В крытом квадратном дворике не было ни ветра, ни снега, но дыхание зимы ощущалось даже тем, что с их губ срывались небольшие облачка пара. Впрочем, Риордану совсем не было холодно, и видя, как Охарн скидывает с плеч теплый плащ, он тоже передал верхнюю одежду своему секунданту. Констебль Глейпина откашлялся, чтобы прочистить горло, и заговорил, придав голосу торжественность:
– Поединок чести служит способом, чтобы урегулировать недоразумение между двумя дворянами внесудебным порядком. Стороны должны быть равными по статусу, – граф Танлегер взглянул на дуэлянтов. – Это условие у нас соблюдено. Перед началом поединка допускается примирение. Риордан формально является стороной, подвергшейся оскорблению. Скажи, какого рода извинения тебя устроят?
– Не знаю, право. Разве что барон постирает мою испорченную одежду.
– Вы уже стоите с оружием в руках друг напротив друга, и нет смысла далее унижать своего оппонента. Охарн, вы готовы принести извинения?
– После того, что он только что заявил? Ни в коем случае!
– Хорошо. Сообщаю вам, что корона отрицательно относится к умышленным попыткам нанести противнику тяжкое увечье. Одновременно, – Посланник возвысил голос, – если такого рода несчастье приключится, потерпевшая сторона заранее прощает обидчику любую рану, поскольку наши судьбы и жизни находятся в руках богов. Господа, погода не располагает к долгим беседам, так что если все сказано, приступайте.
Каждый из дуэлянтов поприветствовал соперника салютом, оба встали в позиции, после чего поединок начался. Охарн бился в классическом положении «нижнего жала», а Риордан, как всегда, выбрал свою неправильную стойку. При этом на лице барона не дрогнул ни один мускул. Либо его трудно было чем-то удивить, либо он был готов к такому повороту событий. Через минуту после начала дуэли Риордан осознал, в какое сложное положение попал. Все его предыдущие успехи зиждились на недооценке его противниками, теперь об этом не могло быть и речи. Охарн, это было заметно, отчетливо представлял себе, с кем имеет дело. Он сознательно отдал инициативу своему молодому оппоненту, работая на контратаках. Барон замечательно владел техникой обороны, и несмотря на всю свою активность, Риордан не находил ни единой бреши в его защите. На каждый его выпад следовала расчетливая отбивка, при этом рука барона ни разу не разогнулась полностью, а значит, он в любое мгновение был готов нанести ответный удар и лишь выбирал удобный момент. Со стороны это выглядело так: один противник занял позицию по центру, а второй непрерывно кружит вокруг него, атакует и старается задеть, но безуспешно. За свою выносливость Риордан не волновался. Его надолго хватит. Но вот беда – он никак не мог понять, как ему достать Охарна. Любой длинный выпад был чреват разменом, и не факт, что при подобном исходе он останется в выигрыше. А барон словно приглашал Риордана рискнуть, иногда чуть приоткрывая свою защиту. Но тот не клевал на наживку, и поединок продолжался, хоть и активно, но безрезультатно. Краем глаза Риордан заметил, что секунданты начали пританцовывать на месте от холода. От соперников же в разные стороны валил пар, и никто из них не замерз.
– Ну, что вы медлите, юноша? Будьте смелее, – подначил его Охарн.
– То же самое и к вам относится. Только в большей степени, – делая паузы между выпадами, ответил Риордан.
И вновь оказался блокирован. На этот раз Охарн решился на ответный удар в плечо, но Риордан вовремя отскочил на пару шагов, едва не потеряв равновесие на скользкой от инея земле. Барон, не пытаясь развить успех, выпрямился в своей защитной позиции. Поединок пошел по очередному кругу.
Наконец Риордан предпринял затяжную атаку, пытаясь ужалить противника поочередно в верхний и средний уровень, но не угрожая уколом в ноги. Охарн ловко орудовал клинком, но все же был вынужден отступить, перенеся центр тяжести назад, на левую ногу. Этого Риордан и добивался. Он обозначил укол в лицо, потом сымитировал легирование, на которое барон не попался, но его меч оказался вверху, и Риордан со злым удовлетворением вогнал шпагу противнику в правый сапог. Клинок с хрустом пропорол обувную кожу и так пригвоздил ступню Охарна к мерзлому грунту, что лезвие шпаги выгнулось дугой. Вечернюю тишину двора разорвал вопль гнева и боли.
Риордан молниеносно отскочил в сторону, опасаясь ответного удара, но его не последовало, потому что барон застыл на месте с дергающимся лицом. Секунданты охнули от неожиданности, а у Посланника вырвалось против воли:
– Вот это ловко!
– Подленький приемчик, – вымолвил наконец Охарн.
– Боюсь, что своей оборонительной тактикой вы не оставили мне другого выбора, – с учтивым поклоном ответил Риордан. – Ну, так что же теперь? Думаю, мы оба понимаем, что после того, как вы утратили подвижность, ваша сдача – это вопрос гордости и болевого порога. Вы готовы признать поражение сразу, или мне нужно сделать еще пару дырок на вашем теле?
Изморозь на земле вокруг сапога Охарна подтаяла от его горячей крови. Стараясь не нагружать раненую ногу, барон неуклюже вложил в ножны оружие и протянул Риордану свой меч:
– Вы победили меня, юноша.
Вместе с его секундантом Риордан помог противнику добраться до парадного подъезда Глейпина, после чего в компании Унбога ненадолго вернулся на прием.
Их появление немедленно приковало всеобщее внимание. Каждый из гостей желал узнать, как закончилась дуэль, более того, как выяснилось – на их поединок принимались ставки, и немалые. Поэтому Риордан, граф Танлегер и барон Унбог очутились в центре людского водоворота. Посланник, как и подобает констеблю дворца, выступил с официальным отчетом о поединке. Его красочный рассказ смутил Риордана, потому что он был выставлен в нем бесстрашным юным воителем, который вступил в схватку за попранную гордость со злом и грубостью. Поведение барона Охарна во время боя Посланник характеризовал как возмутительное бездействие и, наоборот, решение Риордана выглядело как ловкость в сочетании с мужеством. Граф Танлегер присовокупил, что юный боец нашел способ сохранить своему противнику жизнь, но убедительно доказал свое превосходство нам ним. Окончание рассказа утонуло в аплодисментах вельмож. Риордан стал героем минуты. Когда он поворачивался, принимая поздравления и комплименты от вельмож, его глаза встретились с завораживающим взглядом Парси. Белоснежный наряд с вплетенными в него золотыми нитями делал девушку похожей на позолоченную снежинку. Парси, и без того обворожительная, выглядела в нем так, что захватывало дух. Или, может быть, Риордан впервые взглянул на нее по-новому.
– Я в неоплатном долгу у вас, госпожа, – сказал он девушке.
Парси улыбнулась, сверкнув белоснежными зубками.
– При желании любой долг может быть оплачен дружбой.
– Я готов и на большее, – воскликнул Риордан и тут же сам выругал себя за столь двусмысленную фразу.
Он хотел сказать, что его признательность очень велика, а вышло, будто бы он намекает на какие-то более близкие отношение. Зато Парси восприняла его ответ как должное.
– Здесь… – она сделала жест, окидывающий окружающую их обстановку, – иногда трудно поговорить, поскольку любое слово может стать достоянием чужих нескромных ушей. А мы, девушки, очень боимся кривотолков, что распространяют злые языки. Фрейлинский подъезд в Глейпине под девятым номером. Постарайтесь описать ваши мысли и чувства в послании. Слуга, что дежурит на входе, доставит ваше письмо в нужные руки.
Она сделала реверанс и растаяла в толпе гостей, словно затухающая золотая зарница. Сердце Риордана билось сильнее, чем во время поединка. Во что он ввязался и зачем? А как же Эльга? Когда он, по дороге домой, описал Унбогу разговор с Парси, барон улыбнулся с покровительственным видом:
– Да, мой друг, это приглашение к роману, выполненное по всем правилам этикета.
Кармарлока не было с ними в карете, поэтому барон не стеснялся в откровенных эпитетах. Достойный начальник охраны сегодня правил на козлах, заменяя форейтора, который подхватил жестокую простуду.
