— А нам в школе говорили, будто маги-погодники ошиблись.
— Это официальная версия, как и то, что ории травоядны. Так говорят, чтоб не смущать и не пугать людей.
— Тогда зачем этот Инглинг пишет, что ории — кровожадные монстры? Он что, не понимает, что люди могут испугаться?
— Ну, во-первых, многие люди не поверят, как и ты. А во-вторых, на международных конференциях по вопросу ориев уже несколько раз поднимался вопрос о том, чтобы разрешить этим "коровкам" жить на материке. Вроде бы, они же травку едят — никакой опасности!
— Я не понимаю. Как они могут быть опасны?
Советник подошел к окну и на запотевшем стекле пальцем изобразил пять корабликов носами друг к другу. Когда он расставил символы элементов, Атрелла поняла — химическая фомула.
— Что это? — спросил советник.
— Похоже на гем, пигмент, окрашивающий кровь в красный цвет, — ответила девушка.
Советник рядом изобразил похожую, но несколько отличающуюся:
— А это?
— Не знаю.
— Это хлорофилл из растений. Зеленый пигмент, позволяющий растениям дышать. Сходство видишь?
— Да.
— Ории могут свободно усваивать и то, и другое. Только от крови они пьянеют, как от вина. Особенно от человеческой крови, да еще если человек этот перед смертью был напуган. Так что, милая девочка, опасность налицо. А Инглинг нисколько не врет. Его гипотеза небезосновательна.
Советник пошел к двери.
— Читай до конца. Там к завершению многое становится понятно.
Выйдя из кельи Атреллы, он усмехнулся. Книга удалась. А о том, что Инглинг — это его псевдоним, Атрелле знать совершенно не обязательно.
Он спешил к себе в келью, где его ждали дневники Хольста.
Из дневников лейтенанта службы безопасности республики Харанд Крина Хольста
Фрагмент 1
…трудно поверить, что когда-то они были людьми. Особенно это касается первых: Рэнда и тех, кто был с ним.
Сейчас, когда нам удалось оторваться от них, я в томительном ожидании, пока Лерра придет в себя, не нашел ничего лучшего, как сделать эти записи. Столько событий, столько переживаний и волнений за последние месяцы!
Моя любовь подверглась этому чудовищному превращению. Если бы не этот маг — Фэтлир! Всякий раз я вспоминаю его в молитвах с благодарностью. Он дал мне чудом сохранившийся флакон с зельем обратного превращения.
Я хожу кругами по горной деревушке в тяжких раздумьях о судьбе моей страны. Что ждет ее жителей? Что ждет всех нас? Я размышляю о причинах появления "детей ночи" — так они сами себя называют. Фэтлир сказал, что эти чудовища — бывшие люди, военные добровольцы. Маги называли их ориями.
Эти бывшие люди напрочь забыли о своей прежней жизни.
Меня бросают в дрожь воспоминания о том, как они ели. Бесподобная стремительность их движений, чудовищная сила — и безжалостность.
В деревне появляются другие уцелевшие свидетели бойни, учиненной ориями. Рассказам этим не хочется верить, но мне ли подвергать сомнениям их слова?
…Оторвать голову ребенку и жадно глотать льющуюся в горло кровь. Это их возбуждает. Они пьянеют и приходят в неистовый восторг, хохоча и танцуя в лунном свете, жонглируя опустошенными человеческими телами.
Прошло время. Но и сейчас, закрывая глаза и представляя эти жуткие картины, я испытываю приступы тошноты.
И сейчас я пишу…
Не сдержался. Добрые люди в этой деревушке. Стоило мне отойти за угол и выложить съеденное за завтраком, как сразу появилась девушка-литарийка с кувшином родниковой воды. Заботливо приложила руку к голове и спросила: "Дурные воспоминания?". От ее голоса или прикосновения мне сразу стало легче.
Все, что нам довелось увидеть, все, что рассказывают немногочисленные уцелевшие, говорит об одном: ждать чудес не приходится, страна обречена. Что будет с миром, если его захватят ории? Что будет с людьми, которых уже сейчас эти голубые твари кличут не иначе как "мешки", а на свой орийский лад — "мешшхи"?..
Я не хочу быть орием, но не хочу быть и мешком. Неужели нет способа победить этих монстров?
Не оставляют мысли о Лерре — ей пришлось пережить самое ужасное. Она сказала, что только любовь помогла ей справиться с черной тоской.
…Я познакомился с любимой шесть месяцев назад. Случайно. Шеф вызвал меня с отчетом, а она зачем-то приехала к отцу в Канцелярию. Я сразу понял, что это дочь Винда. Они похожи.
Должен признаться, она мне не понравилась в первый момент. Высокомерие сочилось из ее фигуры, взгляда, устремленного куда-то вдаль, мимо меня, поворота головы. Дочь генерала. Этими двумя словами объяснялось все, и взгляд, и выражение лица. Кто мы все там, внизу?
Как я ошибался! Оказывается, она готовилась к серьезному разговору с отцом, это ему она несла маску неприятия, нелюбезности и непослушания. Ей очень важно было сохранить решимость и настрой, чтобы выстоять. Для чего? О чем она говорила? Что он отвечал? В приемную не доносилось ни звука. Дверь вдруг распахнулась, и я увидел совсем другое лицо: обиженый ребенок, на которого незаслуженно орали, топали ногами и унижали. Она выбежала из кабинета, а я, вместо того чтоб идти с отчетом, бросился следом и, остановив в коридоре, спросил:
— Что я могу сделать для вас?
Она всхлипнула и сказала:
— Мне никто не может помочь. Он не слушает меня… никто не может меня понять! — она подняла глаза…
Кажется, она мне что-то говорила, объясняла — а я стоял, онемевший и оглохший, и молчал, тупо уставившись на нее. Я любовался ее набухшими губками, покрасневшим носом, блеском заплаканных глаз, и все это под музыку ее прерывающегося голоса… Я не знаю, что произошло в тот момент. Видимо, проснулась моя тщательно скрываемая литарийская сущность.
— Я люблю вас… — голос прозвучал откуда-то со стороны, только спустя несколько секунд я понял, что он был моим.
Она улыбнулась по-детски светло и покачала головой:
— Так не бывает. Вы же меня совсем не знаете. Только безумцы-литарии могут так влюбиться. Вы ведь не из них?
Я пожал плечами, глупо улыбнулся:
— Я уже не знаю… Но больше всего на свете я хочу одного: чтобы ты никогда не плакала. У тебя чудесная улыбка.
— Меня зовут Лерра, — сказала она. — Лерра Винд.
В коридоре не было ни кого, кто мог бы донести генералу о нашем разговоре. Что это? Чудо! Мы с ней встретились еще раз через день…
Видимо, Нэре это было безразлично, а Литу — нет.
Доставленный документ советник принес в монастырь и спрятал в своем столе. А где-то ведь есть перевод, сделанный архивариусом. Вероятнее всего, он остался в хранилище. Орий наверняка не знает о переводе. А как он узнал о дневниках? Видимо, когда Ирваниэль обнаружил их, он от волнения объявил всем сотрудникам о находке, и кто-то из них оказался агентом Рэнда. О том, что выслеживал старого гендера именно Маркав Рэнд, советник не сомневался. Предводитель армии ориев в эпоху крови был стар, но не дряхл. В создании этих чудовищ, похоже, была допущена ошибка — они бессмертны.
