— Ты отлично справился, Яок! На нем знак заступника, с этим ничего не поделать.
Услышав похвалу, крохотный дракон зарделся от гордости и стал вычесывать свои длинные усы.
— А я все думал, почему он ничего не почувствовал, когда увидел стража. Испугаться он не мог, но грозные черты защитника должны были хоть как-то его впечатлить! Вот, оказывается, в чем дело, — задумчиво произнес хранитель и подул на одну из снежинок, слетевших с его левого уха. Его не особо беспокоило, что слова «страх» не существовало в этом мире. В конце концов, он придумал это правило и мог менять его так, как хотел.
— Нет, тут дело совсем в другом! — сухо рассмеялся хозяин. — Малец не так прост, как ты думаешь. Его не провести длинными когтями и страшной мордой, он сразу смотрит в глаза. Они у тебя слишком умные и преданные для злодейств. Помнишь, как ты пытался испугать фисидийцев, приняв свой истинный облик, и как они рукоплескали твоему чудовищному великолепию и грации.
— Глупости это все, — отмахнулся Яок, — сами же слышали, я ужасный ящер, обожающий сжигать сокровища! — крохотный дракон поднял передние лапки в самой грозной позе, которую только мог принять, и замер. — К слову, не припомню, чтобы мне нравились деревни. Я вообще никогда не питал особых чувств к окраине. А что касается девушек — мое сердце всегда принадлежало только одной!
— Которой из? — ухмыльнулся в ответ голос из-под капюшона.
— Повелитель, прекратите, прошу! Это было всего один, два, нет — три, ну, может, четыре раза! — дракон начал отгибать коготки, а потом его щеки залил яркий румянец. — Ну, кто, скажите на милость, мог устоять перед Элионой?
— Не знаю таких! — честно признался повелитель. Оба замолчали. Через некоторое время хранитель вздохнул, от чего у него из носа вырвался поток ледяных искр. Несмотря на то, что дракон называл существо в рясе — чем бы оно теперь ни было — своим хозяином, их союз едва ли можно было описать отношениями господина и слуги. Хоть когда-то так все и начиналось. Контракт, заключенный бог весть сколько времени назад, был необходимостью, средством спасения. С течением лет все изменилось, две неприкаянные души нашли друг друга в бесконечно большом мире и стали самыми близкими друзьями. А слова — пусть о них судачат завистники и лицемеры.
— Знаешь же, что повел себя очень несдержанно? Еще немного и мальчик бы раскрыл тебя.
— Повелитель, пощадите! Тысячи лет, проведенные в заточении, кого-угодно заставят понервничать. Я соскучился по родным краям!
— Мы больше не сможем туда вернуться, — незнакомец долго смотрел на дверь, потом сжал кулаки и опустил глаза. — Никогда. Мы проиграли, назад дороги нет. Но ты, мой дорогой слуга, не должен беспокоиться, потому что я обязательно отыщу для нас дорогу вперед.
Крохотный ящер, совсем не умевший пугать людей, зевнул во всю пасть и стал топтать мягкую ткань накидки, уминая ее для своего лежбища. Он потянулся и улегся там, где сидел, положив морду на передние лапки.
— Не забывайте про меня, хозяин, — вяло пробормотал хранитель в полудреме.
— Не забуду, Яок, ты только дождись меня.
Свет вокруг стал затухать, трава пожухла и превратилась в серый пепел. Деревья оголили ветки и скрючились, подобно столетним старикам. Небо тоже быстро менялось: из полумесяца и звезд на фиолетовое полотно хлынуло что-то черное и через секунду залило весь небосвод.
Неизвестный, закутанный в тряпье, обратился почти незаметной дымкой на фоне печальной картины, и это — к лучшему. Не стоит нам, обычным людям, вглядываться в мрак, клубящийся после заката и властвующий до первых звезд…
Глава 30. Темная бесконечность тревожной ночи
Враг моего врага — мой друг? Враги моих врагов, друзья моих друзей… когда дело касается жизни и смерти, каждый — сам за себя.
Лия и Ноэль благополучно добрались до дома. Сколько не мучили их дорогой необъяснимые страхи, ничего необычного не произошло. Лавочники и подмастерья складывали инструменты и расходились по домам. Деревня, в которой жили брат с сестрой, была заметно крупнее раскиданных далеко в поле сел землепашцев; все из-за близости замка — здесь располагался центр торговли и ремесел.
На улице погасили огни. Широко зевая, последние прохожие заперли за собой двери домов и, еле волоча ноги, улеглись в кровати. Этой ночью всех людей в округе свалил крепкий сон, больше похожий на болезненную лихорадку. Над замком и близлежащими поселками нависла страшная угроза. В мирные земли занесло такую страшную беду, какую не смог бы накликать ни один темный предвестник и даже черноуст.
Там, где всего парой часов ранее прокатилась старая повозка, стало слышно шипение и противный скрежет. В двух колеях из земли полезли всякие гады и змеи. Над высокими воинственными сводами крепости нависли мрачные тени. Перевалило за полночь, но колокол на башне замка, многие годы отмерявший время, по-прежнему оставался безмолвным.
Ноэль долго ворочался с боку на бок и старался заснуть, но сон все не приходил. Он закрыл глаза и постарался ни о чем не думать. Пролежав так некоторое время, мальчик услышал странные звуки, открыл глаза и понял, что в их дом пришла беда. Мерзкое чавканье сменялось надрывным, тяжелым дыханием. Среди отвратительных звуков слышался тихий, почти неуловимый, детский плач. Он медленно повернул голову, которую охватил невесть откуда взявшийся дурман. В светлице царствовал мрак, но посреди комнаты белела одежда его сестры. Девочка, словно околдованная, парила над половицами.
Потом он увидел их. Два ледяных, кровожадных зрачка надменно взирали на него из темноты. Ноэль почувствовал, как его стало клонить в сон. От этого взгляда некуда было деться, не убежать, не спрятаться. Обычный человек не мог сопротивляться силе подобных чар. Теперь он должен был послушно закрыть глаза и уснуть, но вместо этого случилось нечто странное, непредвиденное: мальчик вскочил с кровати и кинулся к центру комнаты, правда, совсем не представляя, что делать дальше. На одно мгновение в хищных зрачках пробежало удивление. Когда Ноэль в два прыжка достиг цели, глаза исчезли, и он только и успел, что поймать свою бедную сестру.
Девочка была в каком-то помешательстве, но стоило брату обнять ее, как она пришла в себя. Лия открыла глаза и стало понятно, что жизнь почти покинула ее.
— Брат, это ты? — прилагая последние усилия, еле слышно прошептала она.
Глаза Ноэля наполнились слезами. У него не хватило сил проронить и слова, поэтому он просто слабо кивнул в ответ.
— Мама, папа?
Мальчик закрыл глаза и покачал головой. Он знал, что родителей настигла та же участь, что и сестру. Лия заплакала, но совсем беззвучно.
— Ты помнишь ту песню? — еле шевеля губами, прошептала она:
Закрой глаза, не разжимай руки
В последний вечер увядающего лета.
Ноэль сильнее сжал похолодевшие пальцы и, всхлипывая, закончил:
Смахни слезу, избавься от тоски,
Мы расстаемся только до рассвета.
Лицо девочки осветилось радостью, она улыбнулась ему, слабо вздохнула и тихо ушла. Ноэль много времени сидел, уставившись куда-то вперед, подальше от этой комнаты. Он раскачивался взад-вперед, прижимая голову сестры к груди, не в силах более посмотреть в побледневшее лицо. Стоило взглянуть на него, и все стало бы правдой.
— Прошу, еще немного подожди. Я так боюсь прощания с тобою…, — еле слышно повторял Ноэль две строчки песни, словно забыл, какие слова следовали за ними.
Из темного угла за молчаливой драмой наблюдал тот, чье имя с незапамятных времен у всех народов вызывало трепет и находилось под строгим запретом, ведь по пятам за ним всегда следовала смерть. И он любил убивать, видеть смерть в глазах, чувствовать, как жизнь вытекает из теплых податливых тел. В далекие старые годы его забавляли люди; то, как его встречали: кто-то в страхе убегал, другие щебетали, словно птахи, или падали ниц, что немного тешило его самолюбие. Но, проклятье! Это все было настолько однообразно, наиграно, что очень скоро надоело до осточертения! Поэтому старый вампир топил свою скуку в крови тысяч невинных жертв.
