На склоне этой миниатюрной возвышенности стали вздыматься фонтанчики из песка и известковой пыли.
Но я уже вырвался из этого узкого передового сектора, который теперь практически полностью находился под их контролем. У меня появилось пространство для маневра. К тому же частые вражеские выстрелы гасили звуки моего передвижения.
Я побежал по короткой дуге, немного забирая к стене. Побежал не назад, а вперед. Ни одного из стрелков я так и не увидел. Обилие теней и мертвых зон в этом подобии аллеи из ободранных бетонных колонн умножало мои шансы.
Справа, в основной части зала, промелькнул один из бандитов. Он бежал вперед, воздев меч, приготовив его для удара. Меня он не заметил. В его представлении я мог сейчас делать только одно — спасаться бегством.
Но спасение, если только оно возможно, заключалось не в бегстве, а в битве.
Стрельба усилилась. Они яростно обстреливали кучу, колонну, пространство между колоннами. При этом приближались.
Если бы я был все еще там, то мне пришлось бы стоять, плотно прижавшись спиной к шершавому холодному бетону и слушать с нарастающим отчаянием свист пуль, их удары, дробь осколков, выбиваемых из бетонной поверхности.
У меня не было бы ни единого шанса. Я просто не смог бы уцелеть под этим ураганным огнем.
Используя мертвую зону, я добежал до соседней колонны, прильнул к ней, держа наготове свое импровизированное оружие.
Пули свистели мимо, все тем же плотным потоком — недалеко, но все же в стороне. От непрерывного грохота выстрелов, который разносился по всему залу, отражался от стен и потолка, возвращался обратно, обогащенный гулкими созвучиями эха, едва не лопались барабанные перепонки.
И что дальше? Впрыгивать в этот поток? Я почувствовал, что моя уверенность ослабевает.
Глупо. На самом деле, надо посмотреть правде в глаза, у меня и здесь не оставалось ни единой возможности уцелеть. Слишком много стрелков. Больше, чем я рассчитывал.
Пушки у них были серьезные, с емкими обоймами. Патронов они не жалели.
Тот, кто пробежал вперед, что-то крикнул. Громко, но недостаточно, чтобы перебить грохот стрельбы.
Что дальше? Рискнуть перебежать к следующей колонне? Меня могут заметить, и тогда очередное ненадежное убежище превратится в смертельную ловушку: шаг влево, шаг вправо — смерть.
Но и ждать здесь просто так, неизвестно чего — может, призрачного шанса, что один из стрелков пройдет совсем рядом, ничем не лучше.
Потом стрельба заметно ослабела. Должно быть, сразу в двух или трех из пистолетов кончились патроны. Что-то лязгнуло, словно ударившись в пол. Может, кто-то уронил обойму?
Я понял, что это — тот самый шанс, бросился вперед и — буквально наткнулся на боевика с мечом.
До него было метра два, и эта дистанция быстро сокращалась. Как ни странно, боевик бежал на меня, но смотрел назад. Очень, надо признать, причудливый способ атаки.
Я прыгнул вперед и нанес горизонтальный рубящий удар.
Возможно, я замешкался на мгновение, пытаясь найти объяснение странному поведению атакующего, но свой шанс обладатель меча сумел использовать сполна. Видимо, уловив мое движение, он рубанул своей железякой снизу, еще даже ничего не разглядев. Отбитую мечом трубу так рвануло из моей руки, что сухожилия обожгло острой болью. На секунду я оказался парализован.
Боевик занес меч для удара и ринулся на меня.
С противоположного конца зала часто-часто забухал пистолет. Различив отчетливый визг пули совсем рядом с собой, я отпрыгнул назад, избежав тем самым и лезвия меча, сверкнувшего в воздухе в двадцати сантиметрах от моего лица.
Боевик воздел меч, сделал еще один шаг и замер. Потом его мышцы расслабились, голова стала откидываться вверх, и, плавно разворачиваясь, он осел на пол, продемонстрировав мне внушительное отверстие в левом виске.
Пистолет замолчал. Быстрым нырком я ушел в сторону и побежал вперед.
4
Перебегая пустое пространство, вновь забирая к стене, чтобы держаться мертвой зоны, я увидел очередных двоих бандитов с мечами.
Самое странное, что меня они тоже не заметили. Они тоже смотрели назад. Что-то там настолько привлекло их внимание, что обо мне они словно забыли.
Мне некогда было думать об этом странном психическом феномене. Стремительный спринтерский спурт уже выводил меня к следующей колонне.
Стрелки с пистолетами были где-то рядом.
Стрельба еще больше затихла. Теперь палил лишь один пистолет. Стало, наконец, слышно, что кричит самый передний из бандитов, оставшийся к этому времени далеко у меня в тылу:
— Его здесь нет! Слышите? Нет! Он где-то еще!
Но, кажется, эта информация никого не заинтересовала. Никто не откликнулся. Никто не прореагировал на его предупреждение.
У меня теперь был выбор — или затормозить, укрывшись за соседней колонной, с которой я уже поравнялся, или, обогнув ее, выпрыгнуть на свободное пространство — чтобы атаковать.
Я выбрал второй вариант.
Промелькнули мимо неровные ребра каменного столба.
Моя железная дубинка взлетела вверх, готовая сокрушить ближайшего врага.
Он стоял на коленях, тупо глядя перед собой. Из рассеченного лба потоком лилась кровь, заливая глаза.
Не думаю, что он меня увидел. Не думаю, что он сейчас вообще был способен проявить хоть какую-то реакцию.
Его рука вроде бы протягивалась вперед, но, приглядевшись, я обнаружил, что она у него сломана в предплечье и вывернута под углом в девяносто градусов, так что скрюченные негнущиеся пальцы показывают в пол.
Деформированный пистолет я заметил метрах в трех, у колонны, валяющийся на полу.
Стрельба совсем прекратилась.
Я услышал изумленный крик. Чье-то частое паническое дыхание. Звуки ударов.
— Его здесь нет! — по инерции, понижая тон, выкрикнул передний бандит. И сразу вслед за этим истерический визг: — Что?! Что такое?!
Короткий удар. Звук тяжело упавшего тела.
Что-то промелькнуло там, на дальнем фланге.
Я не знал, радоваться мне или спасаться бегством.
Что это может означать? Избавление от опасности или новый виток смертельного риска.
Я сделал шаг, другой. Ноги ступали нетвердо, и, осознав это, я почувствовал злость. Это всегда приходит некстати — усталость, боль, страх.
Я упрямо шел вперед. Пересек пространство между колоннами, вышел из под их защиты. Оказался в зале.
Кругом лежали или сидели, привалившись спинами к случайным опорам, бесчувственные тела. Мои преследователи. Убийцы.
Насколько я мог заметить, никто из них не был мертв, но большая часть пребывала без сознания, а те, кто вроде бы смотрел в пустоту широко раскрытыми глазами или даже пытался шевелиться, едва ли были способны сейчас к адекватному восприятию окружающей действительности.
Впрочем, я и сам не мог бы похвастаться обратным. Мои собственные мысли, бестолково кружащиеся в голове, не отличались особенной четкостью.
Я сделал последний шаг и встал, как вкопанный.
У крайнего ряда колонн, совсем неподалеку, спиной ко мне стоял человек.
Потом он медленно обернулся. По лицу рассыпались длинные волосы. За ними блеснули знакомые глаза.
Человек судорожно вздохнул, будто не ожидал уже увидеть меня живым.
Я почувствовал, как к горлу подступает тугой комок.
Это она. Лиза.
5
Она разжала руку. На пол упало ее оружие — не меч, как я опасался, а точно такой же, как у меня, отрезок водопроводной трубы.
— Малыш, — прошептала она.
Прошептала тихо, но я все равно расслышал.
— Лиза…
Мне хотелось сказать ей многое, но комок в горле не дал говорить.
Откуда-то донеслись голоса. Много голосов — из коридора.
У кого-то из моих несостоявшихся убийц пискнула рация. Зафонила, истошно зашлась неразборчивой булькающей речью.
Из коридора неслись уже не только голоса и крики, но и топот ног.
