Мари прикрыла глаза и прошептала: – Я влюбилась не в того человека.
– Ноэля? – с пониманием произнес Эллиот и поцеловал ее в макушку.
– А теперь он переродился в Уильяма, – прошептала Мари.
Дейзи словно слушала сказку на ночь. Глаза сверкали азартом.
– Я, конечно, понимаю, что это не совсем правильно. Но это круть как интересно!
– Дейзи… – протянул Эллиот.
– Все в порядке. – Мари улыбнулась и продолжила: – Призраки меняли мою внешность и вершили правосудие. А я тем временем была заточена внутри себя и ничего не осознавала. После чувствовала себя так, словно прошла весь Вэйланд вдоль и поперек. А все потому, что почти девятнадцать лет я не жила полноценной жизнью, а лишь существовала.
– Они убивали людей. Но ведь это были студентки, которые никак не связаны с Обществом. Почему? – Эллиот даже не притронулся к кофе. Судя по лопнувшим сосудам в глазах, он точно не хотел спать.
– Для них все люди – зло. – Мари пожала плечами. – Бедная первокурсница, повешенная в лесу. Джорджи, отравленная настойкой из семян клещевины. Айви, сожженная на костре. Каждая девушка была выбрана не случайно. Невинная жертва, враг и друг. Последние две знали, что я – ведьма, а значит, были угрозой. С каждым убийством призраки становились все сильнее. Они готовились к Голубой луне, чтобы на этот раз пролить кровь не одного человека. Чтобы вернуть себе Вэйланд окончательно.
– Они собирались перебить всех людей?! – взвизгнула Дейзи.
– Думаю, в Голубую луну они взялись бы за членов общества. – Мари ощущала сильную усталость. – Им не нужно убивать всех, только самых главных. Чтобы заставить людей покинуть Вэйланд. А их место заняли бы ведьмы.
– А в чем разница между обычной ведьмой и Стихеей? Элизабет с ума сходила от страха и требовала тебя отыскать, – вспомнил Эллиот.
– Берггольц расписал меня в своих дневниках во всей красе. Причем не упомянул о нашей дружбе. – Мари усмехнулась. – Он скрывал это, и порой так тщательно, что забывал сам. Стихея – такая же ведьма, только в сто раз сильнее. В каждой жизни я рождалась ведьмой и всякий раз платила за свой дар. Если обычной ведьме требуется провести обряд, сварить зелье, чтобы достичь своей цели, то мне нужны лишь слова.
– Стихи! – охнула Дейзи. – Поэтому у тебя к ним такая слабость.
Мари кивнула:
– Конечно, у ведьм тоже может быть врожденный дар. Чаще всего возможность читать сны или общаться с птицами. А вот дар исцеления настолько редок, что за долгие жизни я встречала лишь одну ведьму с подобной силой. Даже мои стихи не способны заживлять раны.
– Интересно, у меня есть какой-нибудь дар? – задумалась Дейзи.
– Да, выносить мозг за минуту, – буркнул Эллиот, и в него тут же прилетела подушка.
Он увернулся, а Дейзи злобно зашипела.
– Но почему призраки вдруг очнулись и стали мстить? – отсмеявшись, спросил Эллиот. Он прижимал к себе Мари все сильнее. Так, словно хотел растворить в себе. – Почему они не ушли в забвение?
– Некоторые, чья ненависть и желание отомстить были слабыми, ушли. Но среди душ ведьм осталось много тех, кто до сих пор пылает яростью. Эта ярость привязала их к Вэйланду. Чтобы уйти, нужно было успокоить души, а вместо этого они получили шанс отомстить. Камилла – одна из них. Сестра Мелиссы, моя сестра. Ее злость ярче всех. В первое же полнолуние, как я появилась в Вэйланде, она заняла мое тело. А я ведь видела ее, но не могла вспомнить. – Мари устало закрыла глаза и положила голову Эллиоту на грудь. – Стихея вернулась в Вэйланд, и призраки заговорили.
Голова кружилась. Несмотря на кофе, усталость брала свое. Снаружи занимался рассвет. Жаль, вместе с ним нельзя было начать жизнь с чистого листа.
– И что теперь? Сосуд полон. У них больше нет физического тела, чтобы мстить. – Голос Дейзи звучал так далеко, словно она находилась на втором этаже.
– Нет. Больше нет. Если они не найдут новое.
Лампочка вспыхнула в последний раз и погасла. Этой ночью изменилось все.
Уильям рухнул на пол посреди комнаты, которую снимал в доме у своих бывших студентов. Лунный свет резал глаза, проникая сквозь не зашторенное окно, поэтому Уильям крепко зажмурился. Голова крошилась от боли. Будто он состоял из мрамора, и сейчас мастер сверлом буравил в нем новые отверстия. В кромешной темноте проступали неясные образы чьей-то чужой, но такой знакомой жизни.
Детский дом, одиночество. Грубые голоса взрослых:
– Очень замкнутый мальчик.
– Он вообще разговаривает?
– Словно не от мира сего. А взгляд какой…
Затем подростковый возраст. И снова психологи проверяют, штудируют, препарируют его, словно какой-то экспонат:
– Интересный случай. Причем, по всем признакам, он в здравом уме.
– Говорит только в случае крайней необходимости.
Позже жизнь становится яснее. Сливается с той, которую он жил в подсознании. Уильям получил степень бакалавра по истории Великобритании. Чудом попал в Вэйландский университет на должность профессора. Или это было не чудо, а проклятье?
Проклятье, которое преследовало его с одна тысяча шестисот девяносто второго года. Боль исчезла, когда воспоминания перестали атаковать заблокированный разум. Уильям выдохнул и протер ладонью мокрый от пота лоб.
Неужели все ложь? Все его мучения, чувства, боль не существовали? Он не жил все эти жизни. Его душа томилась в чистилище и страдала. Какое изощренное наказание.
Сначала он встал на четвереньки, затем дополз до тумбочки. Достал из ящика шкатулку, в которой бережно хранил воспоминания из прошлых жизней. Люсинда, Люба, Вилда, Николетта, Кэйли… А Мелисса?
Шкатулка оказалась пуста. Вырезки из газет, письмо от Николетты, локон Любы… Все исчезло. Все было злой шуткой. Руки задрожали, и пустая шкатулка с глухим стуком упала на паркет. Он пытался нащупать на груди привычную цепь с перстнем. Но и они растворились в прошлом. Проклятье закончилось, он наконец был свободен. Вот только не чувствовал себя таковым.
Безумство. Уильям был безумен, когда влюбился в ведьму. И за свою любовь он заплатил сполна.
Улицы Вэйланда полнились тихой скорбью. После сожжения Айви люди словно отдавали дань трауру и не высовывались на улицу. Но на самом деле их снедал страх.
– Мари, Мари!
Она шла размашистым шагом, и короткие окрики Дейзи позади лишь заставляли ускоряться. Мари рассказала им все, что они хотели знать. Даже больше. И сейчас Мари имела право получить ответ на единственный вопрос: почему с ней так поступили?
Мари подняла шарф повыше, чтобы спрятаться от обжигающего мороза, и застыла перед двухэтажным домом, облицованным серым кирпичом. Крыльцо с витыми перилами вело к массивной двери, за которой пряталась женщина, ответственная за все.
– Мари, по
