Я способен действовать, значит, я буду действовать.
Надо только выбрать момент.
— Ты думаешь, ты сильнее меня? Ты всегда считала меня слабаком! А сейчас? Посмотри, кто сейчас на коне, а кто лежит, истекая кровью. Ты чувствуешь, дорогая, как из тебя вытекает жизнь?
Чуть-чуть, совсем немного, я повернул голову. И увидел того, кто говорил.
Невысокий, худощавый, затянутый с ног до головы в серый комбинезон. Лицо и голову закрывает маска-шапочка с прорезями для глаз.
За ним неровной шеренгой выстроились такие же, как он, серые ниндзя в одинаковой униформе. Только по габаритам все его заметно превосходят.
Мне припомнился фрагмент из допроса. Научный руководитель эсэсовского проекта и его личный бойцовский клуб.
Крайний фланг шеренги находился совсем рядом со мной — трое серых амбалов, хреновых бэтменов в своей странно обтекаемой, будто приспособленной для полетов, форме.
И здесь же, совсем рядом — мальчик, распростертый на полу. Должно быть, у него совсем не было сил, не то, чтобы убежать, а просто пошевелиться. Тот, кто положил его здесь, знал это.
— Ты думала, сучка, сумеешь убежать от меня? От меня — от твоей смерти?! Сможешь обскакать меня напоследок?!
Парень распинался перед своей женой, им же самим обреченной на смерть. Распинался, будто хотел напоследок что-то доказать. Наверное, чувство неполноценности засело в нем слишком глубоко и сейчас вырывалось наружу в мелодраматических конвульсиях то ли обвинительной, то ли оправдательной речи.
Но Лиза его не слушала. Она словно находилась в другом мире. На ее лице расцветала улыбка, а взгляд был устремлен на мальчика. Ее губы зашевелились. Я не столько услышал, сколько угадал то, что она произнесла — бесконечно нежное для нее имя:
— Дени…
Мгновением раньше казалось, что в мальчике совсем нет сил, но вот он пошевелился, приподнял голову.
И снова этот бесконечно далекий, отрешенный голос, полный детской радости и недетской печали:
— Мама!
Голос его отца казался просто вороньим карканьем.
— А теперь, сука, ты умрешь! Ты попалась на мою приманку. Твоя песенка спета. Я высосу из тебя всю кровь! Всю до последней капли! В тебе содержится лекарство. Его хватит на всех нас. Куда ты смотришь, сука?! Смотри на меня! Гляди, каким я стал. Ты должна была стать такой же, но решила меня обскакать! Сука!!! Ты ответишь за все!
Он сорвал с головы, с лица свою маску ниндзя.
Под ней был покрытый пузырящейся слизью череп со свисающей лохмотьями плотью.
— Смотри сука!
Но Лиза его не видела. Она не отрывала глаз от мальчика. Его лицо, хоть и выглядело обезображенным многочисленными наростами, все же сохраняло нормальные человеческие, детские черты. Глаза смотрели на мать, не отрываясь — прямо, осмысленно. И в них — я чувствовал это всем своим существом — светилась любовь.
— Куда ты смотришь?! А-а-а! На своего дауна! — Он резко обернулся налево, ткнул пальцем. — Вы трое, убейте его! Заколите! Вспорите ему живот! Разрубите на части! Ну, живо!!!
Тройка серых амбалов беспрекословно шагнула вперед.
У каждого были автоматы, но они забросили их за спины одинаковыми отработанными жестами.
Потом одинаково вскинули руки, словно в жесте нацистского приветствия.
В руках у них сверкнули острой сталью одинаковые клинки.
Они не просто повиновались, в их глазах сверкало наслаждение от предстоящего убийства.
Маньяки, вообразившие себя белокурыми бестиями. Хозяевами жизни и смерти.
Хренов бойцовский клуб.
Но Смерть — это только моя хозяйка! Только я наделен священным правом подносить ей дары.
Они шагнули ближе. Приблизились к мальчику, окружили его с трех сторон.
Я вдруг увидел меч Лизы. Он лежал совсем рядом с моей правой рукой.
Взгляды всех, кто здесь присутствовал, сосредоточились на серой троице. Никто не заметил, как моя рука скользнула вперед и обхватила рукоять меча.
В то же мгновение со мной что-то случилось. Из тела исчезли боль и усталость. Меня наполнил мрачный восторг.
Серых убийцы не торопились. Они упивались порученной им ролью. Три одинаковых клинка медленно поднимались вверх, готовясь к одновременному удару.
Мой пресс мощно сократился, выдавливая из рассеченных сосудов шипящие фонтанчики крови.
Мне было все равно. Боли я не чувствовал. Тело было послушным и сильным. Движения — молниеносными.
Смерть захотела даров, и я, ее преданный слуга, должен был подать их к ее столу.
Только теперь я понял, что движения иайдо, которым я обучался столько времени, были движениями самой смерти.
Древнее искусство выхватывания меча, искусство нанесения молниеносных разящих ударов — это дар моей Хозяйки. Дар для тех, чье время умирать еще не наступило.
Первого убийцу я поразил еще до того, как оказался в нижней стойке.
Мой меч — меч Лизы, — войдя ему в спину, разрубил позвоночник.
Второй отшатнулся, быстро, но недостаточно, чтобы избежать моего удара. Как острая бритва, меч вскрыл его грудную клетку. Из рассеченного сердца плеснула шипящая волна крови.
Третий попытался все же нанести удар — не в меня, а в мальчика, но мой меч, войдя острием в низ его живота, ударил вверх, рассекая туловище на две одинаковые половины.
Все трое медленно падали, каждый в свою сторону, — первое блюдо на пиршестве Смерти.
Их тела не успели еще коснуться пола, а ко мне уже бросился их предводитель — с воплем бешенства, с воздетыми руками, в которых сверкал готовый к удару меч — тот самый, которым он меня уже чуть не убил.
Возможно, это удалось бы ему на этот раз, потому что сила во мне — та странная сила, что влилась в меня из меча — разом кончилась.
Но сзади раздался приглушенный стрекот. Автомат в руках Лизы — тот самый трофейный, с глушителем, что я подобрал на берегу, — бился как птица, готовая вырваться из рук и взлететь в небо.
Тело предводителя выгнулось дугой, словно в эпилептическом спазме. Из живота и груди вырвались кровавые ошметки. Лицо, и без того практически не существующее, пыхнуло кровавой вспышкой, оставившей после себя огромный багрово-черный кратер.
Его отбросило к шеренге серых суперменов и швырнуло на бетонный пол, уже не такой чистый, как минуту назад, покрытый многочисленными пятнами, масляно блестевшими в безжизненном люминесцентном свете.
Лишенные командира и вдохновителя, серые на секунду замешкались. Но потом, все как один, схватились за автоматы.
Дула поднимались, разворачиваясь одновременно на меня, на Лизу, на лежавшего мальчика.
Воздух над нашими головами заколыхался короткими тугими волнами, наполнился многоголосым приглушенным визгом.
Невидимый шквал пронесся над площадкой и разметал, как игрушечных солдатиков, всю шеренгу серых убийц.
«Изделие-13». Капитан все же нагнал нас и прикрыл в самый критический момент.
Я медленно повернулся, оглядываясь по сторонам.
Капитан появился из лабиринта станков. Из дула его сверхмощного автомата кинжального боя поднималась струйка сизого дыма.
Увидев нас, он махнул рукой.
— Все в порядке, Малыш. Все в порядке, Лиза. Никого из них не осталось. Все чисто.
Голос Капитана, внешне вроде бы спокойный, непривычно подрагивал.
Операция завершилась, но ничего тут, в этом замкнутом пространстве, капители смерти, не было в порядке.
Лиза с трудом пошевелилась, села на бетонном полу, в застывающей крови. Я поймал ее просящий взгляд и все понял без слов.
Двигаться мне было трудно и больно, но ни за что на свете я не признался бы в этом. То, о чем она просила меня сейчас, уж слишком походило на исполнение последнего долга.
Я встал, медленно, как во сне, будто преодолевая осязаемое сопротивление окружающей среды.
Я взял мальчика на руки. Он был легкий, почти невесомый. Я сделал четыре медленных, долгих шага. С трудом присел. Положил ребенка ей на колени, в ее объятия.
Меч я положил рядом.
Лицо Лизы осветилось любовью. Она наклонилась к малышу и поцеловала его в лоб.
