Альберт Германович подошел к бандиту со спины, незаметно наполняя шприц кетамином. Профессор прикинул на глаз массу тела и посчитал, что передозировка не потребует ИВЛ.
— А где… — договорить Иван не успел. Каминский попытался попасть иглой в вену, но здоровяк дернулся, и препарат профессор ввел, как сумел. В принципе, введение в мышцу не сильно удлиняло время наступления должного эффекта.
Альберт Германович бросил взгляд на часы и отступил от громилы.
— Ты, че, гад, творишь?! — Иван выдернул торчавший из шеи шприц и швырнул в профессора. Тот снова посмотрел на часы и еще отступил.
Время тянется так медленно, если ждешь, когда же, наконец, подействует препарат. Стрелки часов будто назло замедляли ход. Каминский все отступал к ваннам, отсчитывая секунды. Ему оставалось продержаться не более трех с половиной минут.
Иван рванулся вперед, но тело вдруг стало непослушным. Рука не желала сжиматься в кулак. Отчего-то он никак не мог преодолеть эти полтора метра, отделяющие его от пожилого профессора, лицо которого отчего-то неестественно вытянулось, будто старик вдруг оказался оборотнем и теперь перекидывался в волка.
— Ты, че, дед… — собственный голос Иван не узнал, звук растягивался и искажался, как зажеванная пленка в старом магнитофоне. Он попытался сглотнуть, но рот лишь сильнее наполнился слюной. Содержимое желудка вдруг выплеснулось из его рта. Иван попытался вдохнуть, и едва не захлебнулся в собственной блевотине. Откашляться почему-то не удавалось.
Профессор уже без опаски приблизился. Иван привалился к стене, но все еще держался на ногах. Изо рта текла желтоватая дурно пахнущая жижа, глаза покраснели.
Альберт Германович подкатил к своей жертве каталку. Уложить человека в таком состоянии сумел бы даже немощный, а Каминский, несмотря на возраст, был еще крепок. Его вид многих мог ввести в заблуждение, вот и Иван с подельниками не ожидал сопротивления от старика.
Действие кетамина едва ли продлилось бы достаточно долго, поэтому профессор пристегнул Ивана ремнями, и лишь после освободил его глотку от рвотных масс, чтобы не случилась асфиксия.
— Ну, куда Ремизова дел? — с улыбкой спросил Каминский. Иван еще был не в том, состоянии, чтобы говорить.
Пару минут Альберт Германович потратил на размышления, что делать дальше. Громила на каталке лежал неподвижно, дыхание его сильно замедлилось. Он мог бы сейчас привести его в чувства и попросту выпроводить из клиники, накачав миорелаксантами, например, но старика вдруг охватила небывалая злость. Каминский был уверен, что это они сотворили с Дмитрием что-то страшное. А без Ремизова проект не имел смысла, едва ли кому-либо еще удалось бы создать хотя бы копии этих ванн, погружающих человека в иную реальность. Нет Ремизова, нет и денег.
Альберт Германович открыл шкафчик и вытащил стерильную мелкодисперсную серу и флакон персикового масла. Профессор приготовил суспензию и наполнил шприц. Сульфозин давно уже не применялся, но не потому, что использовали его лишь в карательной психиатрии, а потому, что его терапевтическая эффективность так и не была доказана. Однако это не отменяло того факта, что сульфозин вызывает сильную боль во всем теле и повышение температуры свыше гиперперитической отметки.
Иван попытался дернуть ногой, но Каминский уже вонзил иглу и теперь медленно вводил взвесь серы в масле в мышцу. Пока еще не прошло действие кетамина, боли не было. И жертва профессора едва ли ощутила укол. Веселье начнется лишь спустя шесть часов. А пока Альберту Германовичу предстояло избавиться еще и от двух утопленников в ваннах.
Глава 5
Утро начало неудачно. Мать весьма бесцеремонным образом растолкала меня. А ведь я надеялся сегодня выспаться, раз уж выходило так, что не спал я трое суток. Или же наоборот, спал и сны видел. По правде, я не ощущал себя так, будто бы бодрствовал несколько дней. Ни усталости, ни сонливости не имелось, но я решил, что раз уж технически не спал, а пребывал в виртуальности, то просто обязан выспаться.
— Там тебя спрашивают, давай быстрее, — в очередной раз толкнула меня мама.
Здоровье 82%
Совсем не порадовало меня это дурацкое сообщение. Поймаю Бота, обязательно вытребую у него объяснения.
Продрав глаза, я кое-как оделся и вышел из комнаты, на ходу натягивая джинсы, споткнулся об некстати вставшую у меня на пути табуретку.
И кого там черт принес с утра пораньше? Неужели Макс изволил припереться? Неймется ему снова на опыты сдаться. Рыжему, кажется, игра все-таки понравилась, несмотря на то, что мы-таки сдохли.
Но в коридоре меня ждал, к сожалению, не рыжий…
Двое в форме, один в штатском. А морды у всех одинаковые — кирпичом. Или кирпича просят? Ох, только, похоже, мне самому сейчас достанется…
У меня никогда еще не было проблем с законом. Серьезных проблем, в смысле. Ну, по мелочи-то бывало, конечно. И пьяным меня задерживали. И, давно еще, соседи за громкую музыку ментов вызывал. Но эти… Что ж, я догадывался, зачем они явились. И ничего хорошего мне точно не светит.
Воздух в квартире вдруг стал густым, как кисель, и с трудом пролезал в легкие. Голова пошла кругом, мне захотелось, как в детстве, убежать и спрятаться под одеялом. Чтоб ни один монстр не достал. Но против мусоров одеяло, к сожалению, бессильно. Да и в детстве-то я тоже не особо верил, что оно поможет.
Тот, что в штатском достал ксиву и представился:
— Оперуполномоченный, капитан Полетаев. А ты, значит, Волков Евгений, — это был не вопрос, но я все же кивнул.
В сунутом под нос удостоверении я успел увидеть лишь четыре буквы ФСКН. Собственно, этих букв было достаточно, чтоб мне обосраться на месте.
Потом вытащил еще какую-то бумажку.
— Постановление о проведение досмотра помещения, — пробормотал опер.
Обыск. Они собираются проводить обыск.
Если бы это был фильм, я бы потребовал звонок адвокату или еще как-то начал права качать. Но это, к сожалению, была реальность. И я понятия, не имел, как должен проводиться обыск. Будут ли все вещи из шкафов вываливать, разрежут ли обивку мебели…
— Какой еще досмотр? — мать уперла руки в боки и сделала шаг к оперу.
— Обыкновенный, уважаемая. — Сигнал поступил на телефон доверия. Обязаны прореагировать. — капитан перевел взгляд на меня. — Если выдашь все сам, можешь рассчитывать на пятерку.
— Пятерку? — переспросил я, не сразу вдуплив, о какой пятерке речь. Дошло с опозданием — пять лет.
— Да-да, сотрудничество со следствием и все такое, — закивал опер.
— Но у меня ничего нет, — возразил я. — Можете хоть все тут перевернуть, нету у меня ничего.
— Перевернем, перевернем, — снова кивнул опер и, потеснив мать, вместе с мусорами прошел к комнату.
— Это что такое? — поджав губы, прошипела она. — Жень, чего они ищут?
— Наркотики, — ответил я.
— Да ты с ума сошел?! — тихо, но весьма эмоционально вскрикнула мать. — Домой эту дрянь притащил!
— Да ничего я не притаскивал. Пусть ищут. Я не нарк, мам.
Происходящее не казалось мне реальностью. Будто я все еще в игре. Менты, обыск, это все не про меня ведь. Я же не конченный…
— А ну-ка идите сюда, — послышался голос капитана из спальни. — Оба.
— Вы что делаете?! — крикнула мать, рванувшись вперед. Только теперь я заметил, что они вошли в спальню Алисы. Перепуганная девчонка сидела на постели и дышала кислородом. Из глаз ее текли слезы.
— У меня сестра больна! — крикнул я. — Вы ее пугаете, ей нельзя волноваться!
— Ага, — Полетаев гадко ухмыльнулся и кивнул. — А это что? — в его руке были ампулы. Алискины ампулы с обезболивающими.
— У меня рецепты на все есть, — заговорила мать. — Алиса — паллиативная больная. Знаете, что это? Эти лекарства предоставляет детский хоспис.
— У нас сигнал, уважаемая, — опер обернулся к одному из ментов. — Серег, изымай все.
— Мужики, вы охуели? — не своим голосом пробормотал я. — Она ж сдохнет без лекарств. Моя сестра без них сдохнет! У нее ж боли!
