– Как тебе сказать, друг мой, – задумчиво ответил граф. – Вроде бы все так, как должно было быть, да есть одна штука, которая не дает мне покоя. Понимаешь, перехитрил нас вчера немного Людовик. Он оказался куда умнее, чем мы могли предположить.
– Как перехитрил? – слегка замотав головой из стороны в сторону, спросил Дед. – Мирный договор же подписан?
– Договор – да, и присягу молодого Ричарда, будущего правителя Нормандии, он принял, да только при условии, что молодой герцог отправится с ним во Францию и будет расти под его присмотром! – тяжело выдыхая, проговорил де Сатиньон. – А еще он включил в этот договор Арнульфа Фландрского.
– Убийцу Вильгельма? – вскочив с места, воскликнул Дед.
Телохранители все разом повернулись и внимательного посмотрели на наставника, впервые увидев его так неожиданно потерявшим контроль над собой.
– Не шуми, – успокаивающим тоном проговорил граф.
– Да ведь это не воспитание, а плен! – не унимался Дед. – Да как Бернанд Датчанин принял такие условия?! Он же практически предал нас всех!
– Ему больше ничего не оставалось, как принять предложение короля, иначе нам не выстоять даже против объединенной армии с Арнульфом, не говоря уже о герцоге Орлеанском. Оказывается, состояние наших войск еще хуже, чем мы предполагали, намного хуже. Так что вот такие дела. Единственный положительный момент в том, что герцог Орлеанский, узнав, что король принял приглашение и едет в Руан, отступил из Эвре и повернул обратно.
– Побоялся, значит, выступать против Людовика, – присаживаясь обратно, улыбнулся Дед.
– Он далеко не дурак и понимает ситуацию, но зуб заимел и на короля, и на нас за большие бесполезные, как оказалось, потери.
На поляну выбежали дозорные и бросились к Деду. Телохранители подскочили, выхватывая оружие, и, закрывшись щитами, встали кругом, заслонив собой графа.
Из леса вышли три человека в кольчугах, в шлемах, с мечами и щитами. Все трое медленно шли на строй телохранителей, немного расслабленно, будто не обращая внимания на численный перевес противника.
– Всем внимание, – без выкриков, плавно, успокаивая воинов, проговорил Дед. – Эти трое не все, в лесу есть еще, и, скорее всего, их больше, чем нас, поэтому всем смотреть в оба и готовиться к бою.
Телохранители были не очень опытными тактиками, но бойцами себя уже показали, поэтому внимательно слушали командира, не отвлекаясь и сохраняя спокойствие.
– Эй, Дед, а ты неплохо натаскал своих щенков! – прокричал один из воинов, стоявший посередине.
Голос был очень знаком, но из-за закрытого шлема виднелась только аккуратно подстриженная борода.
– Что тебе нужно, Гвалла? – выйдя перед телохранителями, проговорил граф.
Меч он не достал, щита не было, а шлем мирно лежал на том месте, где он сидел и общался с Дедом. Граф был спокоен как никогда, и это вселяло в воинов уверенность в правоте и победе в любой ситуации.
Дед тут же понял, что происходит и чем грозит все происходящее.
«А у этого Олега хорошее чутье на неприятности, – подумал он. – Хороший из него получится предводитель, если доживет».
– Отдай мне своего телохранителя, и вы все уйдете отсюда живыми. Если нет, все здесь и поляжете. Это говорю вам я – барон Гвалла.
Телохранители зло зашипели и плотнее сдвинули щиты. Лишь острия их мечей блестели на солнце, предупреждая врага.
– Бернанд запретил кровную месть, – спокойно продолжил де Сатиньон, не собираясь идти на поводу у негодяя. – Он признал поединок честным, барон. Очередного я не допущу. У меня и так мало людей.
– А поединка и не будет, – громко смеясь и поглядывая по сторонам, взревел барон. – Я просто сниму с него его поганую шкуру, отрежу язык и выколю глаза, а потом подвешу за ноги на том дереве. Он посмел поднять меч на моего родственника, оскорбив меня, и, пока я не смою оскорбление его поганой кровью, не успокоюсь.
– Гвалла, предлагаю тебе уйти с миром, и тогда герцог не узнает, что ты нарушил его приказ, даю слово. Своего телохранителя я тебе не отдам ни по-хорошему, ни тем более по-плохому. Поверь, мои воины очень умелые и, перед тем как умереть, заберут много жизней твоих слуг.
– Так я и думал. Что ж, замечательно, значит, я смогу, наконец, съесть печень твоего старого пса, Деда! Заодно и тебе отплачу за все те оскорбления, что ты нанес мне и моему роду! – зло проскрипел барон. – Ты трус, де Сатиньон, трус, который боится сражаться с французами. Ты продался им и герцог тоже, но ничего, скоро все будут слушать меня, и я возглавлю победоносное шествие нормандской армии!
На поляну со всех сторон вышли вооруженные люди, окружив графа с телохранителями. Все они мало напоминали воинов. Кольчуги отсутствовали, шлемы были кожаные с небольшими металлическими пластинами, в руках большинство держали только топоры да простые деревянные щиты без железного сердечника, лишь по краю обитые тонкой железной полосой. Они были кто в чем, да и особо выделявшихся физической мощью не наблюдалось. Все говорило о том, что в своей массе это, скорее всего, либо разбойники, либо наспех собранные наемники, у которых за душой ничего нет. Их воинские навыки вызывали большие сомнения. Однако их численный перевес был явным. Дед насчитал тридцать человек, не считая барона с двумя его сподвижниками, и чертыхнулся. Расклад сил был в пользу барона, с какой стороны ни посмотри.
Сам барон и его подручные выглядели внушительно. Все выше среднего роста, широкие в плечах, одетые в длинные кольчуги до колен, железные шлемы с кольчужными воротами и масками. Они держали отменной работы мечи и хорошего качества щиты.
– Ну что, коленки еще не дрожат? – сделав шаг вперед, заржал барон. – Сейчас мы вас выпотрошим, как селедку.
– Барон, а у тебя коленки не задрожат вместе с этими двумя сразиться против меня одного? – Из плотного строя телохранителей вышел Олег и двинулся навстречу Гвалле.
Такой грации в движениях ученика Дед еще не замечал – тот двигался плавным кошачьим шагом, походя на большого лесного кота, который вышел на охоту и вот-вот полакомится толстой куропаткой. Меч из темной дамасской стали плавно описывал круги, поглощая солнечные лучи. Щит небрежно свисал с расслабленной руки – казалось, еще мгновение, и он просто свалится.
Все замерли, ожидая, что ответит барон. Не принять такое предложение значило опозориться перед своими воинами до конца своих дней, замарать потомков. А принимать вызов, памятуя, как легко разделался Олег с неплохим воином, племянником, было страшновато.
Гвалла двинулся на Олега, закрывшись щитом и вытянув вперед меч. Двое его сподвижников стали обходить Олега с разных сторон.
Телохранители медленно отходили назад, не разрывая строй, выходя из окружения, пока наемники были увлечены поединком, и перестроились в две плотные шеренги, которые возглавили и Дед, и граф.
В тишине по-другому потянулось липкое время, обволакивая все вокруг, заставляя людей медлить и нагнетая напряжение. Противники молча стояли и смотрели друг на друга. Олег ждал, готовый напасть в любую секунду, но ждал действий врага. Первым не вытерпел барон. Не выдержав, он бросился в атаку. Его движения были неплохо подготовлены, довольно быстры, но не таили в себе никакой неожиданности не только для Олега, но и для любого из телохранителей. Вместо того чтобы защищаться и принять удар на щит, закрыв себе обзор и подвергаясь риску смерти от верной руки сподвижников Гваллы, он отбил удар мечом, продолжил его движение и, описав в воздухе широченную дугу, сблизился и пнул барона ногой. Тот не ожидал такого, но успел закрыться щитом. Однако пинок был сильным, и Гвалла, отскочив, столкнулся с не успевшим отойти в сторону подручным. Они оба покатились по земле, разбрасывая все оружие. Олег не стал дожидаться, пока противники поднимутся, а бросился в атаку на оставшегося воина. Удары мечом чередовались с ударами щитом, направления так резко менялись, что противник думал только об обороне, даже не помышляя о контрвыпадах. Все происходило настолько стремительно, что даже у Деда заблестели глаза от приятного удивления. Олег показывал не только то, чему его научили, а привносил в каждое движение какую-то свою грацию, тонкость, понятные лишь только ему одному. Он жил смертью, неся ее на острие меча. К моменту, когда барон, наконец, поднялся, его воин уже стоял на коленях без щита и с обрубком вместо руки, которая когда-то сжимала меч. Телохранитель графа стоял, направив клинок в горло врагу и все так же небрежно держал щит.
Лицо барона исказила гримаса ужаса. Казалось, на него смотрело воплощение всех прошлых страхов. По лицу врага, этого выскочки, лишившего его родственника и уважения при дворе, текла кровь, кровь только что поверженного подручного. На губах застыла зловещая улыбка, и теперь он искал себе следующую жертву. Предательский холодок пробежал по спине Гваллы. Сделав шаг назад, он вдруг завопил тонким, срывающимся на писк голосом, не похожим на голос зрелого мужчины:
