— Ну как? Ты доволен? — спросил он, добавляя в кофе коньяк. — Мне кажется, на этот раз мы угодили социал-демократам, а?
— Угодили, угодили, — улыбнулся Йера.
— Председателя комиссии все равно утверждает нижняя палата, так что, считай, назначение у тебя в кармане. Я рад за тебя. Это хорошая и высокая ступенька в твоей карьере.
— Я рассматриваю это как ответственность, — скромно опустил глаза Йера.
— Я уверен, ты отлично с этим справишься. Как Ясна? Как дети? — Сона шумно отхлебнул кофе.
— Спасибо, все хорошо.
— Я слышал, у Йоки был какой-то неприятный инцидент с Ничтой Важаном. Это правда или слухи?
— Это правда. Но инцидент исчерпан, для слухов нет повода.
— Я так и думал. Злые языки утверждали, что ты серьезно насолил Важану. Между прочим, это именно он предложил твою кандидатуру на должность председателя комиссии. Не один я решил, что он хочет заткнуть сплетникам рты.
— Брось! — Йера поморщился. — Важан в партии занимает слишком высокое положение, чтобы пренебрегать интересами дела в пользу таких мелочей, как слухи. Да и инцидент, право, был столь мелок…
— Как бы там ни было, все мы сочли его предложение сильным ходом. Конечно, в комиссию войдут и консерваторы, так что ты там не разгуляешься, — Сона шутливо погрозил пальцем.
Йера натянуто улыбнулся: предстоящее назначение стало радовать его еще меньше. Профессор Важан произвел на него впечатление весьма неглупого человека. Властного и сильного. Такой ничего не станет делать просто так и уж тем более не будет заглаживать вину или обращать внимание на сплетни. Он что-то хотел сказать этим предложением, и сказать лично ему, Йере Йелену. Что-то нелицеприятное. То, что не мог сказать в открытую.
Возникло желание отказаться от этой должности, малодушное и грозящее обернуться множеством неприятностей: Йера чувствовал подвох, но не мог его обнаружить. И вдруг понял: он же боится Важана! Он начал бояться еще при первой встрече, в школе, на заседании преподавательского совета. Защищая Йоку, он знал, что наступает на хвост змее, но чувствовал себя правым. Кто еще, как не отец, должен был встать на защиту мальчика, пусть тот и вел себя неподобающим образом?
* * *
Сбежать из дома удалось только через два часа. Сначала кухарка никак не уходила из кухни, отец оставался дома, мама настойчиво пыталась уложить Йоку спать; потом проснулась Мила, и они с няней завтракали в столовой; садовник, как назло, копался в клумбе прямо под окнами гостиной, и незаметно подойти к нему Йока не мог.
Но в конечном итоге он раздобыл и медикаментов, и еды: большой кусок пирога с мясом, холодную говядину, сыр и бутылку вина. Нашлись и дощечки — Йока сам разыскал их на заднем дворе, в дровяном сарае.
Змая он нашел на том же месте, только не у воды, а повыше: тот спал, растянувшись на солнце, но сразу проснулся, словно издали услышал шаги.
— А я тут задремал… — словно оправдываясь сказал он.
Йока снова помог ему сесть.
— Ух ты! И вата! — обрадовался Змай.
— Там еще йод и мазь от ожогов.
— Здо́рово!
Рана на правой руке Змая была ужасной — словно кто-то воткнул в нее широкое копье, переломив кость. И Йока подумал, что это мог сделать только огромный острый коготь чудовища. В школе их учили оказывать первую помощь, хотя практики, конечно, Йоке не хватало. Лубок получился толстым, не очень аккуратным, но зато надежным.
— А плечо? — спросил Йока. — Нам говорили, на вывихи надо накладывать повязки.
Но Змай покачал головой:
— Само пройдет. Не вывих и был… Я тут потихоньку рукой шевелю — и ничего, помогает. Давай лучше поедим, что-то я проголодался. — Змай сунулся в корзинку с едой и присвистнул: — Ого! Неплохо.
Он вытащил на свет пыльную бутылку с вином, вытер этикетку о пиджак и долго разглядывал надписи.
— Нормальное вино? — спросил Йока. Сам он в винах не разбирался и взял в подвале то, что стояло с краю.
— Ничего себе… 394-й год… Тридцать три года выдержки… Тебе не влетит? Знаешь, сколько стоит такая бутылка?
— Нет.
— Лотов двести, не меньше. А может, и больше.
— Да ладно, жалко нам, что ли? У нас полный подвал этих бутылок.
— Эх, посидеть бы в твоем подвале недельку-другую! — хмыкнул Змай. — Вот только как мы ее открывать будем?
— А у меня есть перочинный нож! — с гордостью ответил Йока. — Восемь лезвий! И штопор.
Хотя Йока только что позавтракал, он не отказался разделить со Змаем трапезу: было здорово сидеть на солнечном берегу ручья, кусать мясной пирог и по очереди запивать его вином прямо из горлышка. В прошлый раз пить вино Йоке не понравилось: слишком много условностей надо было соблюдать за столом, и вино мешало. Теперь же хмель показался ему легким и приятным, потому что никаких условностей за завтраком в Гадючьей балке быть не могло!
— Слушай, Змай, — Йока хлебнул из бутылки и поставил ее на землю, чтобы взять кусок говядины, — а ты знаешь об Откровении Танграуса?
— Спросил! Кто же не знает старика Танграуса? — Змай, наоборот, положил на траву пирог, чтобы взять в руки бутылку.
— Тогда я вот что подумал: если чудовище появилось здесь, возле Славлены, значит, и Враг существует. И он где-то здесь, рядом, а?
Он очень боялся, что, как и любой чудотвор, Змай сейчас скажет, что это сказки и никакого Врага на самом деле быть не может.
— Я тоже так думаю, — невозмутимо ответил Змай, откусывая пирог. — В Откровении так и сказано: чудовище появится, когда Враг начнет набирать силу.
— Ты правда так думаешь?
— Так все думают, только не все говорят.
— Но раз чудовище убито, то Врага теперь защитить некому, правильно? — ободрился Йока.
— Ну да. А ты что, хочешь его изловить?
Как он догадался? Йоке казалось, Змай и видит его насквозь, и смеется над ним, но обидно от этого не было. Потому что, как ни странно, Змай принимает его всерьез. Может быть, поэтому не хотелось ничего из себя изображать и прикидываться.
— А ты не хочешь? — Йока сузил глаза и внимательно посмотрел на Змая. Он еще дома за завтраком понял, с какой миссией Змай прибыл в Славлену инкогнито.
— Я? Ну кто же не хочет изловить Врага! — он рассмеялся и снова закашлялся.
— А серьезно?
— А серьезно — Враг, покрытый шерстью, не ходит по улицам Славлены. И не один Йока Йелен его ищет. Может быть, у тебя есть какое-то преимущество по сравнению с десятью тысячами чудотворов?
— Есть! — усмехнулся Йока. — Враг — мой ровесник.
— Сам догадался?
— Четырнадцать лет — совершеннолетие чудотворов и мрачунов. Значит, Враг начинает набирать силу в четырнадцать. Может быть, он учится со мной в одной школе!
— Ага. А может, живет в лесу с мамочкой-росомахой, — улыбнулся Змай.
— Я думаю, ерунда это. Про росомаху. Метафора. Вот нашего учителя Важана студенты тоже зовут старой росомахой, может быть, кто-то из родителей Врага имел такое прозвище. Или Танграус употребил выражение про росомаху как ругательство.
— И по каким же тогда признакам ты собираешься его искать? В Славлене восемьсот тысяч жителей, из них тысяч пять — четырнадцатилетние мальчики.
— Я думаю, надо спросить мрачунов. — Йока испытующе посмотрел на Змая.
— У… — протянул Змай, — а то чудотворы не спрашивали! Мрачуны собственных секретов раскрывать никому не собираются. За последние четыреста лет ни один из них не выдал своих даже под пытками. Это клан сильных людей.
— А я и не предлагаю узнать у них что-то силой. Но можно же действовать хитростью…
— Йока Йелен — самый хитрый парень в Славлене? Хитрей всех чудотворов, вместе взятых?
— Дело не в этом. — Йока попытался изобразить высокомерие, но у него почему-то не вышло. — У меня есть идея. Я могу прикинуться сиротой, сыном мрачуньи, который ищет могилу матери и хоть каких-нибудь родственников. Мне кажется, мрачуны могли бы принять участие в судьбе несчастного сиротки, а? Ведь сын мрачуньи необязательно мрачун, правда? Но вроде как свой… Если проехать по окрестностям Славлены, наверняка кого-нибудь из мрачунов можно найти.
