в новом теле. Я только начинаю учиться жить заново, и никак не могу от этого устать. Я обожаю ветер, пушистость облаков, свои черные крылья, вкус еды и прикосновение теплых солнечных лучей к коже. Пожалуй, единственное, чего я люблю меньше остального, так это спать. Ведь именно во снах размывается та граница между моим прошлым и настоящим, между одним миром и другим. И тогда демоны снова начинают тянуть ко мне свои когтистые лапы, снова орды грешников самозабвенно кидаются грызть и рвать друг друга со слезами на глазах и гримасами страданий на лицах. Снова Преисподняя душит меня в колючих объятьях…
Но и это не истинная причина моего смятения. Ведь каждая ночь оканчивается утром, и оно своим светом отгоняет тени ада до следующей темноты. Грусть и безысходность меня одолевают потому, что я лучше кого бы то ни было понимаю, что эта жизнь небесконечна. Она слишком коротка и слишком хрупка. Да и вообще, раз уж на то пошло, принадлежит не мне, а Князю Боли…
Заметив, что я погрузился в собственные размышления, Йеро тактично воздержался от дальнейших расспросов, позволяя мне побыть наедине с самим собой, а потом попытался ненавязчиво сменить тему на более позитивную. И я с энтузиазмом, какой и должен исходить от одиннадцатилетнего ребенка, включился в обсуждение стихий, магов, жрецов и прочих лекарей.
Болтали мы с молодым Эстуаном до тех пор, пока не подошла его очередь на инициацию. Но не успел я толком заскучать, как он уже снова промчался мимо меня, сияющий, как начищенный акат.
— Представляешь, — радостно объявил он, глупо улыбаясь, — я благословлен самим Ворганом! Я стану жрецом!
— Поздравляю! — Мне пришлось изобразить на лице радость за нового приятеля. — Но разве твой род не будет против? Это ведь значит, что твоей семьей теперь станет Орден…
— Вовсе нет! Никто не заставит меня отречься от моих родных! — Пылко возразил Йеро. — Я просто лишусь права наследования, только и всего. Истинному последователю Воргана не нужны никакие богатства, кроме его веры и чести. Зато взамен я обрету бо́льшую независимость, ведь за мое обучение будет платить церковь, а не род. Вдобавок я получу шанс стать тем, кем хочу именно я, а не тем, кем видит меня мой отец. Он, конечно, будет недоволен, но уж его ворчание я как-нибудь переживу. Ну ладно, хватит обо мне! Ты как? Не прошел еще инициацию?
— Нет, пока еще жду…
— Ох, ну давай! Удачи тебе. Извини, мне надо срочно бежать в седьмой корпус, меня там ждут на церемонию посвящения! До встречи!
Радостный подросток убежал, едва ли не подпрыгивая, и я снова остался в гордом одиночестве, но в окружении толпы. Интересно, как там Астал? Уж его-то могучую фигуру я бы точно тут заметил среди претендентов…
Но вот настал миг истинны! Наконец-то очередь дошла и до меня. Два суровых сопровождающих в серых безликих одеяниях повели меня сквозь бесконечность ступенек, лестниц и мраморных колонн, уводя куда-то в самое сердце Дивинатория. В то самое Место Силы, которое и позволяет таинственным образом пробудить в человеке искру его души.
Я ждал чего угодно, рисуя в воображении мистический зал, уставленный хрустальными шарами или гигантскими кристаллами. Ждал увидеть мерцающий всюду таинственный свет, испещренные древними рунами стены или какой-нибудь величественный алтарь, который венчала бы могущественная реликвия…
Но нет, все оказалось гораздо проще и прозаичней. Меня встретило обычное длинное помещение, наполненное людьми и уставленное средневековыми подобиями школьных парт. За каждым из этих столов сидело по одному служителю Дивинатория в таком же невыразительном облачении, как и мои сопровождающие и по юному претенденту в Аколиты. Все о чем-то в полголоса говорили, и потому зал оказался наполнен легким монотонным гулом.
— Данмар, сын кузнеца, — представился я, присаживаясь за свободную парту прямо напротив одного из мэтров.
— Ваш жетон, — сухо ответил мне он, однако в глазах мужчины промелькнула искра интереса. Все-таки далеко не каждый год к нему на инициацию приходят столь юные претенденты.
— Даже так! — Сдержанно удивился служитель, разглядывая отметку на моей пластине. — Ваш результат впечатляет.
Видимо, цвет этого отпечатка символизировал степень успешности выполнения вступительного задания. Что-то вроде оценки. И мне, как победителю поединка, поставили соответствующую метку.
— Приятно видеть юные таланты в обители знаний, — немного потеплевшим тоном объявил мэтр. — А теперь приступим. Закройте глаза, Данмар, сын кузнеца, и расслабьтесь. Отриньте все лишнее, все мысли и переживания. Очистите своей разум…
Я постарался максимально полно выполнить то, о чем мне говорили. Но полностью освободить сознание, ясное дело, у меня не получилось. Медитативные техники вообще не были моей сильной стороной. В моей голове непрерывно роились какие-то отголоски размышлений, переживаний, обрывки планов и идей. И остановить это мельтешение было выше моих скромных сил.
— Представь поле. Две бесчисленные армии замерли друг напротив друга. — Вкрадчивый голос служителя постепенно обволакивал меня, как густой туман. И, видимо, в этом месте действительно было какое-то средоточие энергий, потому что сказанные мэтром слова внезапно начинали оживать, вырисовываясь объемными и реалистичными образами в моей голове. — Ты стоишь впереди всех. Твой шлем сверкает на солнце. Тысячи воинов жадными взглядами ловят каждый твой жест. Они готовы пойти за тобой умирать. Ты их лидер. Ты их опора. Ты их бог. Их жизни принадлежат тебе…
Служитель долго и красочно расписывал мне обе армии, мою важную роль в грядущем сражении и саму безумную сшибку. Но во мне это не находило никакого отклика. Я навидался этой мерзости в аду сполна. Навидался и пережил. Превращать еще и свою новую жизнь во вторую Преисподнюю, мне вовсе не хотелось. Единственное, что я отчетливо ощутил, так это то, что мне было жаль тех людей, которые жертвовали собой ради чьих-то чужих целей. Умирали ради веры во что-либо, или ради блеска мертвого золота. Осознание того, что ничто из этого не стоило их жизней, придет к ним слишком поздно…
— Так, кое-что есть. — Перемена тона в голосе служителя разрушила волшебную иллюзию, и картины кровавого ристалища исчезли, оставив после себя лишь тьму моих сомкнутых век. — На тебе нет печати Воргана, зато у тебя неплохой потенциал целителя. Твоя Анима Игнис очень хорошо отзывается. Что скажешь? Хочешь стать врачевателем, или продолжим?
— Давайте продолжим, — ответил я. Не думаю, что Сатана
