Маша отложила швабру, хозяйски положила мужу руку на плечо и вынула у него из рук бутылку:
– Тогда за нас, едрён-батон! И гори твоя мама синим пламенем!
Супруги переглянулись и расхохотались, как могут только очень близкие люди. Антонину Николаевну Стравинскую кремировали, а прах её единственный сын развеял прямо над мусорным баком во дворе крематория… Никаких отпеваний, никаких «приличных» похорон. Всё для того, чтобы покойница потеряла все следы обратно! Именно так, как посоветовал дорогостоящий специалист.
– Слушай, чёт мне в голову дало!
Иван встал и ухватился за край стола. Осколок стекла хрустнул под его кроссовком.
– Прям как это… – начал было он, но осёкся. Жена поняла и сделала вид, что не расслышала, увлечённо расставляя свечи по бокалам. Мама Вани, заслуженный врач, преподаватель, уважаемая и любимая, хохотала от души, когда семилетний мальчишка уронил ампулу и сам же наступил на осколки. Руки дрожали, он готовил укол витамина В для себя. Мама заливалась – испугался, трусишка! Какого-то укола, ахахаха! А он весь сжался и смотрел, как ручеёк крови ползёт прямо к светлому дорогущему ковру, и ждал, парализованный, когда весёлая истерика матери перейдёт в припадок злобы. Как она накажет его в этот раз? Отлупит мокрой тряпкой? Закроет на балконе в одних трусах? Придумает что-то новое?..
Иван встряхнул головой, отгоняя болючие видения. Маша аккуратно положила перед ним бургер.
– Он холодный, но можем разогреть над свечкой, – тихо сказала она.
– Ты только прикинь – Луизиана, а? – невесело усмехнулся муж. – Тут, где точно есть пеликаны!
– Скорее, крокодилы! – добродушно проворчала Маша и обняла Ивана обеими руками.
– Пошли поищем! – воодушевился тот и, чмокнув жену в макушку, потащил её за собой.
– Чего, куда? – смеясь, отбрыкивалась Маша, но семенила за мужем. – Ночь же, не видать нифига!
– Да я прикалываюсь, нахрена нам крокодилы, мы ещё дом нормально не видели!
Ступени скрипели от каждого шага, голова кружилась то ли от дешёвой выпивки, то ли от неверно дрожащего огонька свечи. Маша провела рукой по стене, кусок обоины послушно пополз за ней, как домашняя змея.
– Теперь можно будет на Мексиканский залив ездить отдыхать! – мечтательно пропела она, и капля воска укусила её за пальцы. Девушка остановилась снять горячий налёт, и муж ушёл вперёд.
– Ух, и нифига себееее! – тихо протянул он откуда-то сверху.
– Погоди, погоди! – громко зашептала Маша, сама себя пугая. – Чё там у тебя?
– Чердак, Маха! – радовался Иван, как ребёнок. – Ну чё, полезли?
Его жена неуверенно замялась. Ей совсем не нравилась эта приставная лестница. И кто его знает, этот потолок, не рухнет под весом двух взрослых людей? Пусть даже в ней и 52 килограмма всего, но в Ваньке-то все 90! Пока она раздумывала, лезть или нет, Иван уже скрылся в непроглядной темноте. Маша повздыхала, задула свечу и отчаянно полезла вслед за ним.
Иван в мутном пятне света мобильного телефона уже вертел в руках какую-то дрянь:
– Ничоси, канделябр! Мэри, ты свечи не захватила?
– Нет, только бухлишко! —заговорщицки подмигнула ему «Мэри» и не соврала. Она и правда успела схватить со стола непочатую вторую бутылку безымянного вина из супермаркета на заправке.
– Да ладно?! – подпрыгнул муж.
– Да, вот! – лукаво захихикала жена. – Вообще-то, я хотела его на завтра оставить, но мы же празднуем! Блин, только чем его открыть?
– Не, я обратно не полезу! – протестующе выставил перед собой руки Иван.
– А я тем более! – сделала огромные глаза Мария. И супруги принялись искать, что тут может сойти за штопор.
Кучка пыльных журналов, коробка с мотками шерсти, молоток, искусственная роза, ковбойские сапоги и даже набор красок и кистей, но вот уж чего они никак не ожидали, так это два винных бокала! Правда, жутко грязных, но всё же! И штопор! Ржавый, но вполне рабочий! Маша вытащила из кармана джинсов пачку бумажных платочков и всю её извела на бокалы, а Ваня откупорил бутылку и зажёг три свечи в канделябре. С сомнением прищурившись сквозь мутное стекло на свет, Маша наполнила бокалы до краёв.
– За вас, миссис Джон Стравински! – с галантностью медведя поднял свой бокал Иван.
– За вас, мистер Джон Стравински! – со смехом ответила ему Мария.
Джон и Мэри… как же хохотала мама! Как закатывала глаза и хлопала по плечу то жениха, то невесту:
– Как её зовут? Маша? То есть Ванька да Манька, а? Ну вы даёте, ребят! Иван да Марья, вот же прикол, да?
– Да, мама, ты права, это просто нечеловечески смешно! А ещё смешнее, что мы подаём на визу США сразу, как только поженимся, а это будет послезавтра, так что в 12.30 в загсе Советского района!
– Не, сынок, ну что я там буду делать! Вам моё благословение уж точно не нужно, вы и так, как нарочно, из одного выводка, Иван да Марья, ну вы прям от души, ребята!
– Ладно, я тебя понял, мама… А про визу ты слышала?
– Чё? А, виза. Ну да, ну да! Стравинский, ну ты насмешил, блин! Ты прям как твой папа! Того тоже в Израиль не взяли! Ладно, мне на работу пора! Закроешь за мной?
И уже в дверях, добавила:
– Я так и знала, что ты мне Маньку приведёшь! Кого ж ещё, всё мне ясно с тобой! Ванька да Манька, хосспади, кому расскажешь – не поверят!
В загс мама так и не пришла. И в ресторан тоже. Всего раз звонил ей сын после свадьбы.
– Чего хотел? – деловито спросила мама. А он и сам не понимал. Наверное, коротенькое «поздравляю». Но мама ответа не дождалась и принялась жаловаться на болячки, пациентов, кота, соседку-наркоманку, цены на электричество… Иван положил трубку. И навряд ли она обиделась или вообще это заметила. О том, что они с «Манькой» получили грин-карты, он рассказывал уже урне с маминым прахом.
«Чёрт, здесь пыли, как будто сотню покойников рассыпали!» – не к месту подумал Иван и поспешно улыбнулся жене, отгоняя дурацкие мысли. Маша вертелась у шкафа:
– Ого, смотри, фарфоровые слоники! – запищала жена, вдруг развернулась и с воплем: – Бу! – сунула мужу в лицо куклу! Бедняга отпрыгнул и, проматерившись, облился вином. Маша притихла. Но Иван ругаться не стал. Зловещий уют этого места завораживал и приглушал голоса.
– Прости, я нечаянно! Напилась, наверное! – виновато прошептала Мария, и муж махнул ей рукой, мол, ничего! Он вынул у жены из рук куклу и посадил на стол.
– Прикольная! – тихо сказал он и погладил одним пальцем светлое кружевное платьице и рыжие кудряшки. – На тебя похожа!
Маша фыркнула, и зарылась в шкаф с головой.
– Вау,
