А какова она, моя задача? Ту, что поставил передо мной Капитан, я выполнил. Что же теперь для меня является главным? Не для отчета перед генералом или кураторами из аналитического отдела, а для меня лично?
Для человека, стоящего лицом к собственной смерти.
Ответ на этот вопрос был во мне, наверное, уже давно, потому что возник в моем сознании тут же — абсолютно естественный и непреложный, как истина в последней инстанции.
Я не могу допустить, чтобы эта женщина умерла. Это было бы таким надругательством над справедливостью, над глубинными, коренными законами человеческого существования, что я чувствовал: если это допустить, то мир непоправимо и катастрофически изменится.
Возможно даже, весна, с таким трудом пробивающая себе дорогу сквозь последние атаки уходящей зимы, никогда не наступит.
Не отвлекайся. Сосредоточься на главном.
Петляя в лабиринте станков, Лиза постепенно забирала влево.
Почему-то становилось светлее. Температура, кажется, тоже повышалась.
Вскоре в зрительном поле прибора ночного видения на дальней стене заводского цеха, к которой мы медленно приближались, появилась яркая желтая полоса.
По ее толщине я определил, что это не труба, а, скорее, длинный вентиляционный короб. По нему, похоже, от генератора подавался горячий воздух.
Над воздухопроводом горел длинный ряд редко расположенных люминесцентных ламп.
Еще минута ходьбы — мы шли пригнувшись, осторожно, но достаточно быстро, — и в их прерывистом мертвенном свечении прорисовалась верхняя часть металлической решетки. Точнее, сплошного решетчатого барьера, протянувшегося вдоль всей стены.
Я понял, что Лиза не ошиблась. Я узнал это место по ее описанию.
Оно выглядело совершенно безлюдным. Я не улавливал вокруг ни малейшего движения.
Гул генератора затихал по мере нашего продвижения вперед. Постепенно он становился равномерным отдаленным фоном, а вокруг нас сгущалась тягучая плотная тишина.
Мне это показалось странным, потому что уже довольно близко от нас, за решеткой, находились люди — узники, подопытный материал, — которые должны же были издавать хоть какие-то звуки, даже если эти звуки непроизвольные — дыхание, кашель, нервное сопение в тяжелом искусственном сне.
Разгадка оказалась простой и страшной.
В нагромождении станков, все еще отделяющем нас от тонкой железной решетки, вдруг открылся случайный просвет.
В конце его обнаружилась камера-клетка.
Тесный квадрат, стороной, наверное, метра два с половиной, он едва-едва вмещал в себя узкий деревянный топчан.
На нем, привязанный ремнями, лежал человек.
Несмотря на разделяющее нас расстояние, я видел его достаточно отчетливо — и левым, невооруженным глазом, и правым, сквозь укрепленный на лице инфракрасный монокуляр.
Левое изображение было более четким, чем правое, хотя должно было быть как раз наоборот.
В инфракрасном спектре человек выглядел тусклым темно-зеленым пятном с размытыми контурами, едва выделяющимся на темном фоне стены.
Человек был мертв. Его тело почти остыло. Он умер несколько часов назад.
Лиза все так же уверено шла к невидимой, но для нее, несомненно, существующей цели.
Я хотел ее окликнуть, но не стал этого делать.
Раз уж так суждено, пусть все увидит сама.
Безжизненная тишина, царившая в цеху, получило свое объяснение: хозяева тюрьмы провели полную зачистку своих заключенных.
2
Отогнув фанеру, Капитан быстро, но пластично, в «змеиной» манере, «втек» в помещение и бесшумно прикрыл за собой импровизированную фанерную дверцу.
Впрочем, после предупреждения Малыша говорить о бесшумности можно было лишь в очень условном и относительном смысле.
Поэтому Капитан был вынужден действовать с предельной осторожностью.
Он пересек темную комнату — голые кирпичные стены, бетонный пол и потолок — и застыл у стены чуть в стороне от дверного проема.
Снятое с предохранителя «изделие» приведено в полное боевое положение, палец застыл на спусковом крючке. Глаза, чуть приподнятые над средней линией, всматриваются в изображение на дисплее очков.
Потекли томительные секунды. Вроде бы ничего не происходило. Возможно, его сверхосторожность окажется в конце концов не только излишней, но и лишенной смысла — если никакого контрольного поста в этой пристройке на самом деле нет и никогда не было.
Проводимый Стасом допрос тек по внешней границе его восприятия. Сознание Капитана отмечало сам процесс, но не слишком углублялось в его содержание.
«Откуда взялись остальные подопытные?»
«Охрана выловила на заводе, в его заброшенной части, несколько бомжей. Их превратили в испытуемых. Нескольким удалось бежать, но далеко они не ушли: их настигли собаки».
«Как появилась женщина?»
«Ее привез Сергей Вениаминович, научный руководитель. Она была его женой. Узнала, что сыну вводят лекарство. Стала опасной. От нее все равно пришлось бы отделаться. Он решил, что она перед смертью послужит науке».
Нет, не зря Капитан выжидал у стенки, затаив дыхание.
Все-таки они появились.
В левой части дисплея прорисовались разноцветные пятна. Зашевелились, приближаясь и обретая очертания.
Превратились в человеческие фигуры.
Не трое и даже не четверо. Пятеро. Полноценное подразделение, способное выполнить любую задачу. В данном случае — перекрыть пути отхода.
Запереть мышеловку.
Они вышли откуда-то из центральных помещений пристройки. Гул генератора и сопровождающая его какофония механических звуков напрочь заглушали их шаги. Если бы не сверхчувствительная антенна, улавливающая самые слабые, неслышимые ухом отзвуки, Капитан бы их наверняка пропустил, несмотря на то, что двигались они без особого порядка и маскировки.
Они прошли прямо за стеной, у которой стоял Капитан. При этом, наверное, кто-то из них бросил взгляд в дверной проем, лишенный двери.
Не дыша, не двигаясь, превратившись в холодную каменную статую, Капитан ждал, когда они пройдут.
Никто не всунул голову в проем, чтобы проверить напоследок оставляемое за спиной помещение. Возможно, в этом сказался недостаток настоящей оперативной подготовки, а возможно, каждый из них просто мнил себя сверхчеловеком и супербойцом, для которого правила не писаны.
«Были у вас настоящие добровольцы-испытуемые?»
«Были, пока казалось, что опыты проходят успешно. Пока не обнаружились… побочные эффект, несовместимые с жизнью».
«Кто?»
«Сергей Вениаминович и люди из его команды».
«Сотрудники фирмы?»
«Нет, спортсмены. Фехтовальщики. Сергей Вениаминович называл их своим личным бойцовским клубом».
Пятерка неизвестных отошла на достаточное расстояние. Капитан решил, что пора рискнуть. Оставлять их в тылу у Малыша он никак не мог.
Мягко, пластично, с гибким перекатом центра тяжести на расслабленных ногах — по-змеиному — Капитан скользнул к дверному проему.
Из полутемного коридора несло затхлым, застоявшимся теплом.
Последний шаг, и он увидел всю группу, метрах в пяти, в конце коридора, перед самым его поворотом налево.
Он не издал ни звука, и никто из них не смотрел назад, но среагировали они чертовски быстро — так, как не смог бы среагировать ни один обыкновенный человек, даже самый хорошо подготовленный.
Только что Капитан видел одинаково массивные спины и затылки, затянутые в темно-серую ткань странных одеяний, напоминающих комбинезоны, и тут же, без всякого перехода, перед ним возникли закрытые масками лица и пять коротких автоматов, без всяких признаков шумоподавляющих устройств, навинченных на крупнокалиберные дула.
Автоматы быстро поднимались, наводясь на цель — на него, Капитана.
О газовых гранатах тут не могло быть и речи — слишком долго будет лететь граната, слишком медленно распространяться газ.
Он нажал на спуск.
«Изделие» еле слышно зарокотало. Плотный свинцовый ураган пронесся по коридору.
