Преследователи.
Даже странно, как их, оказывается, много. Впрочем, все это мне знакомо. Все это я видел уже не раз. Когда порождаемая масштабным преступлением коррупция и, как следствие, безнаказанность принимает такие масштабы, становится ясно, за всем этим стоят огромные деньги и особый, отлаженный этими деньгами порядок.
А то, что в действиях наших преследователей присутствует достаточно четкий порядок, видно невооруженным взглядом.
Первая партия преследователей, та, что выкатилась из дверей через полминуты после нас, уже давно рассосалась. Их было много, человек двадцать. Вначале они просто стояли, осматривались, пытаясь выискать нас на проспекте или примыкающем к комплексу Дворца спорта пустырю. Не найдя, они организованно разбились на группы по четыре-пять человек и разошлись в разные стороны.
Это было четверть часа назад. Теперь их место заняла новая группа.
Они действовали мне на нервы. Находиться в непосредственной близости от противника я лично считал не самой оптимальной линией поведения, но в данном случае решал не я.
Как только мы выбрались из зала, Лиза, проигнорировав бетонную дорожку, идущую через газон к видневшейся неподалеку остановке общественного транспорта, свернула направо и побежала вдоль стены здания.
Разумеется, это не обязывало меня следовать за ней, но, в конце концов, моим главным заданием была именно она, а не спасение собственной шкуры. Мне ничего не оставалось, как побежать следом.
Добежав до угла, где пристройка примыкала к основному зданию, Лиза толкнула неприметную дверь. Та оказалась открыта.
Лишь тогда она обернулась, чтобы убедиться, что я не отстал.
Дверь закрылась, отрезав нас от яркого солнечного света. Щелкнул замок.
— Где мы? — спросил я.
— Ш-ш-ш, — она приложила палец к губам. — Пошли.
Она взяла меня за руку и повела вверх — по узкой лестнице, захламленной строительным мусором.
Было темно. Окошки на лестничных площадках оказались затянуты таким густым слоем пыли, что сквозь него едва-едва пробивался солнечный свет.
На промежуточной площадке между вторым и третьим этажами Лиза остановилась.
Я почти ничего не видел в полумраке. Лишь услышал звук открывающегося замка и скрип двери.
— Давай сюда.
Ее сильная рука втянула меня уже в полную темноту. Мы прошли в ней несколько метров, причем я больно ударился обо что-то коленкой.
Снова тихий скрежет замка. Открылась новая дверь, и мы оказались в довольно просторной комнате, уставленной чем-то похожим на устаревшее радиооборудование.
Я сразу же подошел к окну, почти столь же запыленному, как на лестнице. Жалюзи на окне пожелтели от времени.
Дальнейшее наблюдение показало, что в охоте на нас участвуют как минимум несколько десятков человек.
Лиза в окно не смотрела.
Оглянувшись, я увидел, что она сидит на стуле. Вид ее мне не понравился. Опустошенный какой-то, словно она совсем лишилась сил. Глаза не закрыты, но, кажется, ничего не видят, просто бездумно смотрят в пространство.
Я неловко кашлянул.
— Ты как?
Она медленно перевела взгляд на меня, еле слышно вздохнула.
— Я в порядке. А ты?
— Я тоже.
Разумеется, никто из нас не в порядке. Это видно невооруженным глазом.
Я взглянул на часы. Уже далеко за полдень. День вышел насыщенным, вернее, первая его половина, и что-то мне подсказывало, что и вторая вполне может разразиться интересными сюрпризами.
Время неслось, набирая скорость, и я почти физически ощущал вокруг себя его ревущий поток.
— Где мы?
Она медленно обвела комнату взглядом.
— Это старая радиорубка. Когда-то отсюда транслировали музыку и объявления на весь Дворец спорта. Сейчас эта часть здания закрыта на ремонт.
— Здесь безопасно?
— Думаю, да.
— Ты надеешься, им не придет в голову обыскать помещения?
Лиза устало пожала плечами.
— Если и придет, мы это услышим. Акустика здесь хорошая. Когда строили, сэкономили на внутренних перегородках: они здесь гипсокартонные.
Внизу, во дворе, появилось маршрутное такси — «Газель». Послышались команды. Часть людей стала загружаться в микроавтобус.
У двоих я разглядел под одеждой контуры оружия. Что-то более крупное, чем обычные пистолеты.
— Это ты мне подбросила записку?
Она усмехнулась.
— Не подбросила, а вложила в руку.
— Почему ты меня предупредила?
— Потому что тебя хотели убить. Я это слышала.
— А как ты сама здесь оказалась?
Она опять улыбнулась и взглянула мне прямо в глаза.
— Тебя искала.
— Зачем?
— Ты ведь так меня и не послушался. Тебе надо было бежать отсюда, как я говорила. Они тебя узнали. Они знают, что ты был со мной.
«Газель» внизу тронулась с места, покатила в сторону проспекта. С виду обычная маршрутка, если только не знать, что все пассажиры ее вооружены и преисполнены решительности пустить в ход свое оружие при первой же возможности.
Я тяжело вздохнул, пытаясь отрешиться от навалившейся усталости.
— Почему ты искала меня здесь?
— А где же еще может оказаться мужчина с мечом.
Я провел ладонью по лицу, стирая маску усталой озабоченности.
— Да, ты права… И что теперь? Что мы будем делать дальше?
Ее взгляд вновь стал невидящим.
— Как только стемнеет, мы выберемся отсюда. И ты покинешь город.
— Только с тобой! — вырвалось у меня.
Я и сам удивился и этой реакции, и своему тону — горячечному и убежденному одновременно.
Лиза пристально, внимательно посмотрела мне в глаза.
А меня вдруг ошеломила внезапная догадка: я понял, как-то сразу, до конца, что несмотря на всю свою феноменальную подготовку она всего лишь одинокая женщина. Никто не скажет этого по ее виду, но ей в глубине души безумно хочется сбросить с себя одиночество, переложить часть своего тяжелого груза на кого-то, кто подставит свое плечо.
Ее улыбка была печальной и почти обреченной.
— Я не могу, Малыш. Ты же знаешь, у меня здесь неоконченное дело.
Я прошептал, не в силах оторвать от нее своего взгляда:
— Важнее, чем жизнь?
Улыбка исчезла с ее лица. Оно сделалось жестким, но при этом, на мой не очень, наверное, объективный взгляд, непостижимо прекрасным.
— Даже важнее, чем смерть.
4
Наверное, тогда я это и почувствовал — странное, непонятное, но огромное, всеохватывающее ощущение.
Ощущение смещения. Возможно, точнее будет сказать — соскальзывания. В другую реальность. В ее мир.
Я понял, что трансформация завершилась. Теперь я полностью здесь. Я не чужак, не сторонний наблюдатель, даже не экспериментатор, пришедший со стороны. Я полноправный участник всего, что здесь происходит.
Это моя жизнь. Не новая, но очередная жизнь, навязанная мне Капитаном, генералом, организацией. Единственная и окончательная жизнь.
Окончательная, потому что в любой момент может стать последней.
Я принял этот факт, как безусловную и абсолютную данность.
— Я пойду с тобой, — сказал я.
Что-то появилось в ее глазах — может, скрываемая от самой себя надежда.
— Тебя убьют, — сказала она.
— Может и так, — согласился я. — Но сначала мы, наверное, успеем сделать что-то очень важное.
Она медленно, печально вздохнула.
— Ты не понимаешь, о чем идет речь…
— О моей смерти не беспокойся, — перебил я ее. — У нас с ней давние отношения. Если она призовет меня к себе, то, что ж, значит, пришло время.
Ее взгляд был одновременно и пристальным, и полным печали.
— Ты странный человек, — сказала она. — Я никогда таких не встречала.
— И я не встречал таких, как ты.
— Ты думаешь… мы встретились случайно?
Попытка улыбнуться, судя по всему, не очень мне удалась. Неужели она могла меня раскусить? Неужели я мог в чем-то проколоться.
— Я секретный агент, — сказал я. — Я выполнял задание.
Впервые в ее улыбке промелькнуло настоящее веселье.
