Мы находились достаточно далеко от соседей: крики не услышат, а выстрелы отнесут к обезвреживанию хищников. Ничего хорошего. Зен привела нас к двери подвала в земле и приказала спуститься по ступеням. Внутри у стены валялись мешки с картошкой, которая, судя по всему, повидала еще Гражданскую войну[25]. С центра потолка свешивалась одинокая лампочка.
— Нужно отзвониться начальству, — сказала Зен, отбирая у Диона телефон. — Располагайтесь. Думаю, вам придется пожить здесь несколько ближайших недель, пока все устаканится.
Поднявшись по ступеням, она заперла дверь.
Испустив тяжелый вздох, Дион прислонился спиной к шлакобетонной стене и сполз на пол.
— Несколько недель? — произнес он. — Взаперти с вами?
Я ответил не сразу:
— Да уж. Дело дрянь.
Дион поднял голову, и я обругал себя за то, что промедлил с ответом. Паренек, по-видимому, находился на грани нервного истощения. Возможно, его никогда не заставляли вести машину под дулом пистолета. В первый раз труднее всего.
— По вашему мнению, мы не застрянем здесь на несколько недель, да? — спросил Дион.
— Я… Да.
— Но она сказала…
— Их учат так говорить, — объяснил я, нащупав под воротником «жучок» Зен и на всякий случай раздавив его. Затем обошел подвал, выискивая другие выходы. — Пленникам всегда говорят, что у них больше времени, чем на самом деле. Те расслабляются и начинают планировать план побега вместо того, чтобы выбираться немедленно. Нельзя доводить пленников до отчаяния: отчаявшиеся люди непредсказуемы.
Дион еле слышно застонал. Наверное, не стоило объяснять ему такие вещи. Чувствовалось, что Айви нет рядом. Она не указывала напрямую, что мне говорить, но ее присутствие помогало общаться с людьми.
— Не волнуйся, — сказал я, опускаясь на колени, чтобы изучить водосток в полу. — Скорее всего, нам ничего не угрожает до тех пор, пока Зен не решит «допросить» одного из нас отдельно в лесу. Это будет означать, что ей приказали нас убрать.
Я подергал решетку. К сожалению, слишком узко, чтобы пролезть, но отверстие все равно вело в небольшую каменную яму. Я продолжил осматривать подвал, невольно ожидая услышать комментарии аспектов. Они бы уже начали анализировать ситуацию, подсказывать мне, на что обратить внимание, строили теории, как выбраться.
Но до моего слуха донеслись лишь звуки рвотных позывов.
Я пораженно обернулся к Диону: юноша опустошал желудок прямо на пол. Вот вам и буррито, за которое он упрямо заплатил сам. Я подождал, пока пареньку полегчает, и, прихватив с пыльного стола старое полотенце, подошел и прикрыл рвоту, чтобы не так сильно ощущался запах. Опустившись на колени, я положил ладонь на его плечо.
Выглядел юноша ужасно: покрасневшие глаза, бледная кожа, вспотевший лоб.
Что тут скажешь?
— Мне жаль.
Банально, но ничего лучшего в голову не пришло.
— Она нас убьет, — прошептал Дион.
— Вероятно, попытается, — ответил я. — Но опять же, может, и нет. Наше убийство — серьезный шаг, и неизвестно, отважатся ли на него ее наниматели.
Несомненно, я довел их до отчаяния. А отчаявшиеся люди… ну, в общем, непредсказуемы.
Поднявшись, я оставил паренька страдать в одиночестве и подошел к Одри.
— Ты должна вытащить нас отсюда, — прошептал я ей.
— Я? — удивилась Одри.
— Кроме тебя у меня больше никого нет.
— Не считая этого раза, я принимала участие в операции лишь однажды! — воскликнула она. — Я ничего не знаю ни об оружии, ни о драках, ни о том, как устроить побег.
— Ты эксперт по криптографии.
— Эксперт? Ты прочитал только одну книгу. К тому же, как нам может помочь криптография? Хочешь, расшифрую царапины на стенах? Там говорится, что мы обречены!
Разочаровавшись, я отошел от трясущейся от страха Одри и заставил себя продолжить изучение подвала. Окон нет. Через обвалившиеся кое-где шлакоблоки виднеется сырая земля. Я попробовал копать, но рассохшийся потолок опасно заскрипел. Не самая лучшая идея.
Затем мое внимание переключилось на выход из подвала. Поднявшись по ступеням, я уперся плечом в дверь — проверить, крепко ли заперто. К сожалению, створки не поддавались. Замка, который можно взломать, тоже не было — лишь висячий замок снаружи, до которого не добраться. Возможно, получится найти какое-то подобие тарана и попытаться вышибить дверь, но шум привлечет внимание Зен. Я слышал, как она с кем-то разговаривает наверху. Видимо, по телефону, но не удавалось разобрать ни слова.
Я снова обошел подвал. Ничего не пропустил? Мне казалось, что пропустил, но что? Без аспектов я не понимал, что именно знаю. Одиночество не давало покоя. Пройдя мимо Диона, я поймал себя на том, что не могу распознать его эмоции. Выражение лица юноши говорило мне не больше, чем какие-нибудь комки грязи. Что он испытывал? Радость? Печаль?
«Прекрати, — мысленно сказал я себе, весь покрывшись потом. — Все не настолько плохо».
Со мной не было Айви, но это вовсе не означало, что я не способен общаться с себе подобными. Верно?
Дион расстроен. Это очевидно. Он сидел, уставившись на несколько клочков бумаги в руках. Ссылки на строфы из Библии, которые оставляла в карманах мать.
— Она записывала только номера стихов, — сказал он, посмотрев на меня. — Так что я даже не знаю точно, о чем в них говорится. Хотя можно подумать, тогда от них был бы какой-то толк!
Он разжал кулак и выбросил скомканные записки. Они разлетелись и посыпались на пол как конфетти.
Я стоял и чувствовал себя примерно так же ужасно, как выглядел Дион. Необходимо как-то наладить взаимопонимание. Не знаю, почему, но внезапно мне показалось, что без этого не обойтись.
— Ты так боишься смерти, Дион? — спросил я.
Наверное, не самые подходящие слова, но лучше было говорить, чем молчать.
— А почему я не должен бояться? — ответил он. — Смерть — это конец. Дальше ничего нет. Тупик.
В его глазах мне почудился вызов. Когда я не ответил сразу, он продолжил:
— Не станете убеждать меня, что все кончится хорошо? Мама всегда говорила, что хороших людей ждет награда, но человека лучше Паноса еще было поискать. Он потратил жизнь, пытаясь найти средство от всех болезней! И что с ним стало? Погиб по нелепой случайности.
— Почему ты считаешь, что смерть — это конец? — спросил я.
— Потому что так и есть. Учтите, у меня нет настроения выслушивать всякую религиозную…
— Я не собираюсь читать тебе проповедь, — перебил я. — Я тоже атеист.
