Ещё один спальный вагон, вагон-ресторан… Тантар уверенно идёт вперёд — значит, видит, кого преследует. Я-то давно уже устала выглядывать из-за его спины. Но ведь дальше пассажирские вагоны заканчиваются… Где там думает спрятаться убийца? Собирается зарыться в уголь?
Здесь двери между вагонами открываются и закрываются почти бесшумно. Возможно, их даже смазали. Убийца знал, каким путём он будет уходить, и подготовился. Только на что он рассчитывает?..
Открылась очередная дверь, и я оказалась оглушена — ветром, стуком колёс. Стремительно мелькали краски, клубился пар, дождь хлестал в лицо. Передо мною Тантар осторожно переходил по сцепке вагонов, расставив руки для равновесия. Всего два шага, но до чего же страшно… Нет, не смогу. Не смогу, не смогу…
Я тоже расставила руки, закрыла глаза и пошла. Главное, не вспоминать о том, что по бокам ничего нет, а внизу — рельсы, не думать, что поезд может снова тряхнуть, как в тот момент, когда Эриза пролила липовый отвар на платье…
Последний шаг. Пальцы надёжно вцепились в низкий бортик угольного вагона — можно было выдыхать.
— Что ты здесь делаешь?! — крикнул Тантар. — Ты же без магии, я думал, ты осталась…
Недоговорив, он отмахнулся: некогда было ругаться. Под его ногами глухо захрустел уголь. Под моими тоже, и это оказалось непросто — ступать по чёрным разъезжающимся, хрупким камням. Я не была сильна в физической подготовке, в отличие от того же Тантара, и потому безнадёжно отстала, пытаясь преодолеть чёрную гору. Когда я оказалась в жарком нутре паровоза — чумазая, запыхавшаяся — здесь уже шёл горячий спор.
Помимо моего однокурсника, там находился машинист и два кочегара. Первый — в тёмно-синей форменной куртке, остальные — в чём-то белом, из чёрного — только кожаные фартуки. Кочегары пытались вытолкать Тантара обратно к угольному вагону.
— Покрывать друг друга вздумали? — спрашивал тот, успешно упираясь ногами и потрясая какой-то чёрной тряпкой. — Да вы знаете, что бывает с теми, кто препятствует расследованию Чёрных Кинжалов? Ещё раз спрашиваю, чей это плащ?!
Машинист только нервно оборачивался через плечо, озабоченный перепалкой, но не имеющий возможности покинуть свой пост. Может, конечно, он только что сменил кого-то, но… низковат. Мы шли за человеком, ростом не уступавшим Тантару. Следовательно, убийца — не машинист.
— Остановите поезд! — крикнула я, но, видимо, он услышал очередной набор громких бессвязных звуков. Слишком уж шумно здесь… Ладно, после.
Я присмотрелась к кочегарам. Один — мужик лет пятидесяти, с недельной небритостью. Второй — совсем мальчишка. Оба высокие. У обоих лица разгорячённые, мокрые, брови сведены на переносицах. Возле топки валяются лопаты. Рядом стоит бутылка из непрозрачного стекла, о содержимом которой догадаться не сложно. Я снова перевела взгляд на кочегаров…
— Молодой, — определила я, наконец. — Он трезвый. И спина здоровая, в отличие от этого…
— О чём вы, я не понимаю!
Со мной такое не проходит обычно. Я всегда чувствую фальшь. Тантар, наверное, знал об этом, поэтому сразу понял, что я права. Он поднял руку, чтобы начертить в воздухе очередной символ — и в ту же секунду оживился молодой кочегар. В его пальцах что-то блеснуло. Я увидела промельк его искажённого лица перед тем, как амулет выдал очередную порцию пламени. Летящему шару оставались секунды, когда Тантар сообразил, что не успеет убрать одно и начертить другое. Первая линия уже дрожала в воздухе — бледная, но постепенно наливавшаяся дымной голубизной. Медлить было нельзя, магия не терпит копуш. А Тантар копуша, я всегда ему это говорила. Он и сейчас потратил целый миг на то, чтобы подумать. Я хотела крикнуть: «Падай!». Всем сразу: ему, машинисту, несчастному пьяному кочегару и тому идиоту, который даже не понимал, что он творит — видимо, хозяин амулета не объяснил, что будет, если использовать эту штуку в замкнутом пространстве и не иметь возможности убежать.
Я не успела крикнуть. Огненный шар летел.
Тантар дорисовал символ… и взмахом руки направил его на меня.
«Связать». Удобная команда, когда хочешь поймать преступника.
Или выкинуть кого-то из поезда.
Ему бы хватило и простого телекинеза, но тогда, возможно, я полетела бы прямо на рельсы. А так у него была возможность прицелиться и направить меня точнёхонько за перила моста, по которому мы как раз ехали. Я завопила. Жар сменился холодом, краски смешались, в животе словно бы вращалась центрифуга. И вдруг — бух! Ощущения от жёсткого удара о воду сменились паникой от невозможности выплыть. Казалось, лёгкие вот-вот разорвутся… Магические путы опали (он и по времени умудрился всё рассчитать!), я изо всех сил заработала руками и ногами… Выше, ещё выше… Да!
Я принялась с жадностью глотать воздух вперемешку с дождём. И как-то отстранённо, словно сквозь сон, наблюдала, как объятый пламенем паровоз, уже перетащивший часть состава на противоположный берег, на полном ходу врезается в скалу. Конечно, вовремя повернуть мог только машинист — а того, очевидно, уже не было в живых… Как и Тантара.
Казалось бы, всё закончилось. Но тут миг какой-то нереальной тишины сменился продолжительным, низким металлическим гулом. Скорбеть было некогда — моментально сообразив, что сейчас произойдёт, я быстро поплыла в сторону покинутого берега. Не успею, не успею… Слишком далеко…
Не оборачиваясь, я словно воочию видела, как отрываются от рельсов колёса. Зашлись в предсмертном скрипе заграждения моста. Выдержат, не выдержат?..
Вряд ли.
Нащупав на очередном истеричном гребке жёсткое каменистое дно, я резко обернулась — мелководье внушило ощущение защищённости.
Поезд выгнулся в середине, как огромная металлическая гусеница. Два вагона повисли над рекой, где-то впереди бушевало пламя, которому был не страшен дождь. По-прежнему что-то скрипело, оглушительно и страшно, а значит, неподвижность поезда могла быть временной, и катастрофа ещё не закончилась — просто ненадолго прервалась…
Я снова развернулась к берегу и, преодолевая сопротивление воды, широко зашагала по дну. Добраться до людей… Помочь… Бегом, бегом, бегом… Пока не стало слишком поздно…
После второго шага по суше ноги предательски подкосились. Ничего… Встать и идти дальше. Ноги целы, голова тоже — значит, могу… Должна.
Шатаясь, я сделала ещё несколько шагов. Сквозь пелену дождя, на фоне полосы леса, вырисовывалась фигура человека.
— Нужна помощь… — Я прочистила горло и закричала изо всех сил: — Бегите к людям, позовите всех, кого можно! Нужно вытаскивать…
Силуэт приблизился, как-то странно покачиваясь. Колыхнулись полы плаща.
Я смотрела на того, кто стоял передо мной, на пустоту, заменявшую его лицо — и понимала, что вот прямо здесь всё и закончится. Скоро, быстро. Потому что ко мне подошло моё собственное безумие, от которого я всегда бегала — а именно сейчас не имела силы убежать.
«Ладно, — подумала я, — сдаюсь».
И закрыла глаза.
4.
Скрип.
Холодно.
Скрип…
Когда я проснулась, надо мной висело серое небо. Ветер будто продувал тело насквозь, и ни мокрая одежда, ни тем более тоненькая рогожка, в которую кто-то меня укутал, не спасали от него.
Дождя не было.
Скрип…
Кто-то куда-то вёз меня на телеге. Кто? Куда? Зачем?
Неважно…
Стоп. Нет! Важно! Ведь в поезде люди, и я хотела бежать за помощью, но…
Я вспомнила невидимку, и, с трудом приподнявшись на руках, повернула гудящую голову в сторону возницы. Сгорбленная спина, старая соломенная шляпа, из-под которой выбиваются седые волосы… Не похож на мою знакомую галлюцинацию. Но кто это тогда? И куда он меня везёт?
— Простите… — просипела я и тут же хрипло закашлялась.
Старичок обернулся, не выпуская поводьев своей на редкость медлительной лошади.
— Лежи, милая. Скоро уже приедем.
Я хотела спросить, куда и зачем, но вместо этого обессиленно упала обратно на какой-то тючок, который служил мне подушкой. В телеге ещё стояло несколько корзин, но больше ничего не было.
