— Дядя Мешок, вы бы лучше за дорогой следили, — посоветовал нашему шофёру Юра.
— За какой дорогой? Мы уже приехали. Вот этот дом. Удачи вам с дедушкой. Я с вами не пойду, здесь машину можно оставлять без присмотра, только если она лишняя.
* * *
Дом, где проживал владелец старенького автомобиля, имел три этажа и выглядел так, будто был готов развалиться от лёгкого дуновения ветерка, а может, и от громкого звука. Не знаю, когда его строили, но сейчас он явно просился если не на снос, то на капремонт уж точно.
— Эта конура не рухнет, когда мы войдём? — боязливо поинтересовался Бубновый, которого явно беспокоили те же мысли.
— Высшие Силы пообещали, что нет, — соврала я. — Пошли.
И мы пошли. Дедок жил на втором этаже, подниматься было невысоко, но в подъезде царили сумрак и удушающая вонь. Лампочки отсутствовали напрочь, а стёкла, которые последний раз мыли, наверно, ещё в СССР, солнечного света почти не пропускали. Чем тут пахло, я даже боялась предполагать.
— Как в фильме ужасов, — прошептал Юра, и я мысленно с ним согласилась.
Звонок, как назло, не работал, а на мой стук никто не отозвался. Но в квартире кто-то был и даже разговаривал. За дело взялся Бубновый, он забарабанил в дверь так, что дом затрясся и приготовился рухнуть, невзирая на выдуманное мной обещание Высших Сил.
— Может, дед коньки отбросил? — оптимистично предположил Бубновый, остановившись. — А если ещё и помогли ему? Что делать будем?
— А ты не можешь открыть дверь отмычками?
— Отмычками, Елена Михайловна, отпирают замки, а дверь открывают фомкой. У меня нет ни того, ни другого. А если б и были, всё едино не смог бы. Я — торпеда, а не домушник или медвежатник, тут совсем другие навыки нужны. Но если надо, я дверку высажу.
— Не надо, — отказалась я. — Давай попробуем другой путь.
— Высшие Силы попросите?
— Да, в лице Мешка.
Мешок мгновенно понял, чего я от него хочу, и уже через десять минут к нам подошёл местный слесарь. Всё это время мы провели у заветной двери, дыша зловонием подъезда. Бубновый раза три предлагал выйти на свежий воздух, но я настояла на том, что ждать нужно здесь, а то дедок сбежит из квартиры к кому-то из соседей, и как его потом искать?
Слесарь ходил покачиваясь, говорил невнятно, а запах самогона из его рта перебивал даже ароматы лестницы. Но дело своё он знал. Потыкался в кнопку звонка, постучал, выждал минуту, а затем достал инструменты, и дверь мгновенно распахнулась.
— Кто, блин, будет платить, сука? — поинтересовался доблестный труженик коммунального хозяйства.
— Ты, главное, никуда не уходи, — попросил его Бубновый. — Сейчас дедка замочим, а потом займёмся свидетелями.
— А за что его?
— Наследство, — туманно пояснила я.
— А я и не свидетель вовсе! — внезапно сообразил слесарь. — Я ничего не видел и ничего не знаю!
Всё же я дала ему денег, хоть Бубновый и осуждающе покачивал головой. Ведь человек сделал работу, и сделал хорошо. Довольный жизнью труженик убежал, а мы вошли в квартиру. Окажись хозяин мёртвым, нам бы действительно не помешал бы свидетель, но дедок был жив, он увлечённо смотрел какой-то сериал и ни на что больше не обращал внимания. Именно в этом сериале и велись разговоры, которые я услышала из-за двери и приняла за настоящие.
— Здравствуйте! — начала я долгую, заранее продуманную речь. — Вы — владелец автомобиля с номером?…
— Ась? — откликнулся дедок, приложив ладонь к уху, отчего стал немного похож на мартышку.
— Здравствуйте! — громко повторила я.
— И вам не хворать! — дедок убрал руку и вновь уткнулся в экран.
— Бубновый, у тебя паяльник с собой? — тихо поинтересовалась я.
— Нет, в машине оставил. А зачем?
— Вставишь ему сам знаешь куда. И геморрой старику вылечишь, и слух подправишь.
— Не надо паяльника! — всполошился дедок. — Что вы за звери такие?
— Так, слух восстановился, — отметила я. — Продолжим лечебные процедуры. Паяльник заодно ещё и память улучшит.
— Да спросите по-человечески, что вам от меня надо. Что вы всё ‘паяльник’ да ‘паяльник’? Уже напугали старика дальше некуда, хватит! А как вы поняли, что я не глухой?
— Это элементарно, Ватсон! — ухмыляясь, заявил Юра.
— Я — не Ватсон, — возразил дедок. — Вы меня с кем-то путаете.
— Телевизор у вас, уважаемый не Ватсон, тихо работал, — пояснила я. — Глухой или совсем звук отключит, или сумасшедшую громкость выставит.
— Понял. В другой раз буду аккуратнее. А то ходят тут всякие, всем что-то надо, а с глухого какой спрос?
— Хитрый ты, дедуля, — оценил Бубновый.
— А простачку у нас и не выжить. Надо иметь или мышцы, как у тебя, сынок, или голову на плечах, а иначе — каюк. Тут такие соседи у меня, что…
— Мы видели лестницу, — прервала его я. — Так что о местных обитателях представление получили. Но нас интересуют не они, а ваша машина.
— Хотите купить? Сколько предлагаете? Только я честный человек, и сразу скажу: ‘Жулька’ моя не на ходу. Год уже скоро будет, как поломалась, а у меня нет денег, чтобы починить. Я же без машины и выйти-то никуда не могу дальше двора, хорошо хоть, магазин рядом. И то с трудом, суставы болят, мне, чай, уже не двадцать, а через полтора годика, если Бог даст, восемьдесят стукнет! Я тогда ходил, просил, чтобы мне ‘Жульку’ отремонтировали. До самого верха дошёл! Я ведь не босяк какой-нибудь, всю жизнь на заводе проработал, до семидесяти лет почти. Ушёл только когда артрит совсем замучил. И что же вы думаете? Всем плевать на старика! Может, на заводе мне бы и помогли, так нету больше того завода. Там теперь какой-то новый русский живёт, и охрана страшная, не подступишься. Представляете, был завод, а теперь — чья-то дача?
Говорил он, конечно же, о Каретникове. Правда, я заметила явную нестыковку. Если ему сейчас семьдесят восемь, а с завода он ушёл почти в семьдесят, с тех пор прошло чуть больше восьми лет. Но отец ‘перепрофилировал’ завод под дворец гораздо раньше, ещё в девяностые. Впрочем, меня больше заинтересовала другая деталь его рассказа.
— Говорите, до самого верха? И у Мэрского были?
— Был, конечно. Только и он мне отказал. Мол, пенсия у тебя большая, да и взрослый сын есть, вполне обеспеченный, так что не положено. Сволочь! Небось, денежки сам прикарманил, он же недавно женился на какой-то шалаве, слышали? Она, небось, из него тянет бабки со страшной силой, вот у него на честных людей и не остаётся.
— Когда это было? Вы говорили, год назад?
— Нет, год назад ‘Жулька’ моя сломалась. А у Мэрского я был, кажется, в первых числах апреля. Но не первого, это точно.
