и оканчивалась у подножия потрескавшейся террасы, по краям которой сидели два каменных грифона.
Солнце еще не достигло зенита, и поэтому вся терраса была погружена в тень.
– Необычное ощущение, правда? – спросила Маргарита, делая шаг на ступени.
Пожалуй. Дворец своим внешним видом полностью оправдывал название семьи Барода, некогда владевшей им.
Внутрь вели широкие металлические двустворчатые двери, обтянутые мелкой сеткой.
Одна створка была приоткрыта.
– Дайрон там, – показала на ворота Марго, поправляя кепку.
– Скажи, – спросил я, опуская сумку на ступени, – ты давно его знаешь?
Маргарита на секунду задумалась, а потом аккуратно присела на спину грифону.
– Больше двух лет… Но наверное, правильнее будет сказать, что я знаю о нем. За это время я видела его всего лишь несколько раз…
– В другом обличье? – уточнил я. – В виде старика?
– Почему старика? – удивилась Маргарита. – Совсем нет… Ему на вид лет пятьдесят, не больше! Нет, если, конечно это старик для тебя, то…
Я засмеялся.
– Что смешного? – недоуменно спросила девушка.
– Да нет, – сказал я, – я насчет «лет пятьдесят, не больше»!
Маргарита пожала плечами.
– А ты откуда, Марго? – спросил я. – Из какой страны, то есть.
– Холихед, Уэльс. – Ответила она. – Почему ты спрашиваешь?
– Да так, интересно.
Повисла неловкая пауза.
– Ладно, – я подхватил сумку. – Пойду поздороваюсь.
Девушка кивнула, и осталась сидеть, откинув голову и закрыв глаза, словно загорала в шезлонге на пляже.
Я зашел внутрь.
Огромная, до самой крыши, комната, или правильнее будет сказать, помещение, по периметру которого, как и на улице, шли галереи и балюстрады.
Словно в древнем торговом центре.
Мощеный мраморными плитами пол, которые род Барода за века владения поместьем отполировал своими нежными ножками до блеска.
Вокруг в кажущемся беспорядке были разложены покрывала, ковры и прочая фигня, столь любимая раджами и визирями.
Слева вела наверх широкая каменная, отделанная деревом лестница.
Все привычные мне лестницы такого рода обычно заканчивались чем-то вроде подпирающих перила стоек, увенчанных шарами.
Здесь же вместо шаров торчали головы птиц, увенчанные султанами пушистых перьев. Головы сильно напоминали павлиньи, вот только размером не совпадали – каждая была с футбольный мяч.
Даже у страуса нет такой башки! Может, это головы граморов? Пока что мне не довелось увидеть ни одного из них.
Не скрывая отвращения, я присмотрелся. Ничего общего с настоящими головами, кроме внешнего сходства у этих не было. Обычные поделки из дерева. Обычные, но неплохие, если честно. И страшные.
Не граморы, значит.
Тьфу! Уже мерещатся на каждом углу!
Поднявшись на второй этаж, я почувствовал присутствие Дайрона. И двинулся по опоясывающей зал галерее.
VII
Дайрон сидел по-турецки на белоснежной тигриной шкуре в одних видавших виды трусах в горошек и ловил лицом лучи восходящего солнца.
Остальная одежда была небрежно брошена рядом.
Я не удержался и хмыкнул. Уж слишком мало тощий мальчишка с выпирающими позвонками походил на медитирующих накачанных кинозвезд боевиков.
– Добрался? – не открывая глаз, спросил он.
– Угу. – Я огляделся вокруг.
– Можешь не разуваться, – разрешил Дайрон.
Я огляделся.
На стенах плохо нарисованные выцветшие портреты каких-то мужиков – представляющих, очевидно, достославный клан Барода.
Старинная мебель и кровать под балдахином. На столе тяжелые книги в серебряном тиснении. Я раскрыл одну из них, но не смог разобрать ни строчки блеклых каракулей.
– Как добрался? – поинтересовался Дайрон, не шевелясь.
Я громко захлопнул книгу.
– Мог бы и встретить.
– Мы же полчаса как расстались! Неужели ты соскучился?
Я обошел комнату, и перегнувшись через подоконник, выглянул наружу.
Ничего, кроме густых деревьев. Впрочем, прямо под окном возвышалось некое подобие старинной водокачки. Кованая, причудливо изогнутая ручка побурела от ржавчины.
– Есть новости? – вопросил я пустоту.
– Ты заслоняешь мне солнце, – послышалось из-за спины.
– Извини… Диоген. – Я отошел от окна.
Мальчишка не пошевелился. Он что, теперь заряжается от солнца?
– А что ты сказал Джейсону? – полюбопытствовал я. – У тебя, если я не ошибаюсь, дней-то было в обрез!
– Не ошибаешься. – Мальчишка со стариковским кряхтеньем вытянул ноги и потянулся. – Гранат.
– Понятно. – Разочарованно сказал я. – А где он?
Дайрон кивком указал на прикроватный столик, на котором в выемке массивного бронзового подсвечника посверкивало что-то красное.
Я взял камень в руки. Прекрасно. Конечно, по сравнению с изумрудом, он, на мой взгляд, проигрывал, но и того, что я видел, было более, чем достаточно.
– Так что ж, у меня теперь два камня? – нагло спросил я.
– Да, конечно, – отозвался Дайрон.
Отлично. На «Бентли» я собрал.
– И на сколько потянет эта радуга? В полном комплекте? – деловито спросил я.
Мальчишка стал одеваться.
– Не знаю… По сегодняшним расценкам, пожалуй, на миллиард.
– На сколько? – переспросил я.
Дайрон обернулся, и посмотрел на меня.
– А в чем дело?
– Да ни в чем…
– Хочешь построить за миллиард царствие Божие? – поинтересовался мальчишка. – На отдельно взятой территории?
– Сомневаюсь. – Я подкинул гранат на ладони. – Продать это невозможно. Да и бессмысленно.
– А пожертвовать на благотворительность? – хитро спросил Дайрон.
– Да какая там благотворительность! Сейчас, батенька, этого мало: нужно еще проконтролировать, куда пойдут эти деньги!.. Ты еще скажи: в церковь!
– А с чего такой скептицизм?
– А с какого перепугу? Что, церковь-то сильно тебе помогала? Тамплиеров щемили, индульгенциями торговали, и вообще… столько людей пожгли на кострах – дровами теми полстраны несколько лет отапливать можно было! Есть от нее толк? Я имею ввиду…
– Я понял, что ты имеешь ввиду! – отрезал Дайрон. – В этом смысле нет.
– А зачем ты ее терпишь? Если они извращают само понятие Бога!
– Я не знаю, кто что извращает, – мальчишка застегнул воротник и поглядев в овальное, в бронзовой раме зеркало, пригладил торчащие волосы. – Но до тех пор, пока хотя бы ничтожная часть ее служителей будет творить добро и дарить утешение людям, церковь будет стоять!
– Именно. – Кивнул я. – Крестить, отпевать и венчать, выбивая у людей последнее! За вшивую свечку требуют…
– Никто никого не заставляет креститься, отпевать и венчаться, – равнодушно сказал Дайрон. – Уж я точно. Сейчас церковь – это всего лишь рынок ритуальных услуг в условиях конкуренции! Кому надо, пусть ищут дешевле… И потом, так далеко не везде!
Мальчишка закончил приводить себя в порядок и повернулся ко мне.
– Мне лично все равно – венчался человек, или нет, – это его личное дело! И что касается религии, то к некрещеному, или не принявшему ислам, я не стану относиться иначе, чем к первосвященнику!
Религия лишь ритуал. Если иногда я и слышу молитвы людей, то уж никак не благодаря церкви! И наоборот, если для кого-то религия – нечто большее, чем просто набор слов и традиции – следует если и не уважать это, то
