинской тюрьмы, она порвалась сейчас, когда все беды уже остались позади. Сквозь пьяное безумие Кармарлока Риордан на мгновение успел заглянуть в бездну одиночества, куда падает сознание поединщика, ощутить беспомощность убийцы перед угрызениями совести, узреть эту пропасть, в которой мечется обездоленная душа. Риордан, не осознавая того, переродился. Вернее, это был следующий шаг его перерождения.
Кармарлок тяжело приподнялся на постели, поискал Риордана мутным взглядом:
– Ха! Однако славно погуляли. Теперь жареного мяса с яичницей, холодный стакан «Амброзии Зомердага» – и можно идти на службу. Что скажешь?
– Завтрак не помешал бы, – дипломатично высказался Риордан.
– Вот и сходи на кухню, скажи моей женушке, пусть накрывает на стол. А я… – Кармарлок нетвердо поднялся на ноги, хватаясь за спинку кровати. – Я пойду, обольюсь водой и умоюсь.
Позже, сидя за струганым обеденным столом, бывший поединщик, отправив в рот кусок жареной грудинки, ткнул в направлении Риордана вилкой:
– Теперь я знаю, что ты сможешь стать телохранителем. Я наблюдал за тобой вчера. Люди делятся на два типа. Одни краснеют и рвутся в драку, другие бледнеют и пятятся назад. Ты – третий тип. Ты бледнеешь и делаешь шаг вперед. Это забавно. Все в жизни забавно, вопрос только в точке, с которой наблюдаешь.
Риордан молча жевал ветчину, запивая ее молочной сывороткой. Начальник желает говорить? Пусть говорит. Его жена поставила на стол еще один поднос с крупно нарезанным сыром. С самого утра она не произнесла ни единого слова.
– Ты возлюблен богами, Риордан. Они позволили тебе улизнуть. Не понимаешь?
Риордан отрицательно покачал головой.
– Знаешь, чем пахнет Парапет Доблести? Нет, не славой. Он пахнет сырой кровью, – Кармарлок растер воздух пальцами правой руки. – Это… непередаваемо… Мастер войны ставит новичков в начало списка вне зависимости от их доблести. Так формируют десятку. Это чтобы не дрожали коленки в конце, когда они выйдут на Парапет и вдохнут в себя запах. Лужи стирают, но запах остается. Понял? Ты – самый счастливый поединщик, ты избежал Парапета.
Риордан выпрямился.
– Ты будешь удивлен, Кармарлок, но я рассчитываю туда вернуться.
– Ума лишился?
– Нет. У каждого человека есть призвание и есть линия судьбы, определенная богами. Все, что нужно нам в жизни – это понять ее. Я понял. Моя судьба там.
Кармарлок озадаченно махнул огромной ладонью.
– Ты дурак, Риордан. Впрочем, дело твое. А сейчас нам пора на службу.
Они вышли из дома. Большой город затягивал жителей в тугой узел повседневных забот. С разных сторон слышалось бряцанье металла, стучали молотки. Это квартал жестянщиков возобновил свою обычную работу. Пахло дымом из печных труб, едой и канализацией. На балконах домов под порывами ветра колыхалось постиранное белье. Обиталище Кармарлока выходило дверью в большой внутренний двор, где уже резвилась местная ребятня. Угрюмого вида мастеровой сидел тут же, неподалеку от детей, и лудил глубокое корыто. Риордан обратил внимание, какой злобный взгляд тот кинул в спину прошедшего мимо Кармарлока, и даже спросил об этом своего начальника.
– А, это Жакерд. Ему есть за что на меня обижаться. На днях я надел ему на голову глиняный горшок. Поскольку горшок оказался не впору, башка у Жакерда крупная, пришлось как следует хватить кулаком по днищу. Только тогда посудина влезла, да и то не без ущерба для его ушей. – Увидев округлившиеся от удивления глаза Риордана, Кармарлок пояснил: – Этот негодник закатил несколько оплеух моему старшему. Попросил его что-то подать, ребенок уронил нечаянно, все из-за этого и вышло.
Соседи здоровались с Кармарлоком – кто приветливо, кто опуская глаза, а некоторые с явным опасением. Видимо, все тут уже знали про буйный нрав отставного поединщика, и никто не желал давать ему повод для гнева.
Уличная торговка орехами высыпала отставному поединщику в карман несколько горстей своего товара, но денег не попросила. Таким же образом пытался поступить продавец леденцов, но Кармарлок отмахнулся:
– Оставь, после купишь мне штоф горькой настойки.
