– Ба! Рад видеть тебя в добром здравии! А народ судачит вовсю, куда же делся этот самородок из Вейнринга? – Тут Проныра оценил господский наряд посетителя, и на лукавом лице продавца отразилась напряженная работа мысли. – Прошу простить, если позволил себе…
– Ерунда, прощаю, – ответил Риордан, тем самым признавая, что осмысление Пронырой его нового статуса имеет под собой реальную почву. – Мне нужна шпага. И немедленно.
Шпагу Риордан выбирал долго и придирчиво, какникак от нее вполне могла зависеть его жизнь, что вообще свойственно оружию, когда оно приобретается с конкретной целью. Он отобрал себе средней длины клинок, обоюдоострый, с широким долом и ребром жесткости. По сути это была скорее рапира, чем шпага. У нее совсем не было крестовины, зато она имела две защитные дужки на эфесе.
Риордан выполнил несколько пробных ударов на манекене, что был установлен в оружейной лавке. Шпага удобно лежала в руке. Взгляд Проныры напряженно следовал за каждым действием покупателя.
– Эх, встать бы напротив тебя разок. Почувствовать, как оно, с настоящим бойцом.
Риордан убрал шпагу в ножны.
– Вот тебе мой совет – занимайся тем, что у тебя хорошо получается. Быть удачливым торговцем лучше, чем неудачливым поединщиком. Первое тоже немного рискованно, но второе точно смертельно.
После чего небрежным жестом снял с пояса туго набитый кошель.
– Пойдем, посчитаемся? И не пытайся меня надуть, предупреждаю сразу. Этот клинок хорошо отточен, брови сбрею тебе с одного удара.
Когда он вернулся в резиденцию барона, его мошна стала легче на девяносто рейсов. Что-что, а расходы Унбог считал великолепно. Аванса хватило практически точь-в-точь.
После двух часов упражнений по светскому этикету его наставник, Вильхольм, заявил, что с него достаточно. Лучшего, по его мнению, от Риордана все равно не добиться, потому что он в поклоне похож не на живого человека, а на сломанный шлагбаум городских ворот. Впрочем, мэтр изящных наук сказал бы так о любом своем воспитаннике после первого занятия, поскольку быстрый успех в изучении этикета от ученика принижал бы заслугу и гонорар его учителя.
– Ладно, с этим мы закончили, – сказал Вильхольм. – И, признаться, меня гораздо больше тревожит иное – как вы, юноша, справитесь с осмеянием от фрейлин?
– Не понял…
– Любой неофит светского приема подвергается жестокой критике с их стороны. Считайте это обрядом инициации. Фрейлины окружают новичка и выставляют его на смех. Такой подход приветствуется королевским двором, это одно из привычных развлечений. Главное тут – сохранять самообладание и вести себя достойно.
– Что происходит при этом осмеянии?
Вильхольм оценивающе взглянул на Риордана и скорбно вздохнул.
– Должен сказать, что вопрос касается исключительно мужчин. Они станут измерять ваше мужское достоинство.
– Простите.
– Вы не ошиблись. Важно понять психологию этих девиц. Для них любой вельможа, а с прочими они не имеют дела, прежде всего – мужской стебель, снабженный свойством приносить доход и прочие удовольствия.
Лицо Риордана стало пунцовым.
– Этот стебель либо полезен, поскольку от него можно что-то получить, либо бесполезен. Ваш разум они отрицают начисто. Для них вы – живой объект, цели и мысли которого управляются его естеством. Вот с этой точки зрения и будет происходить ваше осмеяние.
– Позвольте, но я слышал, что фрейлины благосклонно относятся к поединщикам. А поединщики не вельможи.
– Верно. Но от них можно выведать немало интересной информации. Фрейлины – далеко не те распутницы, которыми их рисует молва. Они – кладезь. И они одаривают достойных. Будете ли вы достойным, решится уже сегодня.
Риордан кивнул в знак понимания. Эти прекрасные девушки, похоже, являлись неким буфером. В высший свет можно было пройти по билету. Этот билет выдавался в постели одной из них. Но Риордан уже понял, что светское общество его не интересует. Это радужный пузырь, он переливается, манит, но от этого не перестает быть пузырем. Там царят не возвышенные чувства, там интрига подменяет собой стремление, там коварство берет верх над силой, а похоть начисто уничтожила любовь. Дворянство открывало ему дверь в этот мир, но Риордан не желал задерживаться там надолго.
Вильхольм сходил за своим саквояжем, что оставил у порога гостиной, и принялся доставать оттуда банки и склянки, источавшие приятные ароматы.
– А теперь, с вашего позволения, мы запудрим варварскую татуировку на щеке.
Риордан отстранился и отрицательно замотал головой.
– Не желаете? – улыбнулся Вильхольм. – Зря. Вы – фигура приметная. Ваша татуировка тоже. Не имею понятия о специфике ваших обязанностей, но вряд ли вам поможет, если на первом же светском приеме в шевалье Риордане опознают кадета Воинской школы из Вейнринга.
Риордан немедленно кивнул и придвинул к наставнику свою татуированную щеку. Как показало ближайшее будущее, светский наставник был прав во всем, кроме одного – маскировка была действительно нужна, но она не помогла, поскольку была раскрыта в тот же вечер. Нанося грим на его лицо, Вильхольм обронил несколько сентенций.
– Пудра на физиономиях мужчин не считается в Глейпине чем-то предосудительным. В ряде случаев это приветствуется. Например, сегодня. Принцесса Альпина – обворожительное создание, но кто-то внушил девушке, что у нее слишком заметные поры на коже лица. Глупость, без сомнения! Но королевская дочка теперь запудривает свое прелестное личико каждый раз перед тем, как появиться в свете. И многие следуют ее примеру. Мужчины также. Это не просто простительно, это признак хорошего тона.
Едва преподаватель светских наук откланялся и удалился, как к дому барона подъехали сразу три кареты. Это после деловых визитов вернулся сам Унбог, а кроме того, прибыли вельможи, чтобы торжественно возвести Риордана в дворянский сан – граф Танлегер и глава Зомердагского уезда – престарелый граф Фостурнат. Сама церемония, конечно, носила формальный характер, и единственный, кто к ней отнесся серьезно – это владетель Зомердага.
Риордану стало искренне жаль, что старика вытащили из теплой постели, где он, судя по дрожанию рук и головы, находился. Когда граф Фостурнат произносил слова клятвы, которой вторил Риордан, ему надлежало держать над головой своего нового вассала обнаженный меч. Ввиду тяжести оружия меч заменили шпагой, но даже та выделывала в руках зомердагского владыки такие пируэты, что пару раз чуть не чиркнула свежеиспеченного дворянина по темечку. Наконец присяга была принесена, и Риордан получил на руки вожделенный патент, который пообещал беречь как зеницу ока.
Над подписями графа Фостурната и Посланника красовался самоличный автограф короля Вертрона. Глядя на него, барон Унбог покрутил головой и сказал:
– Ловко проделано, – а потом перевел взгляд на Риордана. – Ну что? Ты готов сунуть в змеиный клубок?
– Да, ваше благородие.
– Хорошо. Тогда едем в королевский дворец.
Кармарлок отправился с ними. По пути он попросил разрешения осмотреть оружие Риордана, проверил баланс, заточку и острие клинка.
– Выглядит неплохо. Ты уже почувствовал ее? – поинтересовался отставной поединщик.
Риордан не понял толком вопроса, но предположил, что речь идет о том, насколько его рука привыкла к тяжести именно этой шпаги.
– Не до конца, – честно ответил он.
– Не тяни с этим, – посоветовал Кармарлок.
Вечер принцессы Альпины проходил в одном из просторных залов Глейпина. Сердце Риордана билось учащенно, но не так, как в его первый визит во дворец. В ярком свете ламп блестели драгоценности вельмож, обнаженные плечи дам поражали белизной кожи и изяществом форм, но сегодня это мало трогало поединщика. Он наблюдал роскошные наряды и богатство обстановки с чувством, как если бы смотрел представление кукол на ярмарке. Все казалось ему показным, не настоящим, даже ослепительные улыбки женщин. Единственно, что понастоящему заботило Риордана, это то, как он справится с новой задачей. Впрочем, после опасности, что едва не подстерегла его в сырых тюремных казематах, сегодняшний прием не казался ему слишком рискованным.
