— Ну, насчет преступления мы и сами пока ничего точно не знаем, — благодушно уточнил Капитан. — Речь идет лишь о небольшой ознакомительной прогулке.
Бахтин нетерпеливо пожал плечами.
— Не думаю, что там есть, на что смотреть. Но если вам надо, то пожалуйста. Я предупрежу охранников. Только будьте осторожны. Кое-где там — настоящие развалины. Легко можно провалиться в какую-нибудь яму. К тому же бродячих собак еще очень много, и что-то в последнее время они стали слишком агрессивными. А теперь, извините, мне надо бежать.
После прощального рукопожатия гендиректор исчез за одной из ближних дверей.
Оперативники последовали к выходу.
Они уже подходили к проходной, когда в микродинамиках у обоих раздался мелодичный зуммер. Сигнал дальней оперативной связи.
Сообщение от Малыша.
3
Я понял, что за всеми перипетиями сегодняшнего дня я упустил — вернее, почти упустил — очень важное дело: мне давно уже следовало связаться с товарищами. Точнее, наверное, будет сказать, не связаться, а отослать сообщение.
В нашем деле это одно из самых важных обстоятельств. Если ты умрешь, твоя команда должна знать, как это произошло — хотя бы для того, чтобы твоя смерть не подставила остальных.
Правда, сейчас это казалось весьма проблематичным: времени воспользоваться связью уже не было.
За дверью раздавались тихие, но вполне различимые шаги. И почти сразу же с противоположной стороны комнаты донеслись тихие скребущие звуки.
Неужели они готовят нападение с двух сторон?
Эта мысль мне самому показалась очень важной. Но возможности до конца вытащить ее на свет — ведь что-то же она в себе несла, что-то наверняка имеющее дополнительные смысл и значение — у меня уже не оставалось.
Я повернулся к Лизе. Она бросила на меня быстрый взгляд и тут же повернулась к двери. Но я успел увидеть: под напряжением, сковавшим ее лицо, просматривались боль и страх.
Мне стало стыдно. Из нас двоих именно я был настоящим воином — не спортсменом, как она, а именно воином — тем, кто смотрит в глаза смерти. Кто умеет не просто драться, а убивать.
В ее руках была палка. Я понял, что пока я перебирал в уме свои соображения, она успела отломать ножку от ветхого, но увесистого венского стула. Сейчас она держала ее двумя руками, чуть отставив, как меч.
Мне тоже нужно было вооружиться.
Впереди в углу, возле следующего окна я увидел две блестящие металлические трубки, прислоненные к стене. Не меч и не палка, а, скорее, шест. Что ж, тоже неплохо. Базовая техника работы с шестом входит в начальный уровень подготовки любого оперативника.
Я двинулся туда, по пути огибая стол с чем-то, напоминающим древний ламповый усилитель.
Звуки и за дверью, и за стеной почему-то стихли. Впрочем, почему — было совершенно ясно. Полная тишина бывает перед самой бурей.
Мои кроссовки еле слышно поскрипывали при каждом шаге. Сзади до меня донесся вздох, к которому примешался тихий звук — нечто вроде слабого непроизвольного стона.
Я понял, что Лизе не просто страшно — она на грани отчаяния. Должно быть, она уверила себя, что здесь — пусть и временное, но безопасное убежище. На деле оно обернулось западней.
Она не знала, почему это произошло.
А я? Мог ли я сформулировать свою догадку?
В следующее мгновение без всякого перехода мертвая тишина сменилась оглушительной какофонией.
Стена прямо передо мной вспучилась, превратившись в огромный пузырь. По нему проступило множество черных трещин. Пузырь лопнул, и прямо в комнату полетели осколки.
Взрывное устройство направленного действия — это автоматически отметила та часть моего сознания, что ведала профессиональными знаниями. Другая часть, отвечающая за инстинкты, заставила меня нагнуться.
А третья, может быть, самая разумная, понимающая, что лучшая защита от любого наступления — это контратака с быстрым выходом из зоны поражения, заставила меня ухватиться за усилитель.
Взорванная стена еще осыпалась кусками гипсокартона. В темном пространстве за рваным проломом клубилась белая, как плотный туман, меловая пыль.
Я шагнул вперед. Сзади тоже что-то грохотало, ломалось, сыпалось на пол. Я услышал пронзительный крик, полный ужаса — не женский, мужской. Времени отвлекаться не было.
Подшагнув вперед, я сдернул со стола тяжеленный прибор. Он пошел вниз. Челночным движением я подал центр тяжести тела вверх и вперед, а затем, без остановки, вниз и назад.
Мои руки сыграли роль маятника. Здоровенный коробок усилителя в моих прямых руках пошел по дуге прямо к пролому. Когда он поднялся на уровень груди, я вложил в его движение мощный толчок ног и рук.
А в проломе, разом отлепившись от невидимых боковых стен, появились две темные фигуры с автоматами наперевес.
Опять автоматчики…
Теперь против нас действовали не дилетанты-«ратоборцы», пусть и ведомые кем-то более подготовленным, а настоящие профи из частной армии «Лотоса-М».
Увидев летящий на них массивный предмет, они выбрали именно тот способ реагирования, который выбирают люди, опьяненные попавшим в их руки мощным стрелковым оружием.
Они могли бы просто посторониться, легко избежав столкновения. Вместо этого они одновременно вскинули свои автоматы — я не успел разглядеть, но почти наверняка это были уже знакомые нам «Хеклер-кохи» — и открыли стрельбу.
После своего броска я уже уходил в сторону, благо стол, наконец, закончился и передо мной оказалось свободное пространство.
Грохот двух автоматов на время перекрыл все прочие звуки.
Из летящего устройства во все стороны полетели осколки. Выбивая искры, от его стального корпуса с визгом рикошетировали пули. Но все это не остановило усилитель и даже не изменило траекторию его полета.
Сообразив, наконец, что даже автоматическое огнестрельное оружие — это не палочка-выручалочка, автоматчики попытались отпрянуть.
Но было поздно. Массивный железный ящик усилителя, опустившийся в падении уже на уровень живота, врезался в них и легко, как кегли, сбил с ног.
В глубине помещения, прямо за проломом, замаячила еще одна фигура.
Я скользнул в сторону и метнулся в угол у окна.
На то, чтобы схватить одну из блестящих металлических трубок, ушла лишь доля секунды. Она действительно была из металла — пальцы ощутили характерный холод, — но при этом слишком легкая для настоящего боевого шеста или, скажем, посоха.
И все же это лучше, чем ничего.
Я устремился обратно к пролому.
Мне потребовалось сделать сознательное усилие, чтобы не отвлекаться на то, что происходило в другом конце помещения. Я лишь зафиксировал краем глаза два неподвижно лежащих тела.
Вопли ярости и ожесточения вперемежку со звуками борьбы недвусмысленно указывали, что Лиза жива и продолжает оказывать сопротивление.
Я был еще на середине расстояния до пролома, когда из него показалась рука с пистолетом.
Дуло пистолета качнулось в сторону, ловя цель.
Я послал свой шест вперед.
Его легковесность в данном случае сыграла мне на руку, позволив развить хорошую скорость. Верхняя часть трубки, с гулом описав в воздухе полукруг, опустилась на запястье вооруженной руки.
Грохнул выстрел. Пуля впилась в пол у опустевшего стола. Кувыркаясь в воздухе, пистолет полетел в сторону. Рука, отдернувшись, исчезла в проломе.
Сзади раздалось еще два выстрела. На них наложился крик. Что-то с грохотом обрушилось — наверное, стойка все с той же допотопной радиоаппаратурой.
Разворачивая шест, я поравнялся с проломом и резко затормозил, готовясь поменять направление.
Прямо передо мной стоял атлетически сложенный мужчина в строгом деловом костюме. Его правая рука, перебитая в запястье, была прижата к груди. Кровь испятнала алыми пятнами белоснежную сорочку и серый, в разводах, шелковый галстук. Но, несмотря на серьезное ранение, мужчина не потерял головы. Он уже извлек откуда-то второй пистолет и сейчас большим пальцем левой кисти неловко переводил рычажок предохранителя.
