Сопротивление холоду 0
Не помню, как оказался в кабинете. Одежда на мне почему-то стала мокрой. Нет, не только штаны, как можно было бы подумать. Сидеть было трудно, кости ломило, но все же это было лучше, чем висеть.
— На, — Полетаев протянул пачку сигарет и зажигалку, — кури, если хочешь.
Трясущимися руками я потянулся к пачке, вынул сигарету и не с первого раза высек пламя из зажигалки. Затянулся глубоко, задержал дыхание. Трясти стало меньше, но я так и не согрелся. Просто перестал дрожать.
— Ты еще скажи спасибо, что с тобой в водолаза не стали играть, — произнес Полетаев, а я не стал уточнять, что он имел в виду. — И матери спасибо скажи, приходила тут, плакалась, рецепты показывала, — он сделал паузу и сложил руки в замок, потом взял бумажку со стола и сунул мне. — Подписывай.
— Это что?
— Твоя объяснительная.
Это был самый обыкновенный лист бумаги, исписанный мелким кривым почерком. Можно было бы и прочитать, но вместо этого я зачем-то вопросительно уставился на опера.
— Я же ничего не писал, — пробормотал.
— Значит, пиши: «С моих слов записано верно, мною прочитано». И подпись. Давай, не тяни уже. У нас тут на районе еще и теракт нарисовался, некогда мне с тобой сопли жевать.
— Теракт? — спросил я.
— Да тебе какой дело? Взрыв, газ, теракт, атомная бомба, дел полно, читай быстрее и подписывай.
Я опустил глаза к тексту. В объяснительной значилось следующее:
«Я, Волков Евгений Александрович, находился в общественном транспорте без маски, поскольку ее сорвало ветром и унесло, а домой мне попасть было нужно. Обещаю больше режима не нарушать и не подвергать опасности других людей. С протоколом ознакомлен, претензий не имею.».
И, собственно, все. Ни слова о наркотиках, обыске и аресте. Выходило, что меня задержали лишь потому, что я в трамвае без маски проехался. Охренеть можно…
— И… меня отпустят? — неуверенно спросил я.
— Отпустят, — кивнул капитан. — Знаешь, я все понимаю, сестра у тебя больная, мать одна вас двоих тянет, но зря ты с мутными делами связался. На первый раз тебя велено было предупредить. Второй раз будет жестче. Если денег задолжал, отдай. Если не можешь, беги. Там… — он постучал по столу пальцами, — мать твоя говорила, ты в армию собирался? Вот и давай, иди, служи отечеству. Не порть себе жизнь.
Я подписал эту бумажку. Наверное, я бы сейчас подписал бы все, что угодно, за одно лишь обещание, что меня домой отпустят. Мне вернули вещи, даже шнурки и мелочь из карманов. И менты эти улыбались, добренько так, будто старого друга из отделения провожали. По плечу похлопали, дескать, нормально все, гуляй.
Глава 6
Юрка сидел за большим деревянным столом. Брезгливо сморщившись, пытался влить в себя густую жижу, походившую на размокший в воде хлеб. Жижа горчила и неприятными комьями застревала в горле. Желудок подпрыгивал и пытался вытолкнуть дрянь обратно, но Юрка усилием воли проталкивал ее в пищевод.
— А это точно пиво? — поинтересовался он, вытирая рот рукавом.
— Самое лучшее в Кимелем, — подтвердила сидевшая рядом сикиль Дилинэ, — Эдин-Каш. В этой таверне подают только самое лучшее.
— Точно, каша какая-то, — пробубнил Юрка, отставив кружку.
— Так ты говоришь, что ни в каких экспериментах не участвовал? — произнес Ремизов.
— Да какие, нахрен, эксперименты?! Говорю ж, взрыв был и все, — парень вновь потянулся к кружке, заглянул в нее, но пытатьсявыпить не стал. — Водки нормальной тут нет?
— Это Хурсаг, — вновь подала голос Дилинэ.
— Ху… чего? — скривился Юрка. — Это водка такая?
— Хурсаг, — повторила девушка. — Когда-то Кимелем владел всеми землями, куда простирался горизонт. Но из-за горной гряды пришли люди, но не такие, как мы. Они… не совсем люди, иные. Мы прозвали их Хурсаг, потому что спустились они с гор, но мы не знаем, кто они, как зовут их жрецов, и каким богам они приносят жертвы. Хурсаг превращают людей в рабов. В мертвых рабов.
— М-да, — протянул Юрка. — По ходу, водки у них тоже нет.
— Ты о чем-нибудь, кроме выпивки, можешь думать? — произнес Ремизов.
— Не могу! У меня похмелье!
— Да у тебя два состояния: либо похмелье, либо в говно, — усмехнулся Дмитрий.
— Отвали, — отвернулся парень, сложив руки на груди, откинулся назад, но забыл, что у скамьи нет спинки, и чуть не свалился.
В зал вошел светловолосый мужчина, одетый в длинную алую хламиду. Он стоял на пороге и озирался по сторонам, будто впервые увидел таверну.
— Чужак, — тихо прошептала Дилинэ, вытащила из-под подола отрез ткани и закрыла им лицо.
— Не понял, тут тоже в масках надо ходить? — спросил Юрка, но девушка не ответила, она поднялась и направилась к незнакомцу.
Белая полупрозрачная ткань соскользнула с плеч Дилинэ, и из одежды на ней осталась лишь маска и тонкая цепочка на талии. Чужак растянул губы в улыбке и приобнял девушку, очерчивая ладонью изгибы ее тела. Дилинэ прижалась к незнакомцу и потянула к столу.
— Это… — поперхнулся вдохом Юрка, не отводя взгляда от обнаженной девушки, — это чего она творит? Это ж твоя телка, или я не понял?
Ремизов выдохнул.
— Уймись. Это всего лишь программа, — он отвел взгляд, смотреть на происходящее ему вдруг стало неприятно. — Она — жрица какой-то там богини, и ей надо переспать с каждым встречным. Запрограммирована она так и все тут.
— Так перепрограммировал бы! Или я этому белобрысому вломлю. Я ж с ней, сука, за одним столом сидел! Бот, да останови ты ее! Я ж вижу, тебе самому тошно.
Но Ремизов с места не встал, только кулаки сжал. Он зажмурился, но при этом все равно видел, как Дилинэ обнимает чужака. Только теперь он видел их не как людей, остались лишь силуэты, состоящие из множества мигающих точек.
Откуда-то пришло знание, что стоит изменить порядок мерцания, как все изменится. Нужно лишь прекратить это мерцание в начале каждой строки, и человек перестанет быть живым. Как при удалении файла — не нужно стирать его физически, достаточно пометить его, как удаленный, и тот не будет учитываться системой. Всего-то поменять единицу на ноль, и все, объект перестанет существовать, распадется на атомы, убери лишь удерживающую их вместе силу.
Мерцание замерло, будто время остановилось. Теперь уже весь мир походил на сияющие огоньки. Только Юрку отчего-то Ремизов совсем не видел, лишь смутно ощущал, что тот еще рядом.
Мир будто бы обнажил свой каркас, на котором теперь не было материи, лишь тонкие линии, словно дорожки на печатной плате, очерчивали силуэты. И свет огоньков на самом деле был бликами, отраженными серебристыми проводниками.
Ремизов протянул руку. Не физическую конечность, а словно тень от ладони. Темное пятно закрыла часть каркаса, и несколько точек погасло. Силуэт чужака вздрогнул и начал рассыпаться на отдельные частицы.
Пронзительный крик вывел ученого из состояния транса. Дмитрий открыл глаза и увидел, что Дилинэ стоит одна. Дрожащей рукой она подняла с пола свое одеяние, стянула с лица маску и повесила на цепочку, что болталась у нее на талии.
Жрица быстро взяла себя в руки и, запахивая на ходу одеяние, вновь села за стол, будто ничего и не произошло.
— Зачем же ты не дал мне выполнить свой долг? Или я более не служу богине?
— Этот обычай мне не по душе, — произнес Ремизов.
— Стой, это ты, что ли, его укокошил? — вмешался Юрка.
— Я его стер, — ответил Дмитрий.
— Повелителю неба виднее, кому мне служить, — склонила голову девушка. — Я вижу твою силу, но разве ж заслужил чужак смерти?
— Я его стер, — повторил Ремизов. — Не убил, а стер, понимаешь?
— Как скажешь, Дим-ан, — ответила Дилинэ, но в ее голосе не было смирения. — Когда еще древние боги нас не покинули, Шанана повелела всем юным девам собирать кровь чужаков в своем лоне, чтобы понести крепкое потомство. Теперь же эту обязанность взяли на себя жрицы Шананы. Я знаю, отчего ты зол на меня, Дим-ан. Ведь ты знаешь, что праздник начала полевых работ уже прошел.
