— Почему ты считаешь, что смерть — это конец? — спросил я.
— Потому что так и есть. Учтите, у меня нет настроения выслушивать всякую религиозную…
— Я не собираюсь читать тебе проповедь, — перебил я. — Я тоже атеист.
Паренек посмотрел на меня с удивлением.
— Серьезно?
— Вполне. Почти на пятнадцать процентов. Хотя, надо признать, некоторые части моего разума взялись бы спорить, что они агностики.
— На пятнадцать процентов? Это не считается.
— Неужели? То есть ты берешься судить мою веру? Что «считается», а что нет?
— Нет, не берусь, но, даже если бы все обстояло так, как вы говорите, атеист на пятнадцать процентов — по большей части все равно верующий.
— Точно так же, как и ты хотя бы отчасти до сих пор веришь в Бога, — сказал я.
Взглянув на меня, Дион покраснел. Я устроился рядом с ним, напротив того места, где недавно случилось небольшое происшествие.
— Я понимаю, почему людям хочется верить, — произнес Дион. — Я не какой-нибудь вздорный мальчишка, каким, наверное, кажусь вам. Я размышлял, я задавался вопросами. Для меня в Боге мало смысла. Но иногда, заглядывая в бесконечность и представляя, что я просто… перестану существовать, мне кажется, я понимаю, почему люди выбирают веру.
Айви захотела бы, чтобы я попробовал переубедить мальчика, но ее не было поблизости. Поэтому я спросил:
— Дион, как думаешь, время бесконечно?
Он пожал плечами.
— Ну же, — подтолкнул я. — Ответь. Хочешь утешения? Возможно, я знаю решение твоей проблемы или, по крайней мере, его знает мой аспект Арно. Но сначала ответь, время бесконечно?
— Думаю, никто точно не знает. Но да, я считаю, что оно бесконечно. Даже после того, как нашей вселенной придет конец, будут происходить другие события. Не в этом, так в других измерениях, других местах, других больших взрывах. Материя и пространство вечны.
— Следовательно, ты бессмертен.
— Может быть, мои атомы, — ответил он. — Но не я сам. И не нужно нести метафизическую еру…
— Никакой метафизики, — пообещал я. — Только теория. Если время бесконечно, то все, что может случиться, случится в будущем или уже случилось. А значит, ты уже жил в прошлом, Дион. Как и все мы. Даже если Бога нет — ни ответов, ни божественности — мы бессмертны.
Паренек нахмурился.
— Подумай вот о чем, — продолжил я. — Вселенная бросила свои космические игральные кости, и получился ты — наполовину случайная комбинация атомов, синапсов и химикатов, которые предопределяют твою личность, память и само существование. Но если время длится вечно, рано или поздно эта комбинация повторится. Возможно, пройдут сотни триллионов лет, но она повторится. Ты. Та же память, та же личность. В контексте бесконечности, парень, мы будем жить снова и снова.
— Я… если честно, не знаю, можно ли назвать это утешением. Даже если это правда.
— Правда? — спросил я. — Я думаю, тут просто есть над чем поразмыслить. В бесконечности любая возможность превращается в реальность. Поэтому повторишься не только ты, но также любая твоя возможная версия. Иногда ты будешь богатым, иногда — бедным. Вполне вероятно, что однажды в будущем после повреждения мозга ты обретешь свои сегодняшние воспоминания, даже если в том будущем никогда не переживал ничего подобного. То есть снова окажешься собой, целиком и полностью, и не из-за какой-то мистической ерунды, а по законам обычной математики. Самый невероятный шанс, помноженный на бесконечность, сам становится бесконечностью.
Я поднялся и склонился над пареньком, заглянув ему в глаза и положив ладонь на плечо.
— Любая вариация, Дион. В какой-то момент появится твоя точная копия, с теми же мыслями, но родившаяся в богатой семье. Твоих родителей убьют, и ты решишь бороться с несправедливостью. Это случилось. Или случится. Ты ищешь утешения, Дион? Что ж, когда к тебе подкрадется страх смерти, когда тьма станет нашептывать в уши, не прячься и смело скажи: «Я не стану тебя слушать. Я — это бесконечные Бэтмены».
Паренек моргнул.
— Никто никогда не говорил мне ничего настолько странного.
Подмигнув, я оставил его наедине с мыслями и вернулся к Одри. Не знаю, насколько я сам верил в то, что сказал, как-то само так получилось. Если честно, вряд ли вселенная справится со столькими Бэтменами.
Может, смысл существования Бога как раз и заключался в том, чтобы не допустить подобной чепухи.
Взяв Одри за руку, я тихо проговорил:
— Одри, посмотри на меня, сосредоточься.
Моргая, она подняла заплаканные глаза.
— Прямо сейчас мы сядем и подумаем, — сказал я. — Сопоставим все, что знаем, и придумаем, как выбраться.
— Я не могу…
— Можешь. Ты — часть меня. Ты — часть целого и имеешь доступ к моему подсознанию. Ты все исправишь.
Наши взгляды встретились, и, по-видимому, часть моей уверенности передалась девушке. Она резко кивнула и полностью сосредоточилась. Я ободряюще улыбнулся.
Наверху открылась и захлопнулась дверь в дом.
«Давай же, Одри».
Было слышно, как Зен обошла строение и стала греметь замком на двери в подвал.
«Давай же…»
Одри вскинула голову и посмотрела на меня.
— Я знаю, где тело.
— Тело? — повторил я. — Одри, нас почти…
— Оно не у нанимателей Зен, — перебила Одри. — И у «И-3» его тоже нет. Диону ничего не известно. Я знаю, где тело.
Дверь в подвал распахнулась. Поток света, затопивший помещение, высветил в проеме силуэт Зен.
— Мистер Лидс, — произнесла она, — пойдемте со мной, нужно допросить вас отдельно. Это не займет много времени.
Я похолодел.
— Вот черт! — воскликнула Одри, отодвинувшись от меня. — Нужно что-то делать! А то она тебя убьет.
Я повернулся к Зен. Ее одежда блистала элегантностью, словно передо мной стояла финансовый директор какого-нибудь манхэттенского издательства, а не женщина-киллер. Зен спустилась по ступеням с притворной беспечностью. Эта беспечность вкупе с напряженностью, прозвучавшей в голосе, говорили сами за себя.
Она собиралась устранить меня.
— Они действительно решились? — спросил я. — Возникнут вопросы. Проблемы.
— Не понимаю, о чем вы говорите.
Зен вытащила пистолет.
— Нам обязательно играть в эту игру, Зен? — произнес я, лихорадочно выискивая способ потянуть время. — Мы оба знаем, что у тебя на уме. Зачем следовать настолько некомпетентным приказам? Ты окажешься в опасности. Многие будут искать меня.
— Думаю, не меньшее количество людей только порадуется, что вы больше не ставите им палки в колеса, — проговорила Зен.
