Я думал, что меня ведут на допрос, но мы почему-то вышли во внутренний двор. Холод здесь пробирал до костей, дома толком одеться не дали, а еще совсем не лето. Но курить сейчас хотелось так сильно, что я бы и на морозе с удовольствием постоял. Однако остановиться мне не дали, мент, толкая в спину, завел в отдельно стоящее здание, а дальше меня ожидал спуск по лестнице. Ох, чую допрос будет выглядеть совсем не так, как я рассчитывал.
Мент открыл железные створки, больше походившие на створки гаражных ворот и впихнул меня в помещение.
С потолка свисала тусклая лампочка и крюк, на который обычно мясные тушки вешают. Стало не по себе.
— Руки, — скомандовал мент и я заметил, что мы тут не одни.
Наручники с меня сняли, и я принялся растирать запястья. Не успела кровь прилить к конечностям, как меня повалили на пол, заломили руки за спину и снова заковали в браслеты. Запястья мне зачем-то обмотали тканью. Тогда я не понял, для чего.
— Бить будете? — только и спросил.
— Нет, — с улыбкой ответил один из ментов, тот, что уже был в этом подвале, и я почувствовал, как стальной браслет защелкнулся на лодыжке.
— Если тебя бить, — услышал я, лежа на холодном полу, — ты ж потом жалобу накатаешь. А вдруг выпустят, так побои побежишь снимать. Бить мы тебя не будем. Просто подвесим. Конвертиком.
И меня вдруг дернуло вверх. За наручники. Коленями я стоял на полу, а, вот, цепь между браслетами они зацепили за крюк. Встать на ноги не получалось, я не мог выпрямить колени, а потом дошло, что ноги с руками так же цепью скованы.
Поначалу больно не было. Да, немного тянуло суставы, но я даже улыбался и решил, что ничего подписывать не стану. А если, и впрямь, будут бить, то я в самом деле побегу снимать побои. Если, конечно, выйду отсюда.
Стиснув зубы, я молчал. Суставы растягивались все сильнее. Улыбаться я перестал. Менты время от времени заглядывали в подвал, издевательски хмыкали.
Не знаю, сколько прошло времени. Эта боль, она накатывала волнами. Примерно так болят зубы: тянет, ноет и не отпускает.
Здоровье 80%
Выносливость +1
К черту такую выносливость! Кажется, я начал тихо стонать. Ныла каждая кость в теле.
— Ну, не пора еще? — кто-то из ментов заглянул в подвал.
Я не ответил. Наверное, я бы даже согласился подписать все, что угодно, только бы меня отпустили. Но не мог разжать зубы. Только стонал.
— Ну, повеси еще чуток, — усмехнулся мусор.
Здоровье 79%
Выносливость +2
Железные створки заскрежетали в очередной раз, и кто-то гаркнул:
— Отставить!
А потом я упал. Руки и ноги мне больше не принадлежали. Боль тоже ушла. Точнее, я знал, что она все еще есть, но будто бы со стороны. Кому-то больно, но не мне. Сознание медленно, но верно угасало.
***
— Ох, привидится же такое, — пробормотал Юрка, свалившись с дивана. Его потряхивало с похмелья, дрожащей рукой он шарил по полу в поисках чего-нибудь освежающего, но нащупал только початую чекушку. Глотнул и почувствовал, как желудок подкатывает к горлу.
— Никогда! — просипел Юрка. — Никогда больше не буду пить.
Женщина с раной в горле, исчезнувшая половина пятиэтажки, горы, все это теперь казалось ему сном. И лишь эта мысль удерживала его рассудок от помешательства.
Квартира Юрки была неустроенной и грязной: повсюду валялись бутылки, а по остаткам закуски не брезговали пробежаться жирные тараканы. Спал он на засаленном диване, который так и не выбросили после смерти его бабки. От нее то Юрке и досталась квартира, но жилище свое он терпеть не мог. Парень искренне хотел бы привести его в порядок, ремонт сделать, выбросить старую мебель, но его периоды трезвости были столь коротки, что в них никак не удавалось уложиться. Хотя Юрка пытался. Даже сколотил старую плитку в ванной и на кухне, выставил обросшую жиром плиту на лестничную клетку и разломал старые доски. На этом дело и застопорилось, а из дыры в полу начали ползти тараканы. Поэтому Юрка старался приходить домой лишь на ночевку, и то, если ни у кого зависнуть не получалось.
Наспех умывшись, а заодно и напившись воды, парень влез в потрепанную куртку и покинул неприглядное жилье. В карманах звенела мелочь, и ее вполне должно было хватить, чтобы сбить похмелье каким-нибудь соком. Больше всего Юрка любил апельсиновый.
Он вышел из подъезда, доковылял до ларька, роясь в карманах, как вдруг за спиной услышал невнятный шум. И обернулся.
— Ну, чего тебе, говори! — спросила высунувшаяся из окошка продавщица, но Юрке уже было не до нее. Он смотрел на рваный край кирпичей, которым внезапно оканчивалась пятиэтажка. Но это было не самым страшным. С горы, которая ночью казалась белой, а теперь вдруг стала угольно-черной, катился сияющий шар. Оранжево-красный шар, будто бы закатное солнце вместо того, чтобы скрыться за горизонтом, вдруг упало за землю и теперь росло, как снежный ком, оставляя дымящийся выжженный след.
— Твою мать… — произнес Юрка и побежал.
Так быстро он еще никогда не бегал, даже когда еще не пил. Бежал парень не оглядываясь, не разбирая дороги, лишь бы подальше от странного «солнышка». И он не видел, как взорвались остатки пятиэтажки, как ларек превратился в расплавленную лужицу, и как разгорелось пламя там, где в строение вонзился шаг. Только спиной ощущал жар, заставляющий бежать его все быстрей и быстрей.
Замедлил бег он лишь тогда, когда оказался на мощеной гладкими камнями узкой улице. Странной улице, на которой почему-то никогда ранее не бывал. Дыхание Юрку подвело, он привалился к стене и жадно глотал воздух. Перед глазами все еще мельтешили лиловые пятна.
— Грязный? — вдруг услышал он, попытался обернуться и едва не упал. — Ты как сюда попал?
Юрка сфокусировал взгляд и вдруг увидел парня в платье. Потом понял, что это не платье, а будто бы ковер. Примерно такой же висел у него на стене. Самым странным ему показалось то, что он этого парня знает. Точно знает! А за его спиной пряталась красотка в полупрозрачном халатике.
— Бот? — с сомнением произнес Юрка. Происходящее перестало казаться ему реальностью. Ремизов, завернутый в ковер, да еще и с полуголой девкой — разве не бред?
— Ты был у Альберта Германовича? Почему у тебя одежда не прогрузилась?
— Чего? — Юрке хотелось закричать, что Бот спятил, но, несмотря на постоянную нетрезвость рассудка, он понимал — спятить мог только сам Юрка.
— Наверное, баг в игре, — отмахнулся Ремизов. — Ладно, забей.
— Что это вообще за херня?! — Грязный стукнул кулаком по стене.
— Ты пьяным, что ли, в депривационную ванну полез?
— Никуда я не лез. Там дерьмо полное творится. Дом взорвался. Солнце с горы свалилось.
— Хурсаг, — подала голос девица.
— Иностранка, что ли? — сощурившись, Юрка глянул на красотку.
— Сикиль Дилинэ, — представилась она и потянула к Грязному руку, но вдруг передумала и отступила назад. — Для тебя ми-сикиль.
— Короче, — начал Ремизов, — это все не на самом деле. Ты, похоже, пошел на испытание моего устройства к профессору Каминскому. Я придумал новую штуку для виртуальной реальности. Сейчас мы ее испытываем. Прикинь, каким спросом будет она пользоваться теперь, когда в реальности все развлечения недоступны!
— Ты чо несешь? Бот, ты совсем ку-ку? Где, блин, какой-то профессор, а где я, сам подумай! Я проснулся и все началось. То есть, наверное, вчера еще началось, только тогда пьяный был.
— Потому и попутал все.
— Это я, что ли, попутал? — разозлился Юрка и слегка толкнул Ремизова в грудь.
— Как ты смеешь прикасаться к Дим-ан! — вдруг вышла вперед Дилинэ, и Юрке показалось, что у нее глаза засветились так, будто там светодиоды вместо зрачков.
— Ты, это, сиклю свою уйми, — уже не слишком уверенно произнес Юрка. — Пусть не выеживается.
— Это ты успокойся и пойми уже, наконец. Это игра, этот мир создал я.
Юрка задумался, почесал макушку и зачем-то произнес:
— Хреново…
***
Здоровье 75%
