На обратной дороге у деревьев, немного в стороне от меня, я заметил движение, но не стал этого показывать. Я и не думал, что Огюст даст мне шататься по окрестностям без присмотра.
С незаметно подкравшимися сумерками в лагере стало гораздо оживленнее. Людей прибавилось, но большая часть из них почему-то не хотела спокойно сидеть у костра, наслаждаясь теплом и потрескиванием поленьев. Многие сновали по лагерю занимаясь какими-то делами.
Среди последних я заметил немало людей из корпуса конных лазутчиков. Если на нашей стоянке появились загонщики магов, значит и сам объект их преследования не далеко. Последнее также подтверждало и довольная физиономия старшего инквизитора, мелькнувшая среди других лиц и также быстро пропавшая. У жертвы скрыться не получилось, чем не предмет для радости?
Идти к нему за подтверждением моей теории я не захотел. Во-первых, лень было его искать, а во-вторых, я полагал, что он все равно мне ничего не расскажет. Просто поставит в свое время перед фактом, как он обычно любит это делать, и все. Что ж, всему свое время. Как оказалось, неожиданно зародившийся у меня фатализм никуда не делся.
Вместо этого я подсел к большому костру, где также коротало время немало самых разнообразных служителей ордена. От солдат и лазутчиков до капеллана и духовника. Надеялся услышать там свежие новости, но максимум, чем я разжился, это неправдоподобными байками и рассуждениями о женщинах. Самому поднимать нужную тему я поостерегся. Периодически я ловил на себе странные взгляды. Скорее всего бойцы, сопровождавшие меня в пути, уже рассказали всем остальным о том, кто я такой, и как веду себя вовремя грозы. Поэтому я ограничился лишь ролью стороннего слушателя, не пытаясь стать участником разговора.
Пустой треп мне быстро наскучил, и я стал просто пялиться по сторонам, рассматривая лица участников, увеличившегося за один день, отряда. А потому и обратил внимание на тихого мужчину, сидящего рядом с духовником Себастьяном.
Мешковатый балахон не мог скрыть атлетическую фигуру незнакомца. Он был широк в плечах и даже сидя возвышался над духовником почти на целую голову. Его лицо избороздили глубокие шрамы, словно от оспы или какой другой болезни, правда отметины эти почему-то отливали синевой, а голову покрывал короткий ежик абсолютно белых волос. И все бы ничего, если бы не взгляд этого человека. Абсолютно пустой взгляд. Будто бы передо мной сидел не человек, а только его оболочка. Заглядывать в его глаза, было тоже самое, что смотреть в окна давно заброшенного дома. Тело мужчины находилось здесь, а сам он пребывал где-то далеко, должно быть в месте, гораздо приятней чем это. Все происходящее, казалось, его абсолютно не касалось. Максимум, на что хватало его присутствия, это делать какие-нибудь механические движения. Например, открывать и закрывать рот, жевать и глотать. Остальную работу за него делал Себастьян, поднося к его лицу ложку с едой, а также вытирая салфеткой ему губы.
Честно говоря, я был поражен. Не только тем, как духовник терпеливо выполняет роль сиделки, но еще и потому, что не понимал, с какой целью на охоту за магом взяли этого бедолагу.
И только через мгновение меня осенило — передо мной находился мой коллега. Охотник на магов. Замученный испытаниями настолько, что решил сбежать от реальности в свой собственный выдуманный мир.
Я слышал о подобных ему. Не все охотники, что не выдерживают становление, погибают. Некоторые превращаются вот в таких ничего не видящих и ни на что не реагирующих душевнобольных. Люди-растения. Весьма страшный и весьма печальный удел.
Но если Себастьян ухаживает за охотником, значит он действующий, не могли же они на охоту взять с собой балласт. Более того, это его охотник. Тот, о котором он говорил в дороге. Мирехон, кажется. Тогда возникает другой вопрос. И это самый сильный охотник нашего времени? Пускающий слюни дылда? Что-то мне не верится, что он вообще может выступить против чародея, не говоря уже о том, чтобы быть лучшим в этом непростом деле. Хотя и духовник, и инквизитор выражались по этому поводу однозначно и весьма серьезно. Странно. Может это все-таки другой охотник? В разбитом не нами лагере нас должен был дожидаться еще один, но судя по оговоркам, которые мне удалось услышать, этот охотник был женщиной. Тогда что, это и в самом деле знаменитый Мирехон?
С другой стороны, возможно все. Из-за плеча седого громилы выглядывала внушительная секира с двумя лезвиями, и сделана она была, судя по отблеску металла, из того же сплава, что и мои палаши. Следовательно, этот охотник все же участвует в схватках с колдунами, столь дорогое оружие из редких компонентов вряд ли бы вручили пустышке. На вид мужчине было лет пятьдесят, а если учесть, что из-за своей спецификой работы охотники редко доживают до сорока, то это серьезный показатель. Этот бугай мог действительно оказаться самым живучим и самым опытным охотником из всех ныне действующих.
Впрочем, зачем гадать? Не сегодня-завтра нас с ним пошлют знакомиться с архимагом, и я в бою лично посмотрю, чего он стоит.
Себастьян заметил мой любопытный взгляд, и мне пришлось отвернуться. Но я быстро нашел для себя новую цель. Увидев часть команды, в составе которой в будущем мне придется сражаться, захотелось узреть и оставшуюся. Я окинул взором сгрудившиеся у костра фигуры. Отыскать женщину в группе, состоящей преимущественно из одних мужчин, должно быть просто. Но мне этого долго не удавалось. Даже мелькнула мысль, что, возможно, я ошибся, и третий охотник вовсе не принадлежит прекрасному полу. Но она исчезла, когда я случайно оглянулся назад.
Тогда как все свободные от беготни и какой-либо работы участники охоты в этот зябкий осенний вечер собрались поближе костру, эта женщина предпочла сидеть в одиночестве в нескольких метрах за нашими спинами, прижав к себе руками колени и отстранено наблюдая за всеобщим оживлением. Свет от костра не доставал до охотницы, но рассмотреть ее лицо мне все же удалось. Место она себе выбрала возле одного из навесов, к перекладине которого кто-то прицепил карпутский фонарь. Ничего особенного тот собой не представлял. Такую примитивную конструкцию мог бы собрать кто угодно. Обыкновенная прозрачная стеклянная емкость на подставке и с крепежом, наполненная веществом, испускающим свет. А вот что из себя представляло это самое вещество — знали уже одни только головатые коротышки.
Женщина, хотя, глядя на ее молодое лицо, я бы сказал девушка, как и все охотники имела отметины нашей профессии. Из-под шарфа на шее проглядывался жуткий ожог, который, цепляясь своими уродливыми лапками, выбирался ей на лицо, расползалась по всей левой щеке, от подбородка, краешком зацепив губы, и до самого глаза, на счастье не тронув его. Дальше он свернул в сторону и полез вверх, изуродовав ухо и лишив охотницу части волосяного покрова. Но там, где я решил проблему кардинально, брея голову на лысо, девушка пыталась камуфлировать ее, зачесывая оставшиеся волосы на ту сторону, где их не хватало. К слову, цвет они имели рыжий.
Несмотря на увечье, молодая женщина показалась мне весьма привлекательной. Высокие скулы, изящный нос и тонкие губы, все это вкупе придавало ей некий шарм. Цвет ее глаз с такого расстояния я не разглядел, но почему-то был уверен, что они зеленые. Казалось, улыбнись ей судьба и лиши дара Высшего, она вполне могла бы быть женой какого-нибудь вельможи или даже самого правителя. Но нет, девушке приходится видеть самую грязную сторону жизни, сражаясь с чародеями и в полной мере познав, что такое боль.
Одета, кстати, она была гораздо лучше меня. Ее ноги обтягивали шерстяные рейтузы, а сапоги из черненной кожи доходили ей почти до колен. Белая хлопковая рубаха и стеганый мужской дублет покрывали туловище.
Глядя на ее обувку, я неосознанно подтянул ноги под себя. Мои сапоги и без того выглядели совсем плохо, а если уж сравнивать с ее… Простые холщовые штаны и рубаха, весьма поношенные, в которых я неистовствовал под дождем во время нашего путешествия, ситуацию не выравнивали. Единственным моим преимуществом был теплый шерстяной плащ.
