X рил ее.
3 Под утро кто-то тихо отодвинул засов Ц на двери, осторожно ступая, вошел в ко-Ак*"4 ровник, Маша и спала и не спала, она все хорошо слышала и видела, но отчего-то не могла двинуться с места, Вошедшая была женщиной невысокого роста, но стройной и сильной. Она держала фонарь, Маша видела лишь ее силуэт, небрежно заплетенные косы, длинное платье, шубу с капюшоном, наброшенную на плечи….
Ужас сковал сердце Маши, В коровник вошла Рыкоса.
Конечно! В отличие от Мохнатко, она не побоялась пройти в деревню, Что-то громко звякнуло —| неужели лезвие кинжала?
— Нет, пожалуйста, не трогайте меня! — еле разомкнув губы, пробормотала Маша, отползая в угол. Женщина повела фонарем в ее сторону, При колеблющемся желтом свете девочка с жадностью рассматривала незнакомое лицо — мягкое и грустное. Не Рыкоса. Женщина задела ногой принесенные ведра — они снова громко звякнули.
— Маленькая… Как ты сюда попала? Кто тебя обидел? Пойдем, пойдем, ола-душкудам…
Ласково уговаривая, женщина взяла плохо соображающую со сна Машу за ру~ ку и повела в дом, оставив ведра в коровнике. Усадила за стол, поставила перед ней тарелку пышных, покрытых золотистой корочкой оладий, миску с топленым маслом,
— Кушай, деточка, не бойся, Кроме меня, здесь никого нет. Кушай, я пойду, подою Зорьку, скоро вернусь.
Маша смущенно кивнула, забыв поблагодарить. Она взялась было за оладушку и вдруг увидела, какие у нее черные пальцы. Воды не было видно, выйти из дому вытереть руки, о снег она побоялась, пришлось есть прямо с тарелки, ртом, кусая зубами ноздреватую податливую мякоть.
— Совсем дикарка! — всплеснула руками хозяйка, входя в дом с ведром, полным белого, пахучего молока.
А — У меня просто руки грязные, — оп-Q равдывалась Маша. — Спасибо боль-нЙь шое…
— А я баньку истоплю, вот вся и вы» моешься! — предложила хозяйка. — Тебя как зовут?
— Маша… т в
V4 ние, на старости-то лет. Детей не дали,
— Ну надо же, и я Маша! Судьба… Вот же послали Звезды тезку мне в утеше-хозяин мой к дикушкам подался, так хоть тебе пригожусь! Зови меня тетка Марья. Я пойду баньку топить, а ты вон в ют сундук загляни, одежку подбери, не го стыдоба смотреть, ноги голые… Хозяйка заторопилась, а Маша оглядела себя — после вчерашних приключений штаны и свитер, выданные дикушками, превратились в лохмотья. В общем-то, Маша как Сквозняк могла бы их починить щелчком пальцев, но как потом объяснить добрейшей тетке Марье, откуда взялись новые вещи? Сундук ока-:зался набит добром, судя по всему, у простых людей так же, как и у чистопородных, мода не менялась веками. Маша вытащила на свет несколько линялых сарафанов, богато расшитых бисером по подолу, ворох вязаных кофт с дере-Ьянными пуговицами, тьму-тьмущую шерстяных носков. И все-таки она нашла в этой груде старья красоту — из черной шерсти кофту изящного силуэта, удивительной вязки, напоминающей птичьи перья.» Подобрала под стать ей штаны, а к ним — вязаную юбку, на которой были вышиты подсолнухи, листья, бабочки.
— Положи кофту, я на ней потом пти- ж? чек бисером: вышью… — посоветовала вернувшаяся тетка Марья.
— Не надо птичек, — попросила Маша, — мне очень нравится, можно мне это надеть?
— Ну прямо как не девочка, ненарядно, — вздохнула хозяйка, ну да ладно, если хочется. Шерсть черной овцы уж очень хороша, мне ее подружка дала целый мешок. Носи на здоровье.
Пока топилась банька, Маша помогала тетке Марье варить щи из кислой капусты в черном прокопченном чугунке, в печке.
Потом тетка Марья дала Маше в руки стопку льняных полотенец — не таких больших, как простыни в замке, а также одежду и крынку с густым, как крем, самоваренным мылом к велела идти по двору, никуда не сворачивая, по узкой, Q протоптанной тропинке, к маленькой черной баньке.
— А ваша собака? — Маша вспомни-jffA
л а здоровенную будку.
— Да уж лет двадцать нет у меня ни-
Ж какой живности, корова только, корми-§ лица, да куры. Ни кошки, ни собаки, — Ц вздохнула тетка Марья, и тут же голос ее АГ4 стал более строгим: — Ты вот что, к банькс иди, можешь войти в предбанник, приготовиться, но одна в первый пар не ходи, соседка не любит…
— Соседка? В вашей бане моется? — 1 ie поняла Маша.
Тетка Марья оглянулась по сторонам, потом шепнула Маше на ухо:
— Банница, хозяйка банная, нечистая сила то есть. Она у меня ничего, хорошая, баньку в чистоте держит, от огня бережет, кикимор не пущает. Но своенравная. Ее лучше слушаться, пока ты в бане, делай все в точности, как она велит. Иди, меня дожидайся, я тут управлюсь и прибегу.
«Нечистая сила», — фыркнула про себя Маша. Бабушка у нее тоже сказки рассказывала, при переезде с квартиры на квартиру домового с собой приглашала.
Девочка быстро разделась в предбаннике, сняла и каменные бусы с портретом венцессы, оставшись лишь в рубахе и шерстяных носках, потому что по полу сильно дуло, Стоять в холодном тесном предбаннике ей было скучно. В крохотное окошко, затянутое мутной пленкой бычьего пузыря, света почти не проникало, «Долго мне еще ждать, внутри хоть погреюсь», — решила девочка, взяла мыло, открыла низкую дверь и переступила через порог.
Внутри, в густых клубах пара, спиной к двери на полке сидела женщина с густыми нечесаными волосами, ногу она держана в тазике или шайке.
— Как зашла, так и выйди! — приказала женщина низким звучным голо сом.
— Извините… — Девочка замерла в смущении, гадая, кто бы это мог быть.
т
В ответ на ее слова женщина вынула ногу из тазика и топнула ею об пол. Между пальцами были странные кожаные складки — перепонки. Женщина медленно стала поворачиваться к девочке. Как зачарованная, Маша смотрела на А то, как открываются бугристый лоб, одут-а ловатые щеки, крупный нос. Пар cry-щался, давил, наполнял легкие, словно ватой. По углам зачавкало, зачмокало, рЗ меж бревен принялись протискиваться лягушки и плюхаться на пол. И вдруг девочке стало очень страшно при мысли о |§ том, что она увидит сейчас глаза этой В странной женщины. Она шевельнулась, АГ4 чтобы повернуться и выбежать из бани…?
— Как вошла, так и выйди! — повторила женщина громче.
Маша, вспомнив наказ тетки Марьи делать все в точности так, как велит бан-ница, перенесла ногу обратно через порог, вышла, закрыла дверь, потом попятилась на улицу, спиной вперед спустилась с крыльца, угодила ногами в шерстяных носках в сугроб и только тогда завопила от испуга. На крик выскочила тетка Марья.
— Что? Что? Банница? Обидела, напугала, что?
— Ничего, — клацнув зубами, ответила девочка. — Сказала только, как зашла, так и выйди, я так и вышла.
— Ох ты горюшко, кто же с соседями шутит, зачем меня не послушалась! — запричитала хозяйка. — Хорошо еще отделалась.
