– Эй, эй, – запротестовал юноша-пилот. – Мне не нравится, как вы коситесь на мой гравикс!
– Насчет спокойного поведения, – сказала Маша. – Я тоже обратила внимание. Контаминация ограничена довольно узким периметром. Не распространяется вширь, как это бывает в подобных случаях.
– А если вглубь? – спросил Пармезан.
– Это было бы очень неприятно, – промолвила Стася. – Так она легко сможет выйти за границы изолирующего поля.
– И еще кое-что мне показалось странным, – сказала Маша. – Я это приметила, а потом меня отвлекли разные супермены.
– Вспоминай, – распорядился Леденец. – Ты редко обращаешь внимание на пустяки.
– Я пытаюсь, – сказала Маша виновато. – Но у меня мозги сегодня плохо работают.
– Кофе? – предупредительно спросил Пармезан.
– Да, и с блинчиками, – сказала Стася. – С вареньем.
– А мне без сахара, – подхватил Леденец, который, вопреки своему прозвищу, сладкое не жаловал. – И бутерброд из черного хлеба с овечьим сыром.
– Маша, – сказал Пармезан. – Ты ведь тоже не завтракала.
– Завтракала, – возразила Маша. – Я – хрустальная ваза, в которую налито полтора литра кофе и полкило снотворного.
Стася, которая все это время с любопытством рассматривала ингрессоров, сказала:
– Какие мальчики! Какие волевые, мужественные лица! Особенно у командира. Как его зовут, кстати?
– Сыч, – ответил Пармезан и удалился.
– Какое необычное имя! – восхитилась Стася.
– Чем тебе мое не нравится? – ревниво спросил Леденец. – И чем тебе не по вкусу мое лицо? Тоже довольно-таки волевое.
Стася посмотрела на него с иронией и отвернулась к своему портативному, но чрезвычайно мощному мемографу, который использовала для поиска разнообразных полезных сведений в мировых информационных потоках.
– Сыч… – повторила Маша задумчиво. – Птичка ночная. Я вспомнила, что мне показалось странным.
– Что? – спросили все хором.
– Птицы.
– Какие птицы? – не понял Леденец.
– Ну, не знаю. Какие птицы могут обитать в этой полосе России? Вороны… галки… синицы…
– И что с ними не так?
– С ними все хорошо. Они есть.
– Марусь, ты можешь изъясняться понятнее? – спросила Стася недовольно.
– Не могу. У меня прогрессирующая афазия. А то и амнестическая.
– Хорошо, объясни как сумеешь. Или нарисуй, – добавил бестактный Леденец.
– Раньше это был дом, – сказала Маша с отчаянием. – Теперь это какой-то уродливый куст. Его накрыли пузырем изолирующего поля. А внутри пузыря остались птицы. Я сама видела. Вот откуда они там взялись?
– А ты не ошиблась? – спросил вернувшийся Пармезан. – Тебе не померещилось? Ведь ты же сама говорила, что, мол… это… не в форме. Кстати, вот твой кофе.
– А блинчики? – ревниво потребовала Стася.
– И твои блинчики.
Леденец закусил губу, сорвался с места и улетел к ингрессорам. Спустя минуту он вернулся с биноклем.
– Вот, – сказал он ликующе. – Разрешили поиграться. Оптика потрясающая!
– Свой надо иметь, – сказала Стася.
– У меня есть. Дома.
Пармезан снова покраснел. «Бинокль – это была моя забота, – подумал он пристыженно. – А я не обеспечил. И зачем только я здесь нахожусь, место занимаю?»
– Дай посмотреть, – попросила Маша.
Леденцу очень не хотелось расставаться с новой цацкой, но прекословить Маше он не мог.
– И что? – нетерпеливо спросила Стася набитым ртом. У нее получилось что-то вроде «уфо», но все поняли.
– Мне не померещилось, – сказала Маша. – Одна птица гуляет возле крыльца и чего-то склевывает с земли, а еще две сидят на ветке… если это, конечно, ветка… на десять часов от левого верхнего угла парадной двери.
Леденец все же завладел биноклем.
– Действительно, – сказал он после небольшой паузы. – Что бы это могло значить?
– Не понимаю, чем вас так поразили какие-то несчастные пташки, – проворчал Пармезан.
– Они не боятся этой чужеродной твари, – пояснил Леденец. – Даже не улетели, когда ингрессоры стали накрывать домик изолирующим пузырем. И до сих пор ведут себя возмутительно спокойно.
– Я не говорю, что они должны шарахаться от дома, как от чумы, – сказала Маша. – Но проявлять такое равнодушие в отношении инородного фактора по меньшей мере странно.
– Но, может быть, это не земные птицы, – осторожно предположил Пармезан.
Все посмотрели на него с уважением.
– Гениально! – воскликнул Леденец. – Гена, ты гений!
– Позволь-ка, – сказал Пармезан и на правах гения забрал бинокль. – У меня две новости, – сообщил он. – Одна хорошая, одна плохая.
– Начни с хорошей, – предложила Маша.
– Это земные птицы. Вороны. И они вполне комфортно себя чувствуют в чужеродной среде.
– А плохая?
– Ингрессоры затевают ингрессию.
– За что и получили свое название, – пробормотал Леденец задумчиво. – Не барбекю же им, в самом деле, затевать.
– Как быстро летит время, – сказала Маша с вялым изумлением. – Давайте посмотрим, как выглядит в натуре сокрушительное фиаско.
Все поднялись со своих мест, даже пилот вылез из кабинки, где пристроился было подремать, надвинув кепку на лицо.
Антон, ингрессор в тяжелом скафандре, был полностью готов к штурму. Закованный в свои латы на манер средневекового рыцаря, он возвышался над окружившими его коллегами на целую голову.
– Никаких подвигов, – услышала Маша голос Сыча. – Проникаешь внутрь, оцениваешь обстановку и закрепляешься. Заниматься Аметистовым и зеленью будут другие. Тебе все понятно?
Ингрессор кивнул.
– Проверим связь, – сказал Сыч. – Вот, держи ключ. Удачи тебе.
Антон переступил с ноги на ногу, словно бы проверяя землю под собой на прочность. Неторопливо, но уверенно двинулся вперед. Было ясно, что ему такие приключения не впервой. Входить в огонь, в кипящую лаву, в глубину вод и в пустоту космоса… Достигнув оболочки изолирующего пузыря, он вытянул перед собой обе руки и приналег. Поле подернулось радужной рябью, совсем как настоящий мыльный пузырь, впустило его внутрь, обволокло и тотчас же сомкнулось позади. Теперь Антон был внутри зоны контаминации. Ему оставалось преодолеть несколько метров до крыльца… Из травы, недовольно горланя, поднялась ворона, ударилась о невидимую преграду и с громкими птичьими проклятиями унеслась за дом.
– Да, это всего лишь ворона, – сказал Сыч в микрофон. – Что тебя удивляет?
– Не его одного, – сказала Маша вполголоса.
Между тем Антон уже вплотную приблизился к крыльцу, едва различимому среди сплетения зеленых стеблей. Занес ногу в бронированном сапоге на нижнюю ступеньку.
– Осторожно, – прошептала Маша.
Разумеется, никто ее не слышал.
