Лили оказалась воздушницей, слабой, как котенок. Она едва-едва могла поднять яблоневый листок с травы и передвинуть его на пару дюймов.
А уж о том, чтобы затушить разведенный Бенджамином костер, и речи не шло.
— Для леди это не самое главное, — упрямо проговорила она.
А что же тогда главное?
Да уж.
Я критически ее осмотрела.
Была у моего братца одна особенность.
Которой я планировала воспользоваться.
Но для этого придется растормошить Лили.
— Распусти волосы.
— Что? — она обернулась и нахмурилась.
— Волосы. Распусти их.
Бледные щеки покраснели.
— Но ведь это… это же неприлично. То есть… — Она окинула взглядом растрепанную копну моих темных волос, из которых я вытащила заколку. — Я не хотела…
Она стала еще краснее, а я окончательно запуталась.
Я, конечно, знала, что светлые иногда бывают… слишком сдержанными. Насмотрелась в АТаС. Но Лили даже по их меркам была очень уж… светлой.
Я бы подумала, что это тлетворное влияние Лайтвуда, если бы накануне он не рассказал мне о своей жене и о том, что она умудрялась не только быть женой Верховного, но и исследовательницей.
Почему Лили боится… как будто всего.
Я посмотрела на трепещущие серые ресницы, на тонкие черты лица, на упрямо сжатые губы.
— Твоя мама носилась по южным лесам в поисках целебных растений, а ты боишься распустить волосы?
— И что с ней стало?! Она погибла! — выпалила Лили и отвернулась. Судорожно вдохнула и тихо произнесла, сжав руки в кулаки: — Есть некоторые правила, которые стоит соблюдать леди. И они придуманы не просто так.
Серьезно?
Любой темный скажет, что правила — всего лишь условность. Их можно и нужно нарушать, им можно и нужно следовать.
По обстоятельствам. А что там за обстоятельства, темный сам решит.
— Уверена, в момент гибели у твоей матери волосы были собраны в такой же, как у тебя, пучок, — задумчиво проговорила я.
Взгляд Лили стал возмущенным.
— Видишь ли, с распущенными в лесу ей точно было неудобно. Так что…
Я многозначительно замолчала.
Несколько секунд Лили смотрела на меня, озадаченно и разозленно одновременно, а потом захохотала так громко, что обернулся даже Бенджамин, который играл с Вив у витой ограды особняка.
Мне удалось уговорить Лили достать из волос шпильки, и волосы тяжелой светлой копной рассыпались по спине.
Красиво.
— Ты запыхалась, давай слегка расслабим шнуровку корсета? — невинно предложила я спустя еще несколько десятков минут.
Лили после короткого препирательства согласилась, и нам пришлось подняться в ее спальню, чтобы поправить одежду.
Зато потом…
Лили, не закованная в тугой корсет, с распущенными волосами и румяными от попыток колдовать щеками, была прекрасна. И сейчас, когда ее тело ничто не сковывало, магия текла внутри нее намного более свободно. Странно, что светлые об этом не знают: любая темная в курсе, что перед серьезной ворожбой нужно снять все сковывающее, от пояса до колец. У светлых, магия, конечно, другая: стихийная, не ритуальная. Но ее тоже не стоит сковывать зря. И уж точно нужно расслабиться.
Я, как могла, отвлекала Лили разговорами и байками про АТаС. Она слушала меня то с ужасом, то с веселым детским восторгом, который наконец-то начал появляться в ее глазах вместо сдержанности и серьезной внимательности.
— А я однажды тоже разыграла Сэмми! — шепотом призналась она.
— Как?
— Предложила ему тарталетку с малиной!
Я моргнула.
— И что?
Лили воззрилась на меня возмущенно.
— Сэмми не любит малину!
Ах, ну если не любит… Это меняет дело.
Некоторое время мы еще играли втроем. Лили гасила костры Бенджамина наперегонки с Вив, я — ждала удобного момента и поглядывала за ограду.
Дело в том, что особняк Лайтвуда располагался в самом сердце территории светлых, на оживленной улице — и это было мне весьма на руку.
— Ура! — обрадовалась Лили, глядя на дым, оставшийся от довольно крупного костра.
Они с Бенджамином ударили друг друга по рукам, Вив подпрыгнула и боднула Лили в плечо. Лили, которая раньше даже подходить к Вив боялась, почесала пушистую мощную шею.
Отлично.
— Лили, — позвала я. — А что бы ты сделала, если ты на месте той скамейки стоял Белз?
Бенджамин непонимающе нахмурился, Лили оглянулась. Встала с травы, на которой сидела, подняла руки, сделала крохотное движение, как будто толкала невидимую стену и…
Скамейка, молниеносно пролетев в воздухе несколько футов, врезалась в витую изгородь особняка и разлетелась на ошметки с громким треском. Одна только магическая завеса не дала щепкам разлететься по дороге и задеть прохожих.
Наконец-то! А магический резерв-то у нее ого-го!
Лили испуганно закрыла лицо руками, Бенджамин издал восторженное “Вау” и побежал рассмотреть то, что осталось от скамейки, повнимательнее.
С другой стороны улицы раздались аплодисменты.
Обернувшись, я увидела нескольких светлых мужчин. Симпатичные.
Я уже плотоядно улыбнулась, но отдернула себя.
Сейчас не время.
— О, Триединый, — прошептала Лили, краснея. — Это же Джереми, он все видел…
Еще бы не видел! Уж не знаю, кто из них Джереми, но это не так уж важно: смотрели на Лили все светлые с одинаковым восхищением.
— Иди, поздоровайся! — подтолкнула я ее и на всякий случай добавила: — А то невежливо.
Наблюдая, как Лили, с распущенными волосами, раскрасневшаяся, смущенная и только что продемонстрировавшая внушительные магические способности, разговаривает со светлыми джентльменами, я блаженно улыбнулась.
Отлично.
Кажется, дело сдвинулось с мертвой точки.
Была у моего дорогого брата одна особенность.
Интуиция.
Дар, можно сказать.
Он буквально нюхом чувствовал, когда очередная его пассия готова сорваться с крючка, начать новую жизнь и, может быть, даже выйти замуж.
И, разумеется, не упускал возможности появиться рядом снова, вскружив ей голову и подарив надежду. "Я даю им любовь и страсть, — говорил он. — Ни с одним другим мужчиной они таких сильных чувств не смогут испытать. Но их много, а я один..." Матушка благосклонно кивала.
— В гости? — услышала я смущенный возглас Лили. — Джереми, я думаю, вы… должны спросить моего отца.
Я улыбнулась.
Скоро братец появится, к гадалке не ходи. У Лили все задатки для того, чтобы кружить светлым их светлые головы. Если я права — а я права, — то у братца, где бы он сейчас не находился, ёкнуло его циничное сердце.
Нужно было всего лишь подтолкнуть Лили в нужную сторону. "В женщине должна быть изюминка, загадка, угроза и отголосок инфернального ужаса", — любила говорить мама. С первыми тремя пунктами мы успешно справились, а для четвертого Лили еще слишком юна.
— Джереми, говоришь? — ухмыльнулась я, когда Лили подошла ко мне. — А он ничего. Для светлого.
Она зарделась, и тут за нашими спинами прозвучал грозный голос:
— Лили Амели Лайтвуд! Будь добра объяснить, что происходит? И что за вид?!
О, Ребекка. Явилась.
И где только раньше была, когда Бенджамин устраивал “бахи”.
— Здравствуйте, мама, — пропела я, оборачиваясь. — Как ваше здоровье? Глаз не беспокоит?
Ребекка тут же накрыла ладонью правый глаз и злобно прищурилась левым.
Я попыталась придать своему лицу озабоченное выражение, для чего старательно принялась вспоминать рецепт бородавочного зелья.
Ребекка побледнела.
— Бабушка! Ты вернулась! Как леди Хвенски? — закричал Бенджамин, подбегая к нам. — А к нам Медея пришла! Лили разбила скамейку о забор! А Вив выучила команду “вперед”, но еще не до конца. И у меня получилось сделать дым без огня, хочешь, покажу?!
— Попозже, Бенджамин. И ты снова забыл поздороваться, разве этому я тебя учила?
— Добрый день, бабушка, — понуро пробормотал он, незаметно придвигаясь ко мне поближе.
Ребекка посмотрела на меня так же дружелюбно, как посмотрела бы, наверное, на таракана, упавшего в ее светлый суп.
