— Это арамейский, — сообщаю я. — Что-то про ангелов и демонов.
Наклоняясь над столом, Янош рассматривает медное устройство, перегоняющее что-то. Больше всего это похоже на глобус с несколькими соединенными между собой трубками. По крайней мере со стороны, о внутреннем устройстве я не знаю ничего.
— Занятно. — Влад листает небольшую записную книжку. — Куча формул, но я тут не пойму нихера. Нужно время и кто-нибудь, кто разбирается в алхимии. Что у вас?
Бросив бесполезный «глобус», кардинал переходит к выставленным на столе банкам. Открутив крышку, он принюхивается, кривится и отставляет подальше. Неприятный запах бензина растекается по комнате.
— Судя по всему, святой отец развлекается тем, что готовит дома банальные «коктейли Молотова».
— Могу ошибаться, но вряд ли такой разнесет целую церковь. Даже несколько не смогут.
К тому же это не объясняет святой огонь. Хотя поджигать взрывные смеси им никто прежде не догадывался: простой смертный не мог достать столько. И опять мы возвращаемся к ангелу-союзнику…
— Смотрите!
До этого я на минуту потеряла Влада из вида, но, оглядываясь, обнаруживаю его у сейфа. С легкой улыбкой дух шарит рукой прямо сквозь дверцу — и замок никакой не нужен. Он что-то делает с сейфом изнутри, и тот открывается, скрипя.
В небольшой шкатулке, которую никто и не догадался запечатать магическим или обычным способом, горит небольшой уголек. С первого взгляда я узнаю небесный огонь. Еще в сейфе находятся две колбы с черной и золотой жидкостью, ворох документов и пачка денег. Пока нас интересует только первое; я откупориваю одну пробирку.
— Ничего не понимаю, — пожимает плечами Влад. — Это кровь демона, а в другой — ихор. Но зачем, для заклинаний?
И правда, кровь демона, самая настоящая. А рядом ангельская. В этом что-то есть.
— Вы никогда не думали, почему нет детей ангела и демона?
— Ну… — Янош явно не размышлял об этом с такой стороны. — Это просто физически невозможно, разве нет? Размножение одних видов и все такое…
— Существуют же нефилимы и полудемоны, — усмехаюсь я. — Вид в принципе один, только демоны… они прокляты так или иначе, и их кровь — тоже. А ангелы все насквозь святые и праведные. Так что, если слить в одну емкость кровь того и того… неслабо так рванет.
— Достаточно, чтобы снести здание? — следит за мыслью Влад. — Значит, он подмешивает в «Молотова» и кровь, поэтому взрывная волна такая сильная — магия же. А поджигает небесным огнем… Вот блядь!
Немного заторможенно киваю. Никто прежде до такого не догадывался, но люди — довольно прогрессивные создания. Такой «коктейль» сметет что угодно, учитывая вражду крови и неугасимое пламя, а ведь можно использовать и другие типы взрывчатки: хоть бы и обычный динамит. Это изобретение способно перевернуть ход войны.
— Это логично, — после недолгого молчания объявляет Янош. — Ангелам выгодно вырвать церкви из лап демонов, поэтому они поставляют священнику искры небесного огня и кровь, а он отбирает Будапешт обратно. Когда те церкви отстроят, люди вряд ли опять поверят демонам, так что…
— Но они и не подозревают, какое оружие нам дали, — пораженно выдыхаю я. — Оно сожжет даже небесную сталь.
— Хочешь использовать в нападениях на светлокрылых? — Влад по привычке чешет затылок. — Может сработать, если убедить Люцифера…
— О нет, — ликующе ухмыляюсь, — это перевернет всю войну. Небеса сами создали свою погибель.
Я чувствую: от моей гримасы им обоим становится не по себе. И не зря.
***
— Задержали, минуту назад буквально. Пытался бежать из страны, — довольно сообщает молодой сержант из местных полицейских.
Не глядя на него, направляюсь туда, где, как подсказывает раскаленное кольцо на пальце, заключен священник. Если очень нужно будет, Янош все уладит, он обещал на прощание. Я только немного развлекусь тут напоследок.
У меня кровавое пятно на груди, а взгляд такой, что все живое в сторону шарахается, поэтому никто не становится на пути. Никто из смертных не видит меч, рукоять которого я сжимаю в руке, но они чуют что-то неладное и предпочитают обходить меня широкой дугой.
Я слышу частое биение сердца священника за тяжелой дверью, неосознанно отворяю ее силой мысли. Несмазанные петли надрывно, словно жалуясь на жизнь, скрипят, полоса света падает на грязный пол. Забившись в угол в дальней камере, отец Криштиан смотрит прямо мне в глаза.
Дробный стук по полу: подхожу на пару шагов, кривя губы в волчьей улыбке.
— Я убил тебя, — глухо замечает святой отец.
— Меня многие пытались убить. И все они мертвы, а я жива.
Лицо у него совершенно пустое, словно его уже пытали. Словно он ни капли не боится того, что его ждет. Нет, это не то, чего я ожидала, я хотела насладиться испуганными криками и мольбами о пощаде, как изысканным десертом. Но выбирать не приходится. В конце концов, месть — сама по себе сладчайшее блюдо. И я отомщу сполна.
— Твои ангелы от тебя отвернулись, верно? — Он болезненно вздыхает. — Они ушли, едва узнали, что их действия раскрыты и Люцифер может прислать в Будапешт своих лучших воинов. Сатана, знаешь ли, большой собственник, и ему крайне не нравится, когда кто-то трогает его церкви.
— Это неправильно. Это святая земля, и она не должна принадлежать отродьям Тьмы! — он срывается на фанатичный визг.
— Люди выбирают сами, мы не заставляем их. Быть может, твой бог не столь хорош, раз они решили повернуться к Дьяволу?
Нарочно пытаюсь выбесить его, но священник упорно сидит в своем углу, как запуганная серая мышь. Никакого удовольствия убивать такие жалкие обрывки человеческой души, с сожалением усмехаюсь я. Но я должна это сделать. Он почти убил меня, он спокойно наблюдал, как я захлебываюсь кровью у его ног. И еще вопрос, кто из нас праведней.
Где-то в коридоре тревожно переговариваются полицейские. Сами боятся соваться за мной, но скоро у них хватит на это храбрости, и поэтому времени все меньше. Я срубаю решетку коротким ударом и вступаю в получившийся проем. С тихим задушенным воем отец Криштиан сползает по стене, трясясь всем телом.
Вот он — страх. С наслаждением подхожу ближе.
— Твои ангелы покинули тебя, — нараспев повторяю я. — Но вместо них пришла я.
Черные обожженные крылья распахиваются за спиной, едва помещаются в тесной камере, я смахиваю остатки человеческого облика, ухожу дальше в магию, на изнанку. Сверкают гладкие и острые рога, темные провалы глазниц пугают его до смерти. С суеверным ужасом священник смотрит мне за спину, пытается перекреститься дрожащими руками, а на лице — ни кровинки. И глаза как у обычного грешника, за душой которого я явилась.
— Знаете, отче, а я ведь так и не исповедалась, — весело сообщаю я, наклоняясь к нему. — Я очень, — он вздрагивает вслед за каждым моим словом, — очень, очень плохая.
С леденящим кровь звоном меч вынимается из ножен. Я легко взмахиваю клинком, будто он ничего не весит, и отец Криштиан падает на пол с филигранно перерезанным горлом. Алые брызги кажутся черными на серых стенах, лужа подбирается к носкам моих ботинок.
Не меняя усмешки, я осторожно провожу пальцами по острию, пачкая их в каплях чужой крови.
Такие же ржаво-соленые, как и сотни других.
***
С трудом попадая в замочную скважину, я отпираю дверь, наваливаюсь на ручку и практически падаю в свою квартиру. С трудом удерживаясь на ногах, цепляюсь за вешалку, чувствуя, как сильно меня мутит. Отплевываясь кровью, я сдираю кожаную куртку и берцы. Грохот, с которым я это проделываю, способен перебудить всю Преисподнюю.
Здесь ночь, и я опять не успела вернуться к ужину. Вряд ли помогут оправдания о том, что меня чуть не убили старым, но действенным способом охотников на нечисть: колом в сердце. Ишим все равно обижена, она наверняка приготовила что-то вкусное. Надеюсь, на кухне меня ждет тарелка с едой. Дойти бы еще туда…
Переходить из мира в мир с не закрывшейся до конца раной было глупо, никто ведь точно не знает, что там обитает. Не то неприрученная магия, не то души, которые заблудились там, но оно успешно расковыряло начавшую зарубцовываться отметину напротив сердца. В итоге я дома, но не в лучшем состоянии.
