засыпать древними монетами, украшениями из перламутра и жемчугом. Однако, никто даже не подумал его торопить. Потому что денег на всё, что им нужно было купить, у отряда уже практически не осталось, а то, что тащили танцору хвостатые девушки, можно было очень дорого продать.
На первом же привале Ная приказала Ариену переплавить монеты в слитки золота и серебра, чтобы не нарваться на ненужные вопросы о том, где они взяли деньги с символами Има. Металлы можно было поменять на новые монеты в любом ювелирном Норгиля, и это было намного проще, чем возиться со сбытом старых. Кьяр выбрал себе парочку особо понравившихся украшений, которые весь отряд клятвенно пообещал не менять и не продавать, чтобы оставить тому для коллекции безделушки, сделанные руками русалок, остальной жемчуг и перламутр сгрузили донельзя воодушевлённому предстоящими яростными торгами Ирану.
— Я смотрю, самый богатый у вас зарабатывает не заданиями, а телом, — фыркнул Зиран, уже наверное в сотый раз окидывая танцора уничижительным взглядом.
— Самый богатый у нас — весь отряд, — улыбнулся ему Кьяр, — основная часть того, что Иран сможет получить в Норгиле, будет в итоге у Наи, потому что за комнаты и еду будет платить она. Что-то уйдёт Аэну на пополнение походного набора, остальное разделим поровну.
— Я тебе за подвеску должен, — внезапно напомнил танцору Иран.
— Я же тебе сказал ещё тогда: не нужно мне ничего возвращать, — отмахнулся тот.
— Ты ныл ходил! — упёрся Иран.
— Я часто ною, когда вы мои подарки сплавляете. Что-то раньше ты ни разу не впечатлялся! — в тон ему заупрямился Кьяр.
— Сказал, верну — значит, верну! — рявкнул на танцора Иран.
— Боги, какой суровый, — тот закатил глаза, сдаваясь.
Спор Иран выиграл, поэтому спать завалился с чистой совестью. Что его сподвигло так впихивать Кьяру деньги, никто не понял, но выяснять желающих не нашлось. Сам же танцор решил, что того просто заела совесть, ведь их последний обмен вышел уж очень неравноценным и бесполезным. Хотя болтающиеся теперь в его ушах серёжки, Кьяру всё равно очень даже нравились.
Зиран всё своё дежурство думал о том, как в отряде Наи распределялось заработанное, но логики так и не нашёл. И только когда сменявший его Ариен расписал ему их стандартные доли, парень успокоился: в других городах система оплаты заданий не особо отличалась от системы Изумата. Проведя под командованием Наи уже около трёх недель, Зиран начал задумываться о том, что, возможно, его родной город, хоть и был обителью мужчин, но по многим другим параметрам являлся далеко не самым лучшим местом для жизни. Из рассказов Асина, с которым парню удалось сблизиться чуть больше, чем со всеми остальными, он узнал, что Дома обычно кормили, одевали и обеспечивали необходимым минимумом всех, кто числится в их составе. По меркам Изумата, это была просто сказка — у них кланы давали только пустые комнаты. Но самое главное — магия. При хорошем раскладе, в другом городе, он мог бы попасть на стандартные обучения если не бесплатно, то за вполне посильную сумму. Зиран был готов работать хоть нянькой, если бы его взяли хоть на одно из таких. Единственное, что его пугало — это безграничная власть женщин. Если даже у Эмиэля были шрамы от наказаний, то думая о себе, парень откровенно побаивался за свою жизнь. В качестве репетиции, он честно пытался слушаться Наю, но по факту всё равно через раз нарывался на неприятности. Его спасало только то, что женщине на него было настолько плевать, что она зачастую просто ленилась ставить его на место. Поход в Норгиль был для него хорошей возможностью посмотреть, как на самом деле жили другие города, и сможет ли он там адаптироваться. Конечно, то, что он без разрешения так надолго исчез из Изумата, ему ничего хорошего не сулило, но Зиран не мог упустить возможность одним махом разобраться во всём, что его волновало, прицепившись хвостом к профессиональному отряду, поэтому он решил, что беспокоиться о том, что с ним сделают в клане, будет уже когда вернётся. Если вернётся вообще.
Первые сутки пути отряд прошёл вполне спокойно. Ход в завале в единственном целом тоннеле Има, как и планировали с самого начала, разобрали и заложили обратно — много времени на это не ушло. Дальше Ная повела всех в обход, чтобы не возвращаться в Изумат, хоть через него и было на пару дней быстрее.
Зато вторые сутки начались для отряда с ругани Ирана, потому что к месту их привала на полной скорости примчалась какая-то тварь. Мужчина, конечно, порубил её на части, но в восторге явно не был.
После этого путешествие превратилось в одно сплошное сражение. На третьи такие сутки Ариен уже даже перестал убирать меч в ножны. Всё ещё хромающей на укушенную ногу предводительнице такой расклад к этому моменту откровенно надоел. Никогда за все годы, что они ходили по тоннелям, такого не было. Встретить монстра один-два раза в неделю было привычным делом, но, чтобы на них нападали по три-четыре раза за восемь-десять часов — это уже было ненормально.
С горем пополам заставив Перепёлку, снова воспринять хоть что-то за пределами этого измерения, Ная в конце концов выяснила, в чём была причина этих бесконечных атак. Как она и предполагала, на ней, Ариене и Кьяре был едва уловимый след чёрного измерения. Видимо, оно действительно было приманкой для монстров, и теперь твари со всех тоннелей инстинктивно шли на эту магию. Радовало, что этот след был хотя бы не на всём отряде, а только на тех, кто нырял за городской стеной. Правда, как избавиться от него всё равно было непонятно. Предводительница смогла придумать только два возможных способа: попробовать уничтожить его с помощью феникса, или белым пламенем Ариена, если считать след за магию измерений.
В этот раз место для привала Ная выбирала особенно тщательно. Она проигнорировала несколько расширений, которые при других обстоятельствах расценила бы как вполне подходящие для сна и отдыха, и, заставив отряд пройти на три лишних часа дольше, чем обычно, остановилась в пещере, отделённой от тоннеля узкой щелью, в которую добрая половина тех тварей, что на них за последнее время нападали, даже не смогла бы протиснуться.
Внутри она объяснила мужчинам, в чём была их проблема, и почему на них постоянно нападали, после чего на общем голосовании было принято решение попытаться уничтожить след сперва на Кьяре магией феникса. Танцор, предвкушая все прелести предстоящего магического истощения, тяжело вздохнул, но покорно растянулся на своей спальной шкуре,
