Я кивнула.
Вот и нашелся повод сбежать вечером в тот-самый-клуб и не вызвать подозрений у родителей.
«Я ведь правда отправляюсь ее искать», — мысленно поправила я, и совесть чуть разжала крошечные коготки.
— Ну и прекрасно. — Катя захлопнула багажник, потянулась, выгибая спину, и ловко взгромоздилась за руль блестящего монстра. Ирбис. Большая северная кошка. Покровительница трусливых леммингов. — Если обнаружишь нечто важное, звони в любое время. — Она протянула мне простую картонную визитку с личным номером.
Двигатель взревел. Вспугнув пасущихся у помойки голубей, внедорожник вырулил со двора и скрылся из вида. Никогда б не подумала, что хрупкая девчонка способна легко управляться с такими вещами и не терять уверенности.
Наверное, если ты маленький, по-другому в этом мире нельзя.
ГЛАВА 9 Тонкости современного языкознания
Отчет по внесенной ранее заявке № 734: по обращению Губернского правления на место ремонтных работ, проводимых согласно указанию полковника Ганкевича во дворе принадлежащего ему дома, была направлена группа лозоходов из Исследовательского отдела. В ходе освидетельствования места течи подземных труб излияние черной воды (предположит. выброс Исконной Тьмы) подтверждено не было. Сообщается также, что исследователи Управления во главе с В. Г. Найской обнаружили дыры в трубах, через которые нечистоты соседней выгребной ямы проникали в реки и каналы города, загрязняя их до состояния полнейшей черноты, что строжайше запрещено Высочайше утвержденными правилами для домовладельцев.
Сам многоуважаемый г-н Ганкевич проступок свой не признал, однако положенное с него взыскание за порчу труб городского водоснабжения и ложное сообщение в Главное Потустороннее управление выплатил.
Из книги жалоб и обращений от населения, НИИ ГИИС (бывш. Главное Потустороннее управление), 21 ноября (3 декабря) 1870 г., дежурный А. П. Чапиков
Часть 1. Марго
— Там под кровлей Фонтанного Дома,
Где вечерняя бродит истома
С фонарем и связкой ключей, —
Я аукалась с дальним эхом,
Неуместным смущая смехом
Непробудную сонь вещей… [31]
Скотч противно заскрипел, с трудом отдираясь от мотка. Растопыренной ладонью я прижала ориентировку к столбу, выплюнула лезшие в рот волосы, но ветер поднялся снова и бросил их в лицо. Затрепал уголки оранжевой листовки.
Я обмотала скотч в два оборота, перекусила зубами и отошла, чтобы посмотреть на сотворенное издалека. В вечерних сумерках буквы темнели на бумаге вереницей крошечных черных муравьев. Читают ли их вообще?
— Но земля под ногой гудела,
И такая звезда глядела
В мой еще не брошенный дом…
Во рту поселились неприятная сухость и горечь, пальцы замерзли. Поежившись, я глубже надвинула капюшон и, вооруженная бобиной и пачкой распечаток, пошла дальше вдоль освещенного фонарями вечернего тротуара. Навстречу никто не попадался, за исключением редких прохожих и собачников со своими животными. Я бродила по району кругами, все сильнее отдаляясь от дома. Окна желтыми уютными порталами светили в спину. Я старалась не смотреть на них, низко опустив голову и мелкими перебежками следуя от одного фонарного столба к другому.
Часто мне попадались листовки с фотографиями других детей, и я крепила свою под ними. Якушева Олеся, Нелюбова Злата, Данилов Никита, Кузьмин Михаил.
Лесневская Василиса…
«Просим сообщать любую информацию по телефону горячей линии… или 112».
Я замерла. Вытащила из кармана телефон и нашла в браузере номер ближайшего отделения полиции. Быстро, на выдохе, кликнула на подсвеченные синим цифры. «Да, набрать абонента».
Трубку подняли почти сразу, через два гудка.
— Оперативный дежурный Кирсанов, УМВД Василеостровского района, — скороговоркой произнес бодрый молодой голос. — Чем могу помочь?
— Здравствуйте. Скажите, нет новостей про Василису Лесневскую? Которая вчера пропала из дома?
— А кто спрашивает? — интонация неуловимо поменялась, хотя, в общем, это был все тот же приветливый голос.
— Старшая сестра, — кашлянув, сказала я.
— Сестра? Ну… — понимающе усмехнулись на проводе. — Еще одна. Откуда ж вас, любопытных, столько понабрали? Не мешайте работать. Всю информацию передаем напрямую заявителям. Никаких третьих лиц. Если хотите, подъезжайте в отделение лично, разберемся.
Дежурный говорил безукоризненно и неподкупно. Закончив, он умолк, но сделал это так, точно мой ответ был ему вовсе не важен.
— Вы вообще ее ищете? — вскипела я.
В трубке вздохнули. Затем коротко цокнули:
— Ищем. До свидания. — И сбросили вызов.
Повисла тишина. Я стояла возле пластикового козырька остановки, не решаясь оторвать мобильник от уха. Когда словно в липком полусне я наконец спрятала телефон, пальцы мои дрожали, и страшно хотелось закричать.
Приклеила еще одну ориентировку. Затем скотч кончился.
Я с удовольствием швырнула бобину в полупустую урну и осмотрелась. Ветер тихо шуршал вдоль улицы. Из-за поворота, грохоча, подъехал компактный бежево-красный трамвай. Мутные окна уютно горели в сгущающихся сумерках. Внутри оставались всего несколько пассажиров: молодая парочка, воркующая стоя в проходе, и пенсионер с клюкой и пакетом, отстраненно глядящий в окно.
Трамвай приблизился к остановке и затормозил. Двери с клацаньем разошлись, парочка сбежала по ступенькам и скрылась в стороне парка. Старик поехал дальше уже один. Я проводила его беспомощным взглядом брошенной собаки. Еще никогда за всю, в общем-то, недлинную жизнь я не чувствовала себя такой непомерно одинокой, ненужной и забытой.
Оказывается, я была неправа — могла случиться беда гораздо хуже злополучного переезда. И она пришла.
Едва трамвай успел укатить, из-за поворота следом за ним выехал черный блестящий автомобиль. Тупорылый, с удивленно выпученными фарами и массивной решеткой радиатора. Округло-обтекаемая кабина походила на сплюснутую каплю. Ус-антенна покачивался сбоку от лобового стекла. Зеркала на тонких стебельках смахивали на глаза краба-отшельника. Этакая лоснящаяся от собственной значимости хромированная старина на колесах.
Внезапно переднее пассажирское стекло опустилось, и мне помахал Ярослав:
— Марго, давай сюда.
Решив до поры до времени не показывать удивление, рысцой перебежала дорогу. Открыла дверь, плюхнулась на тугое кожаное сиденье. Лёня глянул на меня в зеркало заднего вида — я увидела его веселые с прищуром глаза.
— Привет, — поздоровался он.
В салоне пахло слабым ароматизатором, лакированным деревом и стариной. Но не древней рухлядью, а, скорее, чем-то благородным и редким, что с годами только прибавляет в цене. На полированных панелях сверкали лампочки индикаторов. Стрелки непонятных приборов поблескивали за стеклом.
Лёня оставил халат в лаборатории и был теперь в простых джинсах и стеганой черной куртке — слишком простой, бытовой для ретроавто. Уловив мое любопытство, он не без удовольствия пояснил:
— Дед увлекался коллекционированием старых автомобилей. А я слегка модернизировал. Правда, дальше одного экземпляра коллекция не продвинулась, но это мелочи.
— А он не захотел выбрать ту, где побольше места?
Я ойкнула, потому что в попытке устроиться поудобнее стукнулась затылком о крышу. При всех моих компактных габаритах сзади получалось сидеть только пригнувшись. Шея, не признав такой выходки, быстро начала деревенеть.
— Я говорил: на твоей колымаге далеко не уедешь, — ворчливо пожаловался Ярослав, тоже завозившись.
Лёня развел руками:
— Ну не мог я приехать на институтской машине. Нам ни к чему преждевременный переполох, если в деле правда замешаны Потусторонние. Кстати, о Потусторонних. Твой Вольдемар прислал окончательный адрес?
— Прислал.
Бормоча, что он вовсе не «мой Вольдемар», я открыла сообщение, пришедшее час назад, и зачитала лаборанту. Лёня вбил координаты в навигатор и поставил телефон на приборную панель. Сочетание допотопных переключателей и пластиковых кнопок с современным девайсом смотрелось, мягко говоря, дико.
— Клуб прежний. Хотя бы в этих предположениях мы не ошиблись, — проговорил Ярослав.
Я толком не поняла, о чем он, но переспрашивать не стала. В животе снова натянулась тугая колючая пружина. Сделалось страшно и тоскливо. А если Василисы в клубе не окажется? Если все обман и за странными посланиями крылся иной замысел, нежели обмен ее на дурацкий ключик?
Я поспешно одернула себя. Василиса найдется! Обязательно найдется, никаких «если»…
— По ко́ням.
Машина неспешно тронулась.
Если верить карте, нам предстояло от силы минут пятнадцать езды. Мы свернули в безлюдный переулок, миновали густой неприветливый сад напротив детской больницы, пересекли шумный проспект и снова углубились в темные заводские районы.
Суровый индустриальный пейзаж растворялся в подступающем мраке. Лёня тронул переключатель — дальний свет фар прочертил на асфальте два ярких конуса.
В какой-то момент справа показался знакомый кокон строительной сетки — мы ехали по той же улице, где стоял законсервированный на реставрацию особняк Брусницыных.
Я прижалась лицом к окну.
Осыпающиеся бетонные столбы, исписанные граффити рольставни, забитые фанерой огромные окна и торчащие
